Старинное древо

Ну вот, вместо того чтобы просветить её своими вопросами, как рентгеновскими лучами, сам рассказывает о себе! Нет, нужно резко развернуть разговор на сто восемьдесят градусов.

– У вас-то, наверное, за тридцать минут весь город обойти можно?

– Тридцать минут вы будете от вокзала до центра добираться. А до нового квартала, где я живу, и вовсе не меньше пятидесяти. А то и час.

– Вот как! – удивился Александр. – Сколько же человек живёт в Ольгине?

– Больше двадцати тысяч – это факт. Но меньше двадцати пяти. Точно не знает никто.

– У нас микрорайоны населённей. И всего-то тридцать-сорок домов. Три-четыре автобусные остановки.

– Вы в небеса карабкаетесь, а мы ближе к земле стремимся. У нас половина семей собственный дом имеет. А многоквартирные – не выше трёх этажей.

В дверь просунулась физиономия толстозадой проводницы.

– Прибываем в Ольгин в девять ноль-ноль. За час – санитарная зона. Разбужу в семь.

– Почему так рано? – не удержался от удивления Александр.

– Пока подниметесь, пока умоетесь…

– Нам для этого пятнадцати минут достаточно.

– Вам да. Но таких, как вы, двадцать с лишним гавриков. А туалета – всего два.

Спорить было бесполезно.

– Чай пить не надумали?

– Нет, – хором ответили оба пассажира.

Проводница глубоко вздохнула и сделала шаг вперёд.

– Держи, дочка. Только сейчас разменяла.

На протянутой ладони, прижатые большим пальцем, лежали две десятирублёвки.

– Теперь можно запираться, – таинственно произнесла Виктория, когда проводница покинула купе, и закрыла дверь на боковую защёлку. Видно, ждала этого явления. Видно, двадцать рублей для неё не лишние. И повадки вагонной вымогательницы ей хорошо знакомы.

– Часто вы ездите этим поездом? – спросил Александр.

Ответ поверг его в шок:

– Каждую неделю. В субботу туда, в воскресенье обратно.

Он быстро прикинул в уме. Получалось в месяц долларов сто двадцать – сто пятьдесят, в зависимости от количества выходных. В плацкартном было бы куда дешевле. Раз девица шикует – значит, зарабатывает неплохо. Уж не на панели ли?

Его сомнения развеяла она сама:

– В Ольгине никакой работы нет. Приходится мотаться в Москву. А на единственный выходной тянет домой, к папе с мамой. Ползарплаты на дорогу уходит.

– Зачем же тогда покупать такие дорогие билеты? – не удержался от естественного вопроса Александр.

– Обратно беру плацкарт. Спать там невозможно. Не хочется к родителям разбитой приезжать.

– А на работу можно?

– Назад в Москву поезд в семь утра приходит. Примешь душ, кофе крепкого выпьешь, два раза потрясёшься в метро – и ты в полном порядке.

Боже, какая уверенность и расчётливость исходит из этого тщедушного с виду тёльца!

– И давно вы живёте в таком режиме?

– Второй год. Как школу окончила.

Ага, так ей всего восемнадцать! Конечно, устать ещё не успела.

– И что за служба, если не секрет?

– На секретную нас не берут. Самая обыкновенная. Секретаршей в фирме.

– Фирма, небось, торгует? Причём оптом.

– Ну, вы прямо Шерлок Холмс, – восторженно отозвалась девица.

Александр не стал объяснять, почему в столичной розничной торговле иногородних секретарш не держат, к тому же дольше года. Он внезапно почувствовал знак судьбы в этой случайной встрече и решил не откладывать дело в долгий ящик:

– Переходите ко мне в банк. Сможете ездить в купе и туда и обратно. И не на один день, а на два.

Его собственная секретарша Верочка, хоть и скрывала от него, так сильно раздалась в талии (которой у неё, как и у большинства, и раньше-то не замечалось), что сомнений не возникало: месяца через два станет матерью. А возвращать её после родов на прежнее место он не обязан: закон позволяет ткнуть в какой-нибудь филиал. И деловые качества не те. Впрочем, они и здесь не будут лучше. Но много ли нужно от девочки на телефоне? А для него эта Виктория – живая связь с властно врывающимся в его жизнь Ольгиным, хоть тоненькая, но прочно удерживаемая в руках ниточка. К тому же она никого в Москве не знает. Лишь дилетант сочтёт это явным минусом. Гораздо хуже, когда знаешь всех: такое он уже испытал и продолжает испытывать на примере беременной Верочки. Нет уж, лучше какая-нибудь Элиза Дулитл, для которой что лауреат Государственной премии, что депутат Государственной Думы, что некстати объявившийся однокурсник с пустым карманом – одно и то же. Кстати, голосок у неё вполне презентабельный. И речь достаточно правильная, не как у цветочницы.

Эти размышления заставили его на какое-то время замолчать. Ни слова не проронила и она. То ли от неожиданности, то ли от волнения. Возникшую паузу пришлось прерывать ему:

– Я вполне серьёзно предлагаю. Я вообще серьёзный человек: вице-президент по связям с общественностью. Моя секретарша вот-вот в декретный отпуск уйдёт, а заняться поисками новой мне некогда.

Конечно, он преувеличил: у них для таких дел отдел кадров существует – в пять минут замену отыщут. Но она-то об этом не догадывается.

– А что делать надо?

Уже хорошо: первый вопрос не о зарплате, а о работе.

– Приходить к десяти, отвечать на телефонные звонки, соединять меня с разными людьми, набирать тексты писем, отправлять их по факсу. Умеете?

– Конечно.

– Так по рукам?

Никакого восторга на лице. Одна озабоченность.