Ангел ходит голым

Мужчина Амин взгляд выдержал: как можно?!

Смотри у меня, мальчик! Если…

Не мальчик, э! Я не посмотрю, что ты папа! Свою дочку обидеть хочешь?! И – меня?!

Ладно, верю. Остывай, чемпион. Поговорим ещё. Потом. Если захочешь. По-семейному.

Да хоть сейчас!

Потом, сказал.

* * *

Потом (не в смысле потом, а тем же вечером) чемпион чемпионов Амин сдержанно отбахвалился в тусовке…

Уже бытовало тогда понятие – тусовка? Бытовало, бытовало. На Пушкина, 16. Ну, Пушкина, 16, ну! Средоточие подрастающего поколения. Всего лишь внутренний двор, куда стащены скамейки с приморского бульвара, с Родопского – ныне: имени Гамзата Садасы. Такой поэт – Садаса, аварец…

Словом, сидим-посиживаем, обмениваемся новостями, в нарды поигрываем, о борьбе, само собой, нескончаемо говорим, о спортивной – классической, вольной, самбо, дзю-до. Препровождаем время. Тусовка и есть. Чинно. В отличие от, например, тусовки у гостиницы «Ленинград». Там – неприлично. Сутенёры, проститутки. Проходишь мимо гостиницы – их никогда и никого не видать. Но что там они есть, все знают. Махачкала – город маленький.

– И чего, Амин?

– Ничего. Он на меня так посмотрел, а я на него так посмотрел… Мы друг друга поняли.

– Слушай, молодец! Знаешь, кто её папа?

– Камал! Меня спрашиваешь?!

– Нет, так вообще…

Кто её папа. Риторич. Кто не знает?! Её папа, так вообще, второй человек в Махачкале. Первый, по определению, кадр местный – даргинец, аварец, лезгин, лак, кумык, тат… Но второй – русский, присланный. Москва! Заведено, и да будет ныне и присно.

– Слушай, но ты её там, в Набрани, хоть…

– Что?! Что, Камал?!

– Просто спросил! Спросил просто!

– Сейчас глаз на жопу натяну, телевизор сделаю! Спросил он!

Как молоды мы были. И чушь прекрасную несли. Romantic…

– О! Идёт, идёт! Тихо!.. Лиль, привет!

– Привет.

– А ты… куда?

– Просто гуляю. Сама по себе.

– С тобой можно?

– Мне решать?

– Камал, доиграй за меня… Рамазан, если он проиграет, с меня потом спросишь.

– Ладно.

Спросишь с него, как же!

И? Куда пойдём?

Хоть куда! Гуляем. Хоть через центр, на пересечении Кротова и Ермошкина, вниз – к морю, к бульвару. Потом можно в бар «Волна», припортовый. Такие коктейли! Безалкогольные, конечно! Не бойся, я с тобой! Что да, то да. Защищённость. И не потому, что чемпион чемпионов. Не потому, что играя мышцами, остерегая всех взглядом. Просто идёт рядом. И – такая защищённость, такая…

О, море, море!

– Твой отец хочет со мной поговорить.

– Знаю. Со мной уже говорил.

– А ты?

– Мужчинам решать.

– Но ты? Сама? Ты… как?

– Такой смешной!

– А что мама говорит?

– Мама? Ничего не говорит. Говорит: главное, чтобы тебе, дочка, было хорошо.

– А тебе хорошо?

– Пока – да.

– Пока?

– Аминчик! Ты, в самом деле, смешной! Откуда я знаю, что потом! Но пока – да.

– И потом – тоже! Я сказал!

– Посмотрим.

Женщина как загадка. Загадка как женщина. В чём и манкость.

Хотя… Где женщина, где?! Пятнадцать лет всего! Шестнадцать. Как раз в июле исполнилось. Как раз июль.

Мама ничего не говорит. Литературу преподаёт – в элитной тринадцатой школе, с углублённым английским. Там, на уроках, она, Тофа Авшаломовна, говорит – заслушаешься. Тому же великовозрастному Амину Даниялову – мимо ушей. Троечник. Зато чемпион чемпионов. Каждому – своё.