Мои мистические миры

– Но у тебя есть или, по крайней мере, должна быть хоть какая-то власть над ним, – вставил Ник, – ты ведь считал, что можешь его остановить.

– Власть была, но Лестеру удалось как бы выпрыгнуть из страниц моего рассказа, точнее, он просто изменил сюжет в выгодную для себя сторону. Теперь я ни в чём не уверен, – пессимистически произнёс я и тут же испугался своих слов. Книги меняют не только героев, но и тех, кто их создаёт.

– Энди, ты хоть думаешь, что говоришь? – упрекнул меня Ник. – Где твой оптимизм, где геройство и самоуверенность, звучавшие когда-то в твоём голосе, где твоя авторская, безупречная власть над этим ублюдком?! Смени пластинку отчаянья, лучше поставь диск хоть и опасной, но великой надежды, обопрись на неё и испей эликсир жизни без страха и упрёка! – как всегда, мой брат не мог обойтись без своей патетики.

– Ну всё, всё, хватит, я понял, что ты прав! – вскрикнул я. – Тебе книги философские писать надо, а не людей спасать.

– Спасибо, братец, утешил, – саркастически отрезал Ник.

Мы дошли до нужного магазина и упаковали сердца в прочные чехлы, чтобы больше не обращать внимания на эту проблему.

Тем временем на улице начинало темнеть. До поздней ночи время тянулось ужасно медленно, это потому, что тишина давила на нервы. Когда-то здесь жили люди, мирные и не знающие никаких бед. Они отдыхали, работали; кто занимался строительством нового жилья, кто просто любил друг друга, создавая новую жизнь, передавая знания детям, которые могли изменить мир, создать блестящее будущее. Одни живут, другие начинают жить, третьи угасают, чтобы дать место другим. Ничто в мире не держится вечно, но солнце продолжает светить всем нам. И лишь здесь, в этом городе, мир оказался лишён вечного движения и всё застыло в клейкой тишине; лишь наши шаги давали хоть какую-то жизнь всему окружающему.

– Может, перекусим, милый? Я проголодалась, – голоса тоже разрушили тишину, не давая ей завладеть нашими душами посредством леденящего страха.

– Да, конечно, я думаю, стоит подкрепиться, – согласился я.

Мы зашли в ближайшую закусочную, в которой никого и ничего не было, даже трупов. Я радовался хотя бы такой обстановке, тем более, что все уже устали от смертей и разбросанных по улицам города мертвецов.

Но на этот раз еды, в которой мы так нуждались, не нашлось. То ли покидавшие забегаловку люди умудрились захватить с собой всю провизию, то ли это Лестер постарался, каким-то образом убрав всю еду. От этого гада вполне можно было ожидать и не таких подлостей.

И точно! Моё мнение по поводу Лестера тут же оправдалось. Ник обнаружил записку на одном из столов для посетителей:

Вам придётся подтянуть пояса, такова моя воля. Л.Б.

И больше – ни слова. Кажется, маньяк нашёл какой-то способ не только влиять на сюжет, но и подстраивать подобные мелкие пакости.

– Этот ублюдок напрашивается на то, чтобы его нашли и надрали ему задницу! Оставить нас голодными, это очень жестоко, какого чёрта! – Ник со злости опрокинул стол, а ни в чём не повинный стул с размаху бросил в окно, которое разлетелось вдребезги. – Я настаиваю, чтобы ты его нашёл и наказал как хочешь, желательно на электрическом стуле или, скажем, как в средние века, вздёрнуть на виселице… – не унимался брат.

– Энди, ты должен хоть что-то сделать, потому что это уже слишком, – согласился с Ником Алекс. – Я бы на твоём месте расчленил этого психа за все злодеяния.

Я понимал состояние души Алекса, но ведь чем бы мы тогда отличались от маньяка? К тому же, в таком поведении Лестера повинна его мёртвая жена, унизившая супруга. О чём я и поведал друзьям:

– По-моему, лучше бы расчленить его жену, ставшую причиной этого безумия.

– Скажи Лестеру спасибо за то, что тебе не пришлось марать руки, – усмехнулся Ник. – И не забывай, что ты сам придумал и его, и жену, так что вся ответственность за проступки героев лежит на авторе.

Я не стал в очередной раз оправдываться и решил поделиться с ними более дельными мыслями, но для этого мне пришлось воспользоваться не словами (я опасался, что Лестер умудрялся подслушивать и искренне надеялся, что он не подсматривает), а брошенной кем-то планшеткой официанта с прикрепленной к ней ручкой. Написал я следующее:

Думаю, нужно вернуться к нему домой, чтобы спровоцировать маньяка на действия. Ему явно не понравилось то, что мы гостили в его доме, да ещё и освободили копа. Наши действия разозлят его. Нам нужно оружие, чтобы мы смогли защититься и сделать ответный, решающий ход.

Все молча кивнули без лишних вопросов, они поняли смысл моей идеи. Я сознавал, что Лестера возмутило наше пребывание в его доме, да ещё и то, что мы прикоснулись к продуктам в холодильнике. Видимо, из чувства мести он растратил силы на то, чтобы повернуть сюжет и оставить нас без еды. Что ж, тогда настало время кульминации, а в этом компоненте я всегда был истинным мастером.

Конечно, злоба Лестера – это его естественная реакция, но имеющая при этом такую огромную цену, что ни в одном банке такой суммы не отыскать и в помине, потому что жизнь не продашь. Эту жизнь мы должны отнять у маньяка, иначе он отнимет её у нас. Но моё преимущество состояло в том, что я мог просчитать реакцию Лестера на наши действия, а вот он вряд ли мог предугадать, чем это может обернуться в решающий момент. Пока что мы вели себя вполне предсказуемо для этого маньяка, а потому он наверняка расслабится, чтобы насладиться моментом.

Выйдя из забегаловки, мы направились к ближайшему оружейному магазину. Там мы вооружились: Кассандра взяла 38-микалиберный пистолет, мне приглянулся 45-й. Ник же решил зачем-то вооружиться кинжалом, добавив при этом со зверской ухмылкой:

– Я, пожалуй, перережу ему глотку, когда он начнёт меня душить. Мне будет всё равно, что его кровь будет хлестать мне в лицо, главное для меня – убить его почти голыми руками.

Думаю, Лестер услышал эти слова и отвлечётся в нужный момент на моего брата. Это играло мне на руку; к тому же, Ник всегда считал, что пистолеты для трусов. Хотя он и признавал, что человек нуждается в такой самозащите и потому не высказал никаких язвительных замечаний в наш адрес. Я прекрасно понимал брата, ведь он всегда питал слабость к рукопашным боям. Но главное оружие писателя – не кинжал и не пистолет, а режущее сильнее любого острия слово.

Путь обратно к дому маньяка занял довольно много времени, так как в наших скитаниях мы ушли довольно далеко. На небе уже светало, когда мы наконец вернулись. Наши ноги едва передвигались, отказываясь слушаться. В этом не было ничего удивительного – все, кроме Ника, не подготовлены к таким испытаниям, но даже ему сложно. Ведь мы ничего не ели с самого обеда, а тут ещё нужно было куда-то идти, всё время настороженно оглядываясь по сторонам. Нам казалось, что мы полностью истощены, но нужно было напрячься из последних сил, чтобы расправиться с этим маньяком.

Лестер не показывался; мы вошли в дом, но врага там не обнаружили. Кульминационный момент вот-вот мог наступить, и я не предусмотрел нашей усталости. Едва увидев кровати, мы свершили ошибку, поддавшись своей слабости, и рухнули на них, чтобы заснуть; единственное, что успокаивало – Ник остался на страже, как будто он не знал, что такое сон.

Но вскоре нам пришлось в ужасе подскочить, ибо нас разбудил жуткий крик, тут же оборвавшийся. Я не мог понять, кто именно кричал, но увидев отсутствие Ника, бросился в соседнюю комнату; за мной последовали Алекс и Кассандра.

Тут же мы увидели труп, и у нас не осталось никаких сомнений в том, что это Лестер. Он лежал с перерезанным горлом, а над ним с торжествующим видом стоял Ник.

– Маньяк оказался умным и от того глупцом. Поняв, что мы ведём какую-то игру с ним и я – всего лишь отвлекающий манёвр, он решил сразу расправиться с этой помехой. Напав, он принялся меня душить, думая, что в моих словах был подвох и ему удастся изменить этот сюжет, – Ник был весь в крови, особенно жутко выглядело его лицо. – Что ж, пусть я даже забрызган кровью с головы до ног, мне не привыкать. Главное, этот ублюдок мёртв и я рад тому, что понял твою затею, Энди, и решил сыграть свою кульминацию.

– Ты рисковал, Ник, но ты спас наши жизни, ведь если бы Лестер поверил в те твои слова, то сначала убил бы каждого из нас. Но маньяк в итоге перехитрил самого себя и совершил глупый поступок. Теперь нам больше нечего здесь делать, – решительно заявил я.

– Да, мы знаем, – услышал я в ответ. Перейдя в гостиную комнату, мы увидели круглый (почему-то на ум пришло: «как у Артура») стол, на котором лежала моя книга про Лестера. Открыв её, я обнаружил, что сперва Лестер убивал людей в соответствии с написанным мной, а затем, ближе к последним страницам, изменил сюжет. Но теперь, после кульминации, там появлялся новый текст, повествующий об истории нашего пребывания здесь.

Мы положили сердца рядом с книгой, и на последней чистой странице я расписал важные роли для нашего отряда. Ник стал палачом, Алекс – судебным исполнителем, Кассандра – адвокатом, а я – федеральным судьёй.

Во время казни Лестера Кассандра защищала беднягу, оправдывая его действия тем, что это была месть за всё зло, причинённое женой маньяка. Но Лестер затаил зло и хотел убить Кассандру прямо на суде, и лишь удар молоточка остановил это безумие, и палач острым кинжалом вскрыл глотку маньяку, окончив эту мрачную историю.

И, едва я дописал это, как стеклянные сердца вспыхнули, чтобы усыпить нас, как и в начале нашего долгого странствия. В последний момент я почувствовал, как вместо дописанной мной книги появляется другая, названия которой я не смог прочесть. В открытое окно задул ветер, и мир расплылся у нас под ногами, словно после пробуждения от бьющего в глаза солнечного луча. Но это всё же был сон, навеянный нам странными сердцами. Проснулись мы уже в совершенно другом мире.

Глава 4. Искушение; Слишком хорошо для правды

Каждый человек, увидевший невероятное зрелище, замирает на миг, словно под гипнотическим влиянием. Этим зрелищем может оказаться даже что-то привычное и обыденное: красивая машина; соблазнительная девушка в красном шёлковом платье с рубиновым ожерельем на шее; затмение, наблюдаемое не обычным взглядом, а сквозь цветные стёкла, когда люди понимают, что такое редко когда смогут увидеть.

Именно такой человек, замерший от удивления, стоял рядом с нами.

– О, боже правый, как красиво! – воскликнул он, при этом несколько раз перекрестившись.

Ник посмотрел сначала на него, а затем на парня, снимающего нас на камеру, встроенную в мобильник.

– Смотри-ка, мы становимся знамениты, – я тоже заметил этого парня и хотел было отнять у него камеру, разозлившись, но Ник остановил меня: – Нет, пусть идёт, не трогай его вообще. Я не вижу причин для беспокойства.

– Ладно, как хочешь, – согласился я.

Кассандра и Алекс озирались по сторонам, как будто искали что-то знакомое, хотя ничего такого здесь не могло быть. Мы пробудились внезапно, оказавшись стоящими прямо посреди оживлённой улицы.

Это место было намного приятнее двух предыдущих миров, где мы побывали. Я с улыбкой наблюдал за людьми, которые смотрели на нас, словно мы с другой планеты. Наверно, так оно и было, ведь мы появились здесь так неожиданно.

В этом городе, которого я пока не знал, оказалось полно магазинов. Слева красовался автосалон с вывеской, походившей скорее на дату изготовления «В 1964-м». И прямо перед магазином красовалась машина, которая в нашем мире могла принадлежать только Нику. Судя по взглядам окружающих, нехилая тачка тоже возникла словно бы из ниоткуда, и, кажется, кто-то из-под неё выползал – благо, машина никого не придавила.

Это был жёлтый «Плимут» 1957 года, мой брат называл машину «Принцессой». Она поражала своей невероятной красотой, особенно когда блестела в лучах июльского солнца. Раньше, когда Ник выезжал в город, никто не мог оторвать от неё своего восхищённого взгляда. «Принцесса» ослепляла на несколько мгновений каждого и обжигала от солнечного накала, если кто решался к ней прикоснуться в отсутствие хозяина. Нику же всё было нипочём, и сейчас он с блаженством гладил эту неживую красотку.

Кассандра оторвалась от созерцания красивого платья, оказавшегося на ней, и перевела своё внимание на машину. Она давно мечтала прокатиться в стальной красавице такого восхищающего цвета, как «Плимут» моего брата.

– Энди, я хочу такую машину и для нас с тобой.

– Я понимаю, но мой брат пока что её владелец, даже в этом мире, где у нас нет денег. Даже кредитной карты у нас нет, всё осталось дома, прости.