Люди реки Кананари

Днем в одном из магазинчиков закупили продукты для предстоящей экспедиции, а также многочисленные подарки для коренных жителей деревень, стоящих на берегах Апапориса и Кананари, которые будут встречаться на нашем пути. Я купил для обмена пару мотков лески, набор рыболовных крючков, карманные электрические фонарики, расчески и мыло.

Миту – отправная точка нашей экспедиции. Завтра мы должны вылететь чартерным рейсом на одномоторной «Сессне» в маленькую общину Пакоа, расположенную на правом берегу Кананари, там есть грунтовая взлетно-посадочная полоса.

Вечером в одном из баров Миту встречаем людей из Пакоа. Жители окрестных деревень наведываются в Миту, чтобы весело провести время и купить промышленные товары. Многие из них не отказывают себе в удовольствии выпить пива в местных барах. Пьянеют аборигены быстро, и их тянет поговорить. И хотя они не выказывают какой-либо агрессии, с ними, как с любыми пьяными навязчивыми людьми, общаться, конечно, не очень приятно.

Утром во время завтрака в отеле La Voragine, в котором мы поселились (в 2014 году называвшемся Mitusava), встретил антропологов из Мексики. Они отправляются на лодке в путешествие вниз по Ваупесу, чтобы снимать жизнь местных коренных жителей.

Позавтракав, выехали в аэропорт Миту. Сегодня есть рейс Satena в Боготу, поэтому мы долго ждем, пока сначала зарегистрируют всех пассажиров столичного рейса и отправят их самолет.

Наш вылет намечен на час дня. Шестиместная «Сессна» способна поднять не очень большой груз. Нас четверо пассажиров, и вместе мы должны весить не более трехсот килограммов, также учитываем вес пилота, плюс к пилоту на переднее сидение подсел стажер. Томас также закупил много подарков для коренных жителей общин, стоящих на берегах Апапориса и Кананари: комплекты одежды, шорты и футболки, батарейки для электрических фонарей, парафиновые свечи, мыло, леску, крючки, свинец для грузил. Весь наш груз и нас взвешивают – все в порядке, перегруза нет.

Томас говорит, что бензин в отдаленные общины региона доставляют самолетами без пассажиров на борту. Такой способ продиктован гидрографией региона, течение рек преграждают многочисленные стремнины, пороги и водопады, делающие невозможной доставку топлива по рекам, как это практикуется, к примеру, в венесуэльской Амазонии.

Около часа дня пошел сильный дождь, и наша «Сессна» вновь не смогла вылететь. Что же это такое?! Это Амазония, говорю я сам себе, она всегда вносит свои коррективы в намеченные планы. Вышли из здания аэропорта и пошли к ближайшей точке, где на открытом огне готовили говядину. Поели вкуснейшего свежего мяса, вернулись в зал ожидания. Ничего не происходит. Ужасно раздражает ожидание. Сидим, переживаем, ждем, когда кончится дождь. Наконец дождь прекращается, и мы, ловя момент, почти сразу взлетаем.

Граффити в Миту на мифологическую тему

Аэропорт в Миту

Внизу – Ваупес

Пакоа

Взгляд с высоты позволяет оценить детали рельефа местности, которые плохо различимы с земли. Сложно понять, но, как мне показалось, в окрестностях Миту много вторичного леса. Чем дальше от Миту, тем лесной покров становится гуще, над девственным лесом встают горные плато – Серро-Аси, Серро-Гуакамайо и Серро-Мороко. Они вертикально вздымаются над джунглями, их высота достигает несколько сот метров. Впечатляющее величественное зрелище! Местами, на возвышенностях, лес отступает и образуется что-то вроде высокогорных лугов.

Рельеф местности в междуречье Ваупеса и Апапориса не однороден. Почти повсеместно господствует равнинный дождевой тропический лес, однако в центре ареала находятся обширные скальные образования с плоскими вершинами высотой в несколько сот метров: Серро-Аси, Серро-Гуакамайо, Серро-Мороко и Серро-Голондринас – крайняя западная часть Гвианского плоскогорья. На вершинах лес сменяется низкорослой растительностью. На большинстве мелкомасштабных карт эти скальные массивы даже не обозначены, что, вероятно, связано с их относительно небольшой высотой. Тем не менее все они хорошо знакомы местному населению и маркируют их сакральное пространство. Серро-Аси, Гуакамайо и Мороко обильно усеяны гротами и пещерами, стены которых украшают древние наскальные рисунки. К ним коренные жители совершают паломничества.

Мы приземляемся в Пакоа на взлетно-посадочную полосу, еще сырую после недавно прошедшего дождя. Колеса «Сессны» пробуксовывают в жидкой глине, самолет болтает, трясет, бросает из стороны в сторону – весьма неприятное ощущение. Наконец «Сессна» затихает в конце взлетно-посадочной полосы напротив большой малоки – общинного коммунального жилища прямоугольной формы под двускатной крышей.

Скалы с плоскими вершинами, скрытые джунглями

Вид на Пакоа с высоты

Встреча «Сессны» в Пакоа

Как обычно это бывает в Амазонии, прилетевший самолет и выходящих из него пассажиров окружает большая шумная толпа, желающая поглазеть на чужаков и привезенные ими вещи. Томаса и Эдинсона, уже посещавших Пакоа, приветствуют несколько мужчин, находящихся в толпе.

Мы предложили детям конфеты, и среди них сразу же возник нездоровый ажиотаж. Тогда один мужчина таивано окрикнул их и спокойно и деловито построил детей в колонну. Дети подчинились его воле, и суматоха прекратилась. Каждый ребенок, чья очередь подошла, получил в руки по одной конфете. Мужчина внимательно следил за процессом, чтобы среди детей вновь не возникла суета.

Пилот «Сессны» долго не ждет. Взяв новых пассажиров, маленький самолетик бойко разгоняется по грязи и благополучно взлетает, вновь взяв курс на Миту.

В Пакоа проживает более четырехсот человек таивано и кабияри (ударение в слове таивано приходится на последний слог, тогда как кабияри произносят с акцентом на последнюю букву и). Здесь находится школа-интернат, в которую приезжают учиться дети из окрестных деревень.

Главный фронтальный вход малоки в Пакоа ориентирован, согласно традиции таивано, строго на восток, в ту сторону, откуда, по преданиям, поднимаясь вверх по Апапорису, пришла прародительница-анаконда, принесшая на своей спине, как на каноэ, в область нынешнего проживания первых людей. Главный вход малоки в Пакоа расписан черно-белыми красками: комбинации полукругов, кругов и точек составляют символический орнамент.

Малока в Пакоа. Вид спереди

Роспись фасада малоки в Пакоа

Символика росписи фасада малоки связана с видениями, возникающими при приеме галлюциногенного напитка яхе

Малока – центр Пакоа. Взлетно-посадочная полоса устроена таким образом, что после приземления и остановки самолет оказывается у главного фронтального входа в общинное коммунальное жилище.

Несмотря на то что в малоке живет много людей, вокруг нее располагаются дополнительные постройки: строения школы-интерната, хижины, предназначенные для проживания отдельных семей, и даже несколько гостевых домиков, построенных, видимо, по каким-то целевым правительственным программам для привлечения туристов в регион, которые смотрятся, однако, запущенными, вряд ли в них кто-то жил в последние месяцы.

Можно сказать, что Пакоа располагается на холмах. Малока находится у подножия одного из них, а большинство семейных хижин стоит на возвышенности. Все строения разбросаны на площади, равной примерно 2,25 квадратных километра.

В Пакоа наблюдается высокая активность. Очевидно, что общину посещают не только жители окрестных аборигенных деревень, но и белые чужаки. Только за один день, что мы провели в Пакоа, здесь приземлились две «Сессны», правда, включая нашу. Таивано и кабияри ходят пешком из Пакоа в Миту. Мужчина таивано рассказывает, что такой поход занимает несколько дней, каждый день проходят более двадцати километров.

На другом конце взлетно-посадочной полосы располагается небольшой гарнизон колумбийской армии. Как говорят местные, военные находятся здесь, чтобы пресекать наркотрафик. Вниз по течению Апапориса есть нелегальные взлетно-посадочные полосы, спрятанные в джунглях, через которые перебрасывают кокаин и марихуану. Вот и рядом с нами непонятно откуда сразу после приземления «Сессны» возникли два бравых военных в полной амуниции, в касках, с автоматами, у одного в руках даже гранатомет. Они смотрят на нас, но не подходят, не спрашивают ничего, вероятно, им известно, что у нас есть разрешение на посещение территории от местных лидеров коренных народов.

В таких местах, на берегах тихих каньо, местные жители моются и стирают одежду

Каноэ с мотором на Кананари

Некоторые каноэ, выдолбленные жителями Пакоа из целого ствола дерева, – огромные

Мы разместились в одной из хижин таивано, стоящих на пологом холме. Внутри жилище разделено на три комнаты. Дверь одной из них была плотно закрыта изнутри. Утром выяснилось, что в ней квартировал католический священник, прибывший из Миту в Пакоа по каким-то религиозным делам, все это время не подававший никаких звуков. Двое военных, непонятно зачем негласно приставленных к нам, продолжают нести свою службу, уныло коротая время в тени раскидистого дерева, растущего рядом с хижиной, так ничего не спрашивая и не подходя к нам.

Мы планируем переночевать в Пакоа и на следующее утро отправиться в долгое путешествие. Сначала спустимся вниз по Кананари и войдем в Апапорис, чтобы, пройдя несколько километров вниз по его течению, увидеть грандиозный порог Хирихиримо. Затем вновь вернемся в Кананари и будем подниматься к ее верховьям. Где-то там в верхнем течении Кананари располагается община таивано Альтамира, в которой я планирую провести несколько дней. В Альтамиру я должен прийти один. В середине пути Томас, Эдинсон и Хулиан хотят уйти в сторону и обследовать окрестности.

До вечера еще много времени, и я пошел прогуляться по Пакоа. Зашел в несколько семейных хижин таивано. В них царил, как мне показалось, беспорядок, хотя, наверное, у себя в квартире, казалось бы, хаотичное расположение нужных нам вещей и предметов мы назвали бы творческим беспорядком. Интерьер жилищ состоял из традиционных и современных вещей. Среди традиционных преобладали деревянные весла конической формы, терки для растирания клубней маниока, большие глиняные противни для выпекания маниоковых лепешек, установленные над очагом.

На одной из тропинок сталкиваюсь с мужчиной по имени Хуан, которому на вид около пятидесяти лет. Хуан представляется главой Пакоа. Он говорит на пяти аборигенных языках: таивано, барасано, татуйо, кабияри и тукано. Я не первый раз встречаю в колумбийской Амазонии представителей коренных народов, которые говорят на нескольких местных языках. Для здешних мест это типичная ситуация. Дело в том, что языки большинства местных индейцев относятся к группе языков восточных тукано, поэтому понять и выучить язык своих соседей им не составляет большого труда. Меня интересует разделение барасано на две субгруппы: таивано и эдурья. Хуан поясняет, что эдурья – это и есть барасано, просто таивано говорят на языке, который немного отличается от эдурья.

В этнической самоидентификации барасано присутствует деление на субгруппы: эдурья и таивано. Данная оппозиция принципиальна для барасано, в разных общинах аборигены обязательно подчеркнут свое отличие от соседей-соплеменников.

Однако на вопрос: «В чем различия между эдурья и таивано?» – информанты барасано дают ответы, которые не позволяют четко идентифицировать их социокультурную инаковость. Как правило, говоря о разных диалектах, имеющих незначительные отличия, или самоназвании, барасано не могут назвать дополнительных критериев распознавания, относящихся к обыденной или ритуальной культуре двух субгрупп.

Подобная ситуация характерна и для академической науки. Исследователи сообщают справочную информацию о разделении на эдурья и таивано, но не обозначают глобальных различий между двумя субгруппами.

В одном из наиболее полных справочников по языкам мира, составленном миссионерской организацией SIL International, ранее известной как Летний институт лингвистики (SIL – Summer Institute of Linguistics), отсутствует информация о разделении барасано на две субгруппы: эдурья и таивано. Этот народ обозначен в нем как барасано эдурья, говорящий на языке, относящемся к языковой семье тукано, его восточной подгруппы, бара-туюка, имеющем диалекты: барасано (комемаца, ханера, панероа, южные барасано, йебамаса) и эдурья (эдулиа, эрулиа, таивано), лексическое сходство между которыми оценивается в 98%, и между ними имеются только некоторые фонологические различия. SIL International различает барасано по лингвистическому признаку как барасано, или южные барасано, и эдурья. В ее трактовке барасано эдурья – это этноним, а таивано – другое имя барасано эдурья.

Несмотря на то что антропологи и лингвисты используют слова «эдурья» и «таивано» для обозначения этнических групп, говорящих на этих диалектах, следует признать, что для академической науки и метисного населения территориально-географический критерий стал наиболее значимым в разделении барасано на две субгруппы. Барасано, причисляющие себя к эдурья, расселены в основном в нижнем течении Пиарапараны, некоторые их общины стоят также на берегах Апапориса; таивано живут в верховьях Пиарапараны.

Сами индигены придают делению на эдурья и таивано гораздо большее значение. Информант барасано эдурья сообщал, что слово «таивано» из испанского языка, а «эдурья» – из языка барасано. В голосе говорившего улавливалась интонация, посредством которой человек как бы обозначал б?льшую значимость слова из родного языка. При этом значение слов «таивано» и «эдурья» респондент не смог объяснить.

Многие названия этнических групп в регионе Ваупес происходят из языка лингва жерал, в XVI – XVIII веках игравшего роль лингва франка на обширной территории юго-запада Венесуэлы, северо-запада Бразилии, востока и юго-востока Колумбии – от верховьев Риу-Негру до берегов Амазонки, отдельные идиомы которого продолжают находиться в употреблении в колумбийской Амазонии. Как замечает Ф. Корреа Рубио, лишь в единичных случаях эти названия также являются этнонимами. Таивано не входят в это исключение. Тем не менее барасано, относящие себя к таивано, говоря с белыми, представляются именно этим словом. Коренные народы, соседи барасано, различают их как эдурья и таивано. Сами таивано называют себя masa – «люди», конкретизируя свою самоидентификацию притяжательными прилагательными – «мои люди» или «наши люди». В соответствии с их представлениями к категории masa также принадлежат коренные народы, с которыми у них имеются прямые или косвенные контакты, в том числе проживающие на удалении от них, но известные таивано. Соотнесение других аборигенных групп с критерием «люди» коррелирует с подобием их культуры образу жизни барасано. Для обозначения белых и коренных народов, чья культура отлична от их собственной, барасано используют другие слова.

Сегодня в регионе Ваупес языком лингва франка служит тукано, а влияние культуры общности Ваупес прослеживается дальше условных границ ее распространения. При таком активном культурном взаимодействии коренные народы региона сохраняют этническую самоидентификацию.

Вероятно, истоки разделения барасано на эдурья и таивано следует искать в отдаленной исторической ретроспективе, в процессе заселения колумбийской Амазонии, когда миграционные волны поднимались вверх по рекам, минуя многочисленные пороги, и одна из групп могла длительное время оставаться в изоляции по отношению к другой.

Поскольку у барасано отсутствуют ярко выраженные этнографические критерии разделения на две субгруппы, социокультурная самоидентификация, важная для аборигенов, нивелируется для окружающего их метисного населения, и разграничение на эдурья и таивано чаще всего можно встретить в специализированной литературе и в разговорах с коренными народами.

В контактах с метисным населением региона барасано выступают единым народом. Интересы и действия отдельных общин координируются и учитываются при принятии решений на коллективных собраниях, проводящихся в деревнях, обладающих высоким социальным статусом. Постановления, выносимые на таких собраниях, определяют дальнейшие кооперативные действия барасано.

Насколько и для кого важнее разделение на эдурья и таивано, для самих коренных народов или метисного населения? Если в отношениях между собой эдурья и таивано придерживаются самоидентификационной оппозиции, то в контактах с метисным населением данные этнические группы выступают как единый народ – барасано.