Вестники времен: Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа

* * *

Когда отец Колумбан решительным ударом по плечу усадил начинающего трезветь Гунтера на место, а барон Александр опустился в свое кресло, германец подумал, что все-таки ему лучше ретироваться.

Только прилично ли вставать из-за стола, если хозяин вовсе и не начинал трапезу? Честно говоря, и нажираться-то до его прихода не следовало – так германец и дома у себя не поступал: раз пришел в гости, то за стол садишься, когда пригласят… Но отец Колумбан сам принес ему еды, значит, можно… Черт знает эти дурацкие средневековые обычаи!..

Гунтер решил просто сидеть на месте и ждать, что будет. Отец Колумбан уходить пока не собирался, и это придавало уверенности.

– Садитесь, святой отец, за стол и разделите со мной скромную трапезу. – Барон Александр жестом пригласил отшельника сесть рядом с ним.

На лестнице раздался дробный топоток, и к барону подбежал мальчик лет пяти, миниатюрная копия отца, только глаза у него были такие же, как у сэра Мишеля – серо-голубые. Он по-свойски вскарабкался к барону на колени и уселся, свесив ноги и с интересом уставившись на Гунтера.

«Сейчас задаст дурацкий вопрос, – подумал тот. – Папа, а почему у дяди штаны неправильные?.. Тьфу! Терпеть не могу балованных любимчиков!»

Но мальчишка просто глазел на него с легкой надменностью и молчал. – Благодарю тебя, сын мой, признаться, я успел проголодаться, пока провожал Мишеля. Кстати, ты не считаешь, что старший сын изменился в лучшую сторону, опыта поднабрался? – ответил отец Колумбан и, улыбнувшись мальчику, добавил: – А как поживает маленький Эдмунд?

– Изменился? – коротко рассмеялся барон, пропустив мимо ушей последний вопрос. – Как же, изменится он… Посидит месяцок-другой, помается и снова пустится во все тяжкие…

– Это все оттого, что дела себе придумать не может, – серьезно сказал отец Колумбан. – Добился рыцарского сана и, кроме поединков да попоек, ни на что больше ума не хватает. А ты позаботься, придумай ему занятие достойное. Почему бы в поход вместе с королем Ричардом не отправить? Или на вассальную службу к графу Анжуйскому…

– Можно подумать, Мишель будет этим делом заниматься, какое бы достойное оно ни было. У него же ровно кинжал в заднице – на месте усидеть не может… Ох, не знаю, право, святой отец, что делать! Наследства лишить, а титул передать Хьюго? – Барон в раздумье побарабанил пальцами по столу и решительно ссадил младшего сына с колен, который в ответ на это действие недовольно занудел. Во время беседы с отцом Колумбаном взгляд барона пару раз остановился на Гунтере, сидевшим тише воды, ниже травы, с легким недоумением скользнул по одежде.

К тому времени подошла дочь барона со средним братом. Девочке было около тринадцати лет, и она понемногу начинала превращаться в очаровательную девушку – под простым серым платьем уже угадывалась маленькая девичья грудь, белокурые локоны были уложены как у взрослой женщины, а заметив на себе взгляд Гунтера, она слегка зарделась и опустила веки с длинными пушистыми ресницами. Сопровождавший ее средний сын барона Александра ничем особенным не выделялся – он был и вправду каким-то «средним», волосы не темные, как у отца, но и не светлые, как у сестры и старшего брата, глаза неопределенного цвета, внешностью похож одинаково на обоих родителей. Подойдя к папеньке и поцеловав ему руку, а также приветствовав отца Колумбана, оба отпрыска сели на свои места.

– Да ведь Мишель совсем не мальчик. Много попутешествовал, разных людей видел… – вновь заговорил отшельник, стараясь, чтобы барон особо не сосредоточивал внимание на германце, но мигом пожалел о сказанном – нельзя все-таки два дела одновременно вершить: и Гунтера прикрывать, и Мишеля оправдывать.

– Путешествовал?! – Барон Александр метнул на святого отца язвительный взгляд. – А ума у него хватило, между прочим, лишь на то, чтобы всех девок в замке… того… обрюхатить! – Он вовремя вспомнил, что рядом находится подрастающая дочь, и с грохотом опустил кулак на стол и замолчал.

Отец Колумбан, обрадовавшись, что неприятный разговор окончился, встал, сложил руки и стал читать латинскую молитву. Гунтеру ничего не оставалось делать, как последовать его примеру, хотя Богом посланная пища была им давно уничтожена безо всяких благодарностей.

Окончив молитву, отец Колумбан и хозяин замка сели, стоящий позади кресла барона слуга наполнил им кубки, положил на тарелки по куску баранины, и только тогда все остальные тоже приступили к трапезе.

Отец Колумбан наклонился к Гунтеру и шепнул ему на ухо:

– А ты, бери еще мяса, ешь, не бойся!

Тот в свою очередь приблизил губы к уху отшельника и прошептал:

– Мне бы одежду поскорее сменить. А то смотрят… Да и барон на меня внимания не обращает. Что, так положено?

– Ему не до тебя, – ответствовал святой отец. – Если спросят, кто ты, говори – оруженосец Мишеля, этого будет вполне достаточно. А одежду мы тебе разом справим.

Отец Колумбан подозвал прислужницу, уносившую пустые сосуды из-под вина, сказал ей пару слов, та окинула Гунтера насмешливым взглядом, кивнула и ушла. Германец, вяло отщипывая кусочки сочной дичи и медленно пережевывая, напряженно ждал, когда же папенька Мишеля соизволит обратиться к нему. И дождался.

– А ты юноша, кто будешь? – сказал барон Александр, вытирая жирные пальцы о шкуры вертевшихся подле стола гончих и оглядывая Гунтера.

Гунтер едва не поперхнулся, прокашлялся и ответил:

– Я оруженосец сэра Мишеля.

– А откуда родом? – Барон явно намекал на странный костюм.

– Из Германии, – коротко ответил Гунтер. – Священная Римская империя.

– А-а, – протянул барон де Фармер. – Понятно. Ну-ну… Моя покойная жена была немкой.

На этом, к великому счастью Гунтера, интерес бородатого феодала к оруженосцу сына иссяк. Барон еще немного посидел, задумчиво потягивая вино из серебряного кубка, потом побросал собакам кости и поднялся с кресла. Трапеза была окончена, встали и все остальные.

– Оставьте Мишелю вина и мяса. Вина поменьше, – сквозь зевок проговорил барон и отправился к себе наверх. Эдмунд увязался за ним, то и дело повисая на отцовской руке и суча ногами от восторга, а брат с сестрой подошли к отцу Колумбану и принялись что-то рассказывать ему. – Пожалуйте, сударь! – Рядом с Гунтером возникла служанка, держа в руках сверток с одеждой. Германец приподнял край сукна, в который его новое облачение было завернуто, углядел добротные кожаные штаны, красновато-коричневую рубаху, похожую на ту, что носил барон, и замшевую безрукавку. Ну что ж, одели просто, без вульгарной роскоши, но вроде как благородного. Вполне приемлемо. Особо если сравнить с рубищем сэра Мишеля.

– Спасибо, детка, – сказал Гунтер. Служанка хихикнула, жеманно пожала плечиками и, захватив несколько блюд, отправилась на кухню, не забыв по дороге пару раз оглянуться на германца и ответить ухмылочкой на его дружеское подмигивание. Забавные здесь девицы, однако!

Отец Колумбан, отпустив детей с благословением, которые приняли его, преклонив колени, обратился к Гунтеру:

– Ну что, доволен?

– Разумеется, – ответил германец. – Теперь бы вздремнуть где-нибудь…

Отец Колумбан задумчиво потеребил бороду, пожевал губами и решительно хлопнул ладонью по столу.

– Вот что, дорогой мой. Отправляйся-ка ты со мной, в мою лесную келью. Там ты и вздремнешь спокойно, а когда выспишься, я с удовольствием исповедаю тебя. Согласен?

Действительно, сейчас в замке Фармер Гунтеру делать было нечего – сэр Мишель будет заниматься тем же, чем и он, а именно – есть да спать. Да и мелькать перед бароном лишний раз не следует, пока его не представят как должно. Так что вполне можно принять предложение отшельника и отправиться к нему.

– Что ж, я не против, – ответил Гунтер. – А далеко идти?

– Да нет, не слишком – около полулиги. Ты подожди меня здесь, я только зайду к барону Александру, попрощаюсь.

Отец Колумбан ушел, а Гунтер задумался. «Пожалуй, столько я не пройду в таком состоянии. Не-ет, лучше уж здесь остаться, чем где-нибудь в лесу под дубом завалиться…»

Отшельник вернулся довольно быстро, и Гунтер сказал ему:

– Знаете, святой отец, я все-таки останусь здесь. Идти с вами у меня просто сил нет, да и мы с сэром Мишелем вроде как вместе собирались к вам пойти. Отоспимся, отдохнем да и навестим вас.

– Как знаешь, – пожал плечами отец Колумбан. – Я покажу тебе, где тут сеновал, там тебе никто мешать не будет. Лучше чем в духоте, в башне.

Они с Гунтером, державшим под мышкой сверток с одеждой, вышли во двор. Там они узрели весьма любопытную картинку, при виде которой Гунтер причмокнул со знанием дела и расплылся в улыбке, а отец Колумбан тихо выругался.

Посреди двора в огромной бочке с разбавленным кипятком, в клубах пара, плескался сэр Мишель, а рядом прыгала та самая красотка, что принесла Гунтеру сверток. Вокруг бочки носилась орава визжащих ребятишек и пискляво тявкающих разномастных собак. Девица поливала сэра Мишеля горячей водой, черпая медным ковшом из деревянной кадки, стоявшей рядом с бочкой, и пыталась тереть пучком какой-то травы, а тот уворачивался, погружался с головой и бурно выныривал, брызгая водой во все стороны и норовя ухватить Иветту за косу. При этом оба отчаянно хохотали, заражая весь двор своим неподдельным весельем.

– Как мало надо человеку для счастья, а, отец Колумбан? – сказал Гунтер, но святой отшельник только головой покачал и сердито махнул рукой, пробурчав в бороду что-то насчет правоты барона Александра в отношении полной неисправимости Мишеля. Ухватив за рукав Гунтера, который уже начал подумывать, не присоединиться ли ему ко счастливой парочке, отец Колумбан направился к воротам.

Сэр Мишель заметил их и крикнул вслед:

– Святой отец, вы уже уходите? А ты куда направился?

Отец Колумбан обернулся и, скрывая в бороде улыбку, сварливо проговорил:

– Да, я ухожу, грехи твои замаливать, несчастный!