Дожить до рассвета

Контузия!

Ее только и не хватало.

Комбата тряс за рукав гимнастерки Вано: – Командир, танки на позиции!

С разрывом ухнувшей рядом мины шестиствольного фрицевского реактивного миномета, к комбату вернулся слух и понимание действительности.

Посмотрев вперед, совсем близко, он увидел несколько коробочек, пятнистых камуфлированных «Тигров» и «Пантер», рвущихся на батарею.

В батарее были потери, несколько бойцов артрасчетов были убиты, нескольких раненых забирали санитары и уносили в расположение полевого лазарета.

Одно орудие было разбито, полетел накатник, а в другом, поврежден прицел панорамы.

Скомандовав оставшимся в живых «пушкарям» вести непрерывный огонь прямой наводкой по танкам, противотанковыми кумулятивными снарядами, старлей, старательно наводил, свою «М-30» с разбитой панорамой на приближавшийся фашистский «Тигр» через ствол орудия.

Выстрел!

Орудие послушно плюнуло огнем по механическому зверю, привычно дернувшись в откате и подпрыгнув обоими станинами.

Попал!

Зачадил в удушливом смраде фашистский танк, в это время другой танк, сминая и буравя землю, накатывал на палатку лазарета, с водруженным на него белым флагом с красным крестом.

Комбат посмотрел на пушку, один, даже ломом, не успеет развернуть станины и выстрелить, как фриц, въехав в лазарет, передавит всех раненых, как кот Николиных голубей.

Выручила связка гранат, заботливо подготовленная погибшим командиром орудия.

Схватив лежащий на земле боезапас, старлей побежал навстречу танку, петляя ходами траншеи.

«Притопивший» по «газам» фашистский танк, громыхая гусеницами, буквально свалился на траншею, где спрятался комбат, своей многотонной тушей круша и закапывая окопчик.

За шиворот гимнастерки, от темной массы, закрывшей все небо и буравящей землю лязгающими гусеницами, буквально над Николаем, посыпалась земля.

Деловито пыхтя, «Тигр» пополз дальше, на палатку лазарета.

Пригнувшись, чтобы не задела шальная пуля, старлей запустил связку гранат в уползающий танк.

Ахнул взрыв, прибив залегшего комбата землей, отряхнувшись, командир заметил, что поджег фашиста.

Из остановившегося и чадящего танка, в панике выпрыгнул экипаж, но далеко он не ушел.

Как в тире, старший лейтенант из своего командирского «ТТ» расстрелял всех недобитков.

Грозно громыхая гусеницами и подсвистывая двигателями, в расположение ворвалась танковая рота резерва «Т-34» капитана Деева, стоящая за ними.

Наши!

Звонко отстреливая свой боезапас «Тридцатьчетверки» погнали обратившегося в бегство неприятеля.

Когда бой стих, приступили к эвакуации в госпиталь раненых, разбирали завалы, доставая погибших.

– Да, то ж был бой! – глубокомысленно заявил, появившийся Вано, весь грязный и чумазый, как кочегар, – Здорово фрицам досталось! Смотри командир, сколько танков горит, заслужили мы с тобой ордена, как и вся батарея, согласен, командир?!

При этом посмотрел на орден Красной Звезды на груди комбата.

– Заслужили, заслужили, но это не главное, – отмахнулся старлей от назойливого взводного, – «наша награда с тобой будет, когда в Берлин войдем!

– Войдем, обязательно войдем! – с воодушевлением согласился Таривердиев и, коротко козырнув, убежал по своим взводным делам на батарею.

– Товарищ комбат! – козырнул ему вестовой, – Вас в штаб просят прибыть!

– Иду, – коротко бросил старлей, взаимно отдав воинское приветствие сержанту.

В штабе, получив необходимые указания от командира артполка, а так же благодарность, за то, что батарея выстояла на танкоопасном направлении, Малышев уже хотел уходить, как командир артполка подполковник Сиротин, доставая из командирской планшетки заветный треугольник письма, заверенный печатью воинской части, не торопясь подал его старлею: «Бери Николай Павлович, это тебе, пишут из части, где служит твой сын Вячеслав».

Вскрыв конверт, и медленно вчитываясь в письмо, комбат бледнел и холодел от прочитанного, смысл которого никак не мог вместиться в его понимании, как отца и человека: «Ваш сын, Малышев Вячеслав Николаевич, пропал без вести….»

В глазах все померкло, гулко застучала, как после контузии, кровь в висках, и привычная боль всех ран и потерь захлестнула комбата.

Не выдержав, он сел, письмо откатилось на командирский стол.

– Держись, Николай Павлович, – сочувственно произнес командир артполка, прочитав письмо, – «держись, может тебе водки? У меня и коньяк есть!

– Не надо, – отказался комбат, – горе водкой не зальешь, эх, Вячеслав! Пропавший без вести… уж лучше бы, убили, а так…

– Хочешь, я тебе машину до батареи дам? – участливо предложил ему комполка, – С ветерком доедешь.

– Нет, – отказался Малышев, – пройдусь пешком.

Как же знать было отцу его, Николаю Павловичу Малышеву, что не без вести пропал его сын Вячеслав.

Когда привычно подвозя целый грузовик с артиллерийскими снарядами на свою батарею, сержант Малышев Вячеслав Николаевич, попал в засаду, прорвавшейся в наш тыл, колонны немецких танков и грузовиков, во главе которых на черном «Мерседесе» катил целый бригаденфюрер СС, который увидев советский грузовик, приказал взять в плен водителя.

От колонны отделилось несколько «Тигров» и «Пантер» которые, по звериному рыча, взяли в окружение русского сержанта, и, выводя его к генеральской машине, радовались что русский послушно вел свою машину к их начальнику.

Но рано радовались фашистские танкисты, потому что, резко увеличив скорость, непослушный водитель на всей скорости въехал в генеральский «Мерседес», стоящий в центре колонны.

Полыхнул чудовищный взрыв, разметавший добрую половину фашистской механизированной колонны!

Но об этом подвиге, простого русского солдата, его отец, Малышев Николай Павлович, узнает только после войны, да и то, от случайных очевидцев произошедшего.

А сейчас, комбат шел, проматывая в своей голове обрывки каких-то воспоминаний и лицо сына, которого он уже никогда не увидит, стояло перед ним одной застывшей неподвижной картиной, и непослушные слезы молча катились по его обветренному лицу из усталых-усталых глаз.

На встречу приближалась фронтовая разведка, два бойца в масхалатах, с «ППШ» наизготовку конвоировали фрица, который весь был в болотной тине.

Присмотревшись и увидев на мышиного цвета мундире нашивки власовской РОА, комбат яростно выхватил свой «ТТ» из кобуры: «Фашистская гнида, полицай, предатель! Это ты моего сына убил!!!»

Очумевший от ужаса молодой полицай в истерике повторял: – Не стреляйте меня, я по молодости, по глупости в полицию устроился! Староста – батяня приказал, я и пошёл…