Шенгенская история

– Это хорошо, – отвлеченно и грустно произнес Клаудиюс. – Так они и жили…

– А что тебя не устраивает? – удивилась Ингрида.

– Отсутствие семейного уюта, – признался он.

– Согласна, меня тоже это не устраивает. Но всё в твоих руках!

– Давай выпьем чаю! – предложил Клаудиюс.

– Давай! – согласилась Ингрида.

Они только собрались выйти из комнаты, как открылась дверь соседей, и парочка, разговаривая на ходу по-венгерски, прошла на кухню.

– Кто не успел, тот опоздал, – огорченно произнесла Ингрида.

– Может, они быстро? – Клаудиюс бросил на подругу подбадривающий взгляд. – Давай подождем!

– Давай, – Ингрида кивнула.

Глава 24. Аникщяй

К полудню радио в машине пообещало снегопад, но это обещание вызвало у Ренаты лишь улыбку. Небо над Аникщяем светилось удивительной голубизной, деревья, подступавшие к дороге, стояли неподвижно. Снег блестел так, что хотелось оставить машину на обочине и пробежаться по нему, прислушиваясь, как хрустит его подмерзшая и обветренная нижними ветрами корочка. А еще лучше было бы пробежаться по снегу вдвоем с Витасом, взявшись за руки. Пробежаться и ощутить на щеках колючий и бодрящий морозец! Но Витас приедет только через пару дней. У него остались в Каунасе незавершенные дела, да и квартирантов он нашел капризных. Они ему целый список написали, что он должен еще в квартиру купить, чтобы им у него дома комфортно жилось.

Впереди появились окраины Аникщяя. Рената сбавила скорость.

Два шпиля костела Святого Матаса выглянули из-за домов и деревьев, и снова пропали. Но сегодня в планы Ренаты посещение костела не входило. Она оставила машину на парковке магазинчиков стройматериалов, в ряд которых странным образом затесалась ветеринарная аптека.

– Добрый день! – окликнула Рената, осматриваясь в этом пустом странном квадратике, который так не был похож на обычную аптеку, хотя и кассовый аппарат, и застекленные витринки тут присутствовали.

Женщина лет сорока, кучерявая и круглолицая, в зеленом рабочем халате, вышла из подсобки. Вышла и, не скрывая удивления, уставилась на посетительницу.

Рената сама тоже на себя посмотрела – на куртку, на джинсы, на сапоги, пытаясь понять недоумение на лице работницы ветеринарной аптеки.

– Вас, наверное, дедушка прислал? – произнесла женщина и словно обрадовалась собственному предположению, изменившему выражение ее лица на спокойное и умиротворенное.

– Вы знаете моего дедушку? – удивилась Рената. – А! Может, он что-то для собаки покупал?

– У нас для собак ничего нет, только для пчел! – возразила женщина в зеленом халате.

– Пчел у нас уже лет десять, как нет! – Рената пожала плечами. – Я хотела у вас кое-что спросить. Ко мне из Каунаса жених переезжает, он дипломированный ветеринар и уже работал там в ветлечебнице. Вы не знаете, где он может у нас работу поискать?

– К вам из Каунаса переезжает? В Аникщяй? – Глаза кучерявой дамы округлились от удивления.

– А что? – не поняла ее реакции Рената. – Так вы не подскажете?

– Вы извините, обычно все отсюда выехать стараются! Кому повезет, тот в Гамбург, а кому не очень – то в Каунас! А чтоб сюда?! А ветлечебницы у нас нет, ближайшая в Паневежисе. Можете там узнать!

– Так это далековато! – огорченно выдохнула Рената.

– Уж ближе, чем Каунас, в любом случае. Меньше шестидесяти километров!

Попрощалась Рената, вышла на морозец.

«Сюрприз не получается, – подумала. – А хорошо бы ему работу подыскать! Вот бы он обрадовался!»

Проехалась в центр городка на Баранаускаса, зашла в кафе, взяла чаю с облепихой. Вспомнила, как показывала Витасу Музей ангелов и как он сначала посмеивался над всеми эти стоящими и подвешенными окрыленными фигурками, пока не остановился перед ангелом-странником – деревянной статуэткой с двумя чемоданчиками в руках. Чем-то это ангел-странник зацепил его. После этого он уже и на других ангелов смотрел не так саркастически и снисходительно. А после музея они пришли сюда, в это кафе. И она пила такой же облепиховый чай, а Витас взял кофе. И пообещал показать ей Каунас и Музей чертей. «Каунас посмотрю, а к чертям не хочу!» – смеясь, сказала ему тогда Рената. Столик, за которым они сидели и болтали про Каунас, сейчас был занят парой пенсионеров. «Я тоже никогда туда не хотел, но знаю, что чертей там больше, чем у вас ангелов! Даже твой дед об этом знает!» – снова прозвучал в памяти Ренаты веселый голос Витаса. Славно они тогда погуляли и поболтали тут, в Аникщяе! И сейчас ей тут хорошо, хотя сегодня она одна. Зато в следующий раз они приедут сюда вдвоем! Ведь хорошо иметь любимое кафе, любимую кондитерскую, любимый хлебный магазинчик, что угодно, но любимое. Чтобы можно было держать в памяти как бы живую карту родного городка и знать, где, на какой улице и в каком доме для тебя всегда приветливо горят окна, хотя ты там не живешь!

«А может, съездить в Паневежис, найти там ветлечебницу и узнать, есть ли для Витаса работа ветеринара? – подумала вдруг Рената. – Автобусом туда час езды, не больше! Если б его взяли, я бы отвозила его на автобус, а потом забирала с автобуса домой! Все равно рано или поздно в Аникщяе для меня работа найдется! И тогда я буду каждый вечер приезжать сюда и пить облепиховый чай, пока его автобус не подъедет к автовокзалу!»

Она мечтательно посмотрела в окно и увидела летящие вниз снежинки – крупные, пушистые, легкие. Показалось, что на улице стало темнее.

Посидела еще с полчаса, допила оранжевый ароматный чай. Выйдя на порог, остановилась и ахнула – с неба повалил настоящий снегопад! Не поверила своим глазам, сморгнула несколько раз, накинула капюшон на голову. Подошла к машине, а она уже не красная, а белая от снега. Мотнула удивленно головой и в кафе вернулась обождать. Ехать под таким снегопадом не хотелось! У нее же не снегоход, а машинка на четырех маленьких колесиках!

Вернулась за свой столик и разнообразия ради заказала черный чай с медом. За окном продолжал валить снег, и иногда казалось Ренате, что его кто-то прямо над окном лопатой вниз сбрасывает. Потому что некоторые снежинки словно собирались вместе и падали быстрее других из-за своей «дружной» тяжести.

Глава 25. Париж

Парижское метро укачивает нежно. В его звуках отсутствует металл, отсутствует несносный шум. Колеса у метро резиновые. Поезд поворачивает мягко, почти игриво. То налево, то направо. Словно постоянно объезжает некие подземные преграды. И только некоторые отрезки подземки, словно специально для удивленного пробуждения задремавших пассажиров, сделаны прямыми. Вот и отрезок одиннадцатой линии от станции «Бельвиль» и дальше в сторону Периферик прямой, как натянутый между двумя столбами трос для канатоходца. Но задремавшего Андрюса прямая подземная колея не пробудила. Осталась позади его станция «Жардан», остались позади и следующие станции, и только на конечной – «Мэри де Лила» – он открыл глаза, удивившись, что поезд долго стоит на месте. Усталость – и физическая, и эмоциональная – не позволила ему даже на себя рассердиться. Он опустил взгляд вниз – сумка, зажатая между ног, была на месте. Сумка, в которой лежала его маленькая «инвестиция» в профессию, никуда не делась. Никто ее не украл, хотя он уже не раз слышал о том, как воруют в метро вещи у заснувших или пьяных пассажиров.

Вышел на платформу нетвердым шагом моряка, ступившего с корабля на берег. Огляделся. На противоположной платформе в такой же зеленый поезд садились пассажиры. Перешел туда по подземно-надрельсовому переходу. Успел зайти в поезд и поставить сумку на пол, как двери вагона синхронно закрылись.

«Хорошо бы сегодня выпить», – подумал.

Мобильник показал время – половина девятого.

– Интересно, а Барби уже поужинала, или ждет меня?

Поезд наконец тронулся. Андрюс смотрел вверх на линейную схему одиннадцатой линии. Еще четыре станции, и он дома!

Влажный прохладный ветерок прочесал его волосы, провел невидимой мокрой ладошкой по лицу. Легко ставший родным Бельвиль радовал то тут, то там горящими вывесками на китайском и арабском языках. Все витрины светились, хотя большинство магазинчиков уже были закрыты. У интернет-кафешек, из которых можно было дешево звонить по всему миру, стояли представители парижского интернационала: индусы, африканцы, арабы, вьетнамцы. Они обычно занимали весь тротуар, но, видя прохожих, всегда прижимались к витрине, освобождая дорогу.

«Интересно, кому они звонят?» – подумал на ходу Андрюс, проходя мимо очередной интернет-кафешки.

И вдруг остановился, посмотрел на витрину, на приклеенные к ней расценки телефонных разговоров. Нашел в длинном списке стран родную Литву – двадцать центов за минуту!

– Позвонить можно? – спросил по-английски.

– Ок, номер три! – Парень-араб за прилавком, под стеклом которого были выложены бэушные мобильники и новенькие зарядные устройства, кивнул на ряд телефонных кабинок, похожих на старомодные шкафчики для одежды.

Андрюс достал пять евро, протянул парню.

– After[10 - Потом (англ.).], – сказал парень и махнул рукой в сторону кабинок.

Длинные гудки, доносившиеся из трубки черного стационарного телефона, показались Андрюсу завораживающей музыкой. Он знал, что каждый длинный гудок соответствует длинному звонку телефонного аппарата, стоящего в его доме, в доме его родителей. Даже если там никого нет, это не страшно. Главное, что он смог потревожить с расстояния двух-трех тысяч километров тишину его дома, смог напомнить о себе вещам и мебели, среди которых он совсем недавно жил.

Длинные гудки продолжались, и Андрюс уже было собирался опустить трубку на место, как вдруг знакомый до боли, запыхавшийся голос не крикнул ему в самое ухо: – Алло! Алло!

– Мама, привет! – выдохнул удивленно Андрюс. – Как ты?