Мы ответили со всей возможной откровенностью, и сержант чуть дара речи не утратил. Пару раз переспросил: «Из Америки? В Москву?» – и, получив утвердительный ответ, помолчал, а затем обратился к Дрике:
– И вы в Москву?
– Нет, я в Амстердам, почти приехала, – ответила девушка.
Возникла пауза, потому что растерянный сержант не знал, о чем нас еще надо спрашивать, а мы ему не подсказывали. Потом он задал простейший из доступных вопросов:
– Хотите проехать на территорию порта?
– Если там можно будет отдохнуть в безопасности и получить информацию о том, что нас ждет дальше, – мы были бы рады иметь возможность проехать, – выдал я несколько велеречивый ответ.
– Да, это все возможно, – радостно ухватил потерявшуюся было нить разговора сержант. – У нас есть гостевая территория. И есть где узнать новости: там увидите вагончики, радиофургоны и табличку «Центр информации».
Процедура пропуска оказалась недолгой, нас зарегистрировали вместе с машиной, и шлагбаум из горизонтального положения передвинулся в вертикальное.
– Следуйте по указателям «Гостевая зона», – сказал сержант напоследок.
Нам осталось только поблагодарить и следовать этим самым указателям, написанным, к слову, аж на четырех языках – фламандском, французском, немецком и английском. Стрелки вели нас мимо больших складских зданий, какого-то завода, строек – и вывели на огромную площадку, уставленную до боли знакомыми контейнерами, прямо как в Хьюстоне. У самого въезда мы увидели четыре командно-штабные машины и антенны вокруг них, и там же было два сборных домика-бытовки и несколько биотуалетов на улице. Все обнесено легким сетчатым заборчиком с табличкой, извещающей, что это и есть искомый нами информационный центр.
Какой-то человек в синем комбинезоне и с красной повязкой на руке показал нам светящимся жезлом, чтобы мы проехали дальше, а затем еще один, уже в путанице проездов между контейнерами, указал нам на место, где мы могли припарковаться.
Когда мы остановились, он подошел к машине и сказал что-то по-фламандски. Дрика перевела:
– Он говорит, что сутки можно стоять бесплатно, а потом надо будет немного заплатить. Мы можем пользоваться вот этим контейнером… – она указала на огромный белый параллелепипед, – …как нам заблагорассудится. Как складом, например, если нам надо что-то хранить, или даже можем там ночевать – так многие делают.
Насчет «многих» верилось: на площадке было относительно людно. Пока мы в Европе ни разу еще не видели столько людей в одном месте – прямо как в центр цивилизации попали.
Я обратился к подошедшему человеку уже по-английски, спросив:
– А что за люди здесь в основном?
Тот обернулся, оглядел площадку, затем сказал:
– Разные. Из разных коммун приезжают за разным товаром, в порту много всего скопилось. Некоторые ночуют здесь по дороге в другое место, некоторые собираются здесь остаться навсегда.
– А вы оставляете?
– Разумеется, если нормальные люди, – ответил тот. – Здесь много работы, а в перспективе планируют отрезать район вокруг улицы Шарля де Костера каналом от материка – получится остров с жилой застройкой, – а затем прорыть еще канал вокруг промзоны на Эскспрессвег. Так что если решите присоединиться – дайте знать в Информцентре.
– Хорошо, спасибо, – поблагодарил я его, поняв, что так или иначе, но все дороги ведут в тот самый Информцентр.
Человек ушел, оставив нас одних.
– Что будем делать? – спросила Дрика.
– Как и советовали, в Информцентр пойдем, – ответил я.
– А что ты хочешь там узнать?
Странный вопрос, но спишем его наивность на юный возраст.
– Ты слышала, что здесь уже даже какая-то торговля наладилась? – спросил я, попутно приседая, наклоняясь и прогибаясь назад, чтобы как-нибудь размять занемевшее от длительного сидения тело.
– Ну да, а что? – ответила она вопросом на вопрос, вытаскивая из машины кота и отпуская его прогуляться.
– Значит, сюда должна стекаться информация из всех мест, в которых живут люди. Ну и военные должны хотя бы радиосвязь установить с другими анклавами. Вот и спросим у них, знают ли они что-нибудь про обстановку в Амстердаме.
– А, понятно, – кивнула Дрика, как всегда заставив меня поморщиться, когда я увидел, как концы светлых прядок хлестнули прямо по глазам.
– Сэм, идешь? – обернулся я к нашему спутнику.
Он открыл металлическую штору в борту машины и теперь пытался то ли перекладывать наше имущество, которое мы туда запихали, то ли что-то там искал.
– Нет, с машиной останусь, – ответил он не оборачиваясь. – Если будут новости, то просто скажите мне.
– Хорошо.
И мы с Дрикой вдвоем пошли через уставленную контейнерами площадку, с завистью поглядывая на часто попадающихся навстречу велосипедистов. Расстояния тут все же были огромными – для пешехода, разумеется, – на велике было бы самое оно.
– Дрика, а дома ты на велосипеде каталась?
У Амстердама велосипед вообще одним из символов был – это первое, что на ум пришло. Основной городской транспорт, все на них повально разъезжают.
– Конечно, с детства. И мама тоже на работу ездила на велосипеде.
– А где она работала?
– В Рийкс-Музеуме, она реставратор. Знаешь такой?
– Знаю, даже бывал.
Быть в Амстердаме и туда не зайти – даже неприлично. Я в этом музее два дня пропадал, с самого утра и до самого закрытия. От Дам, возле которой жила Дрика с мамой, и до этого музея на велике в самый раз кататься – только размяться.
– А твой университет где?
– Калверт-страат знаешь? Где всякие магазинчики прикольной одежды, джинсы там, куртки и все такое?
– Это которая от Дам в сторону Рембрандт-плейн?
– Ага, – кивнула она.
– Знаю, конечно.
– Вот немножко по ней пройти и свернуть направо. Пешком от дома десять минут.
– Повезло.
– Конечно. Одно время мама хотела купить дом и переехать за город, но так и не смогла решиться. Хотя дом, в котором живем, старый и квартира тесновата. Но все равно не смогли уехать – очень старый город любим.