У Великой реки. Битва

Я не удержался, заглянул туда. В воздухе расплывалось облако порохового дыма, а рама смотрового окна в рубке была перемазана кровью. Это ничего, с той стороны так просто не пролезешь: такие баржи, как эта, не дураки строили. Рубка здесь вообще пуленепробиваемая – никакая жаба не пролезет. А вот заскочить с той стороны и попытаться подобраться к нам вдоль борта – это пожалуйста, это запросто.

Я успел перезарядить двустволку, вбив два толстых патрона в стволы, и был готов принять на палубе следующих гостей. Но пока было тихо, хоть я готов был свою голову прозакладывать против чего угодно: ничто еще не закончилось. Про этих жаб – речных импов – известно было то, что смерти они не боятся, а производит их старшая особь-матка, которая тоже крутится где-то здесь, под водой, и которой таких еще наделать, если этих перебьют, ничего не стоит.

– Балин, динамит давай! – крикнул я. – Надо их матку гнать наверх!

Ждать у моря погоды тоже не годится. Лучший способ защиты – это нападение, вот и попробуем к нему прибегнуть. А сразу матку ничем не выгонишь, пока нескольких ее потомков не уничтожишь. Так, по крайней мере, все мои книги говорят.

Я выдернул цилиндрическую шашку взрывчатки из кармана, поймал зубами хвостик бечевки, торчащий из запала, и рванул его зубами. Треснуло, зашипело, как от зажженной спички. Из огрызка шнура, похожего на окурок папиросы, повалил дым, струйкой брызнули искры.

Посчитав до четырех про себя, одновременно молясь, чтобы запал был небракованным, я, размахнувшись, метнул шашку за борт. И через пару секунд глухо там бухнуло, а поверхность воды вспухла большим пузырем. Гидравлический удар мягким молотом ударил в борт баржи, и почти одновременно рвануло с другого борта – Балин тоже ненамного отстал. А я уже рвал бечевку из запала следующего заряда динамита.

Из воды опять выскочила жаба, умудрившись перелететь через борт и упасть мне прямо под ноги. Я едва успел отпрыгнуть назад, когда острые как иглы зубы со стуком сомкнулись в том месте, где только что было мое колено.

Устоять на ногах не получилось, поэтому и выстрелить я не успел. Из распахнувшейся пасти вылетел хлыстом длинный язык, подсек меня сразу под обе щиколотки, а затем тварь резким движением головы выдернула ноги из-под меня. Я рухнул навзничь, роняя ружье и хватаясь опять за кобуру.

Краем глаза я увидел, как на левом борту оказались еще две твари одновременно, отвлекая бросившихся было мне на помощь Балина и Лари. Сильный рывок заставил заскользить меня по доскам палубы на спине, и я едва успел вцепиться руками в проем двери в рубку, иначе мои спутанные ноги уже исчезли бы в жабьей пасти. Силы у чудовища было с избытком, даром что оно раза в два меньше меня.

Спасла меня Маша, выпустившая из ладони сверкающую, ветвящуюся молнию. Треснуло разрядом, запахло одновременно озоном и гарью. Жаба дернулась и отлетела назад, волоча мгновенно ослабший и соскользнувший с моих ног язык за собой. А затем в нее угодил дуплет картечи из дверей рубки – это уже Орри помог, вмешался в заваруху.

Я перекатился, схватил как последнюю надежду выроненное ружье, встал на колено. Балин с Лари еще отбивались – твари словно ускорились, даже латиг, вертевшийся в воздухе, не мог попасть по уворачивающейся жабе. Она отскочила в сторону, разрывая дистанцию, оказавшись на корме баржи. Вторая же, совершив невероятный прыжок с места, заскочила на крышу рубки, выстрелила оттуда в увернувшуюся Лари языком, но все же попала под раздвоенный хвост латига, раскроивший ей череп.

Маша подхватила с палубы бесполезно валяющийся «таран» и дважды выстрелила в сидящую на корме жабу, ни разу не попав, но заставив ее прыгнуть за борт.

Где матка? Драка пошла во всю ширь – теперь она обязательно должна появиться. Или те, кто книжки пишет про монстров, ни черта в них не понимают.

Матка оказалась совсем не похожей на своих питомцев. Больше всего она напоминала длинную ящерицу с широкой, как раскрытый чемодан, башкой, с гребнем вдоль всей спины и жуткими когтями, под которыми беспомощно крошился деревянный планшир. Она появилась из воды совершенно бесшумно, выскочив до того места, где у нее должен быть «пояс», и опершись передними лапами на борт, заваливая широкую, увесистую баржу в крен. Сверкающие каминными углями глаза уставились на нас, сгрудившихся возле рубки. Даже частично показавшись из воды, она нависала над нами сверху.

– Маша, щит! – заорал я, сделав это своевременно.

Едва перед нами возникла искрящаяся полусфера, как ящер выбросил из пасти облако зеленой слизи, осевшее на невидимой сфере и стекшее вниз. Доски палубы в том месте, куда упали капли, зашипели и задымились.

– Щит! – вновь крикнул я, и сфера, мигнув, рассыпалась искрами.

А я влепил в морду ящера картечью из двух стволов, дуплетом – так, что у меня чуть не вывернуло плечо. Две порции картечи с такого расстояния – не шутка. Голова матки откинулась под страшным ударом, брызнула бурой кровью, облаком повисшей в воздухе. Тварь чуть не сорвало с борта, но глубоко впившиеся в дерево когти удержали ее на месте. Но удержали только для того, чтобы выхватившая у Маши помповик Лари начала всаживать в грудь и шею заряд за зарядом, рвущие мышцы и жилы, вырывающие куски зеленой плоти. «Таран» подпрыгивал при каждом выстреле, плевался огнем – и пять раз подряд честно рванул свистящими кучками свинца осклизлую плоть твари. Бабахнул дуплет из двустволки Балина. Но точку поставили все же не они, а штуцер старейшины Рарри, с которым высунулся из рубки Орри Кулак.

Орри вскинул свою двустволку пугающего калибра, утопил крючок и… Я оглох на левое ухо, а длинный пучок пламени вырвался сначала из верхнего, а затем, через пару секунд, из нижнего ствола. И второй выстрел был уже лишним. Монстра сбило с баржи и швырнуло в воду уже первым попаданием. Удар пули шестисотого калибра весом шестьдесят граммов – дракона на задницу усаживает, не то что матку речных импов. Вторая пуля ударила молотом в уже неподвижное тело, покачивавшееся на волне и медленно погружающееся, выбив фонтан воды и крови, перевернув тушу и закружив в медленном водовороте.

– Все, что ли? – спросила Лари, быстро заталкивая патроны в помповик.

– Все, – ответил я, переламывая стволы «вампирки».

– Уверен? А мелочь? – спросила уже Маша, тяжело дыша.

– Матку убили, мелочь сейчас сама помрет. Они друг без друга не живут, – ответил я, запихивая патроны.

– Точно, я в книжке читал, – подтвердил стоящий в дверях Орри, воинственно держащий свой убийственный, но разряженный штуцер наперевес. – Дальше спокойно пойдем. Импы даже нечисть вокруг распугать должны были.

– Точно? – на всякий случай переспросила меня Маша.

– Точно, – кивнул я. – Они всех подряд жрут, другая нечисть им тоже годится. Так что дальше спокойно пойти должны. Но до выхода из тумана все равно никому не расслабляться.

– Расслабишься тут, – к моему удивлению, заявила до сей поры бесстрашная Лари.

Машу, слегка утомленную, я отправил в купеческую каюту отдыхать. Балин ушел к дизелю, а мы с Лари остались караулить на палубе. А заодно помыли ее из шланга, сгоняя за борт сильной струей речной воды кровь, ошметки грязно-зеленой плоти и куски каких-то непонятных костей. Досталось импам все же неплохо. Пришлось даже на крышу рубки лезть, где Лари своим кнутом разрубила череп одной из тварей.

Ружей из рук не выпускали, а я мысленно отметил, что лучше коротких двустволок десятого калибра для такого боя еще никто ничего не придумал. Хоть с каждого ствола поочередно бей, мало один хрен не кажется. А хоть дуплетом – тогда вообще как тур-ящер пробежал.

Однако дальнейший путь мимо Дурного болота прошел почти спокойно. Один раз из тумана над головой вылетела непонятная тварь, напоминавшая лысую, уродливую обезьяну с кожистыми перепончатыми крыльями, но нападать не стала. Лишь завыла истошно, замахала крыльями, гоняя клубы густого, как кисель, тумана, и исчезла в нем, зависшем над нами сплошной серой пеленой. А вскоре и крик затих.

Несколько раз замечали длинную скользкую черную спину какой-то большой подводной твари, время от времени поднимавшейся к самой поверхности, но нападать на нас она не стала, да и намерения такого не проявляла. Возможно даже, это была не нечисть, а некий водяной монстр такого калибра, что ему никуда лезть не страшно. Драконы те же – тоже с нечистью ничего общего не имеют, а заодно ее в упор не замечают.

Через пару часов Дурное болото осталось позади. Как-то моментально посветлело – сначала пробилось, а потом засветило во всю мощь солнце, веселя душу и согревая дрожащее от непонятного озноба тело, а перед нами опять раскинулась во всю свою почти километровую ширину река Улар. Велики здесь реки, в Старом мире таких и не было, если книгам верить. Точнее, было, но уже в низовьях, а реки здешние в нижнем своем течении уже на моря похожи.

Дальше Лари завалилась на корме загорать, убив меня окончательно белизной кожи и совершенством форм – и чего загорать, если загара нет и даже обгореть не получится? – а я ушел в рубку к Орри, благо для двоих там места хватало вполне. Даже два высоких вращающихся стула имелись.

– Ну что, как посудина? – спросил я нашего шкипера.

– А хорошая, – степенно заявил тот. – Так и ходил бы на такой от верха до низа Великой.

– Лучше, чем грузовик? – подколол я.

– Грузовик – особь статья, а баржа – особь статья, – ответил гном, переиначив, сам того не зная, фразу исторической личности с нашей исторической родины. – На грузовике такого степенства в поездке нет, да и товара на нем поменьше везешь. Была бы баржа твоя – напросился бы с тобой годик-другой поработать. У меня два года «большой жизни»[42 - «Большая жизнь» – специфический гномий обычай. В возрасте около сорока лет гном может отправиться пожить в большом мире, поодаль от своих гор, на четыре года. Делается это для того, чтобы молодежь осознанно принимала решение оставаться в общине со строгими правилами (сорок лет – для гнома не возраст). Большинство гномов из тех, кто, воспользовался «большой жизнью», возвращаются назад, единицы остаются жить среди людей, но их никто не винит. Если же гном покидает общину не в период «большой жизни», то его полагают если не предателем, то кем-то вроде того.] не израсходованы.

– Хм… Смотри, на слове поймаю.

– Будто у тебя баржа есть, – усмехнулся в бороду Орри.

– Если Пантелея своего выловлю и премии подобающие получу, куплю баржу. И «полевик» пассажирский.

– Машина-то тебе зачем? – не понял гном. – У тебя же полуторка, зверь-машина. Что может лучше-то быть?

– «Полевик» на палубу загнать и укрыть – без проблем. Понял, борода?

– А… Ножки лень топтать там, куда приедешь? – съехидничал в ответ Орри. – Но мысля здоровая. Весу в нем всего ничего, загнать по мосткам не проблема, а ездить всегда лучше, чем ходить. Недорого, и четверых везет. Все уместимся.

– Все? – удивился я. – Ты это о чем?

– Будет у тебя баржа – наймусь в шкипера однозначно. Очень пока такая жизнь по мне. А водить, как я, ты в жизни не сумеешь. А еще колдунья и эта… демоница голая.

– Демоница, положим, голая только наполовину, – встал я на защиту справедливости, хоть то, что на ней осталось, на звание «одежды» никак претендовать не могло. – А потом она со мной временно, на этот раз только. Надеюсь, что Маша останется, очень хорошо с колдуньей на охоте, но даже не спрашивал пока.

– А ты спроси, – посоветовал Орри. – Девка на тебя такими глазами смотрит, а ты «не спра-а-ашивал».

– Это какими? – удивился я.

– А такими… влюбленными. Не видел, как она защищать тебя кинулась, когда тебя жаба потащила?

– Можно подумать, что если бы тебя потащила, то она не кинулась бы, – усомнился я.