Жизнь в молитве и любви
Такие понятия, как благодать, духовность, для меня тогда еще не имели смысла. Только теперь я понимаю значимость этой встречи и благодарю Господа за то, что Он послал мне истинного духоносного Старца. Меня покорила необыкновенная простота владыки. Это было 6 июня 1990 года. Далее я буду свои воспоминания сопровождать стихами, ибо они неразрывно связаны с владыкой.
Духовной красотою Вы светились,
Неодолимой силою влекли к себе.
Несмело подошла я к Вам, смутилась,
И попросила уделить вниманье мне.
Как искренне со мной Вы говорили,
Как много подарили мне тепла,
Вы мудрые слова мне находили,
И Истина доступною была.
Мне так легко и просто было с Вами,
Как будто долго в жизни рядом шли,
Мне никакой морали не читали,
Со мною общий Вы язык нашли.
О самом сокровенном говорили,
Душа моя в смятении была,
Меня, заблудшую, благословили,
Воздай Вам Бог за добрые дела.
Развеяли житейские печали
И поняли сомнения мои,
В моих глазах себя не возвышали,
Лишь высказали мысли мне свои.
Меня Вы покорили простотою
(Осмелилась читать стихи я о себе),
Беседу светскую вели со мною,
Ее считаю проповедью мне.
Такой простоты в общении я раньше не встречала ни в среде школьных учителей (я 38 лет проработала в школе и в ВУЗе), ни в среде военных Южного городка, где прожила более 20 лет. Самое главное, владыка увидел, что я не воцерковлена, ничего не знаю о Боге, да еще увлеклась Агни-Йогой и модными тогда учениями, что очень и очень грешна.
Через год отмечали 80-летие владыки Константина. Во время торжественных поздравлений юбиляр поразил меня своей скромностью. Скромным он был всегда, до конца своих дней. Вот мое поздравление юбиляру:
Жировичи – деревня не простая, прославлена давно монастырем,
Источником, где бьет вода святая, и Вашим благодетельным трудом.
В обителях Вас старцы почитают, родными стали Кобрин Вам и Брест.
Повсюду ждут и с радостью встречают и едут к Вам из самых дальних мест.
И сами Вы, усталости не зная, спешите наши храмы освящать,
Посеять доброе всех наставляя и всех, не уставая, просвещать.
Вы Архипастырь наш и мне поверьте, моя Вам совесть не позволит льстить,
Я поняла: Вас избирали сердцем, и сердцем Вам дано Творцу служить.
Художники Вас в Минске атакуют, ваш написать портрет – большая честь,
С таких, как Вы, святых, всегда рисуют, как хорошо, что вы на свете есть.
Вы получили дар великий свыше: учить, любить и просветлять людей!
И я молюсь, чтобы послал Всевышний еще Вам много светлых дней!
Иногда владыка встречал меня или на почте или во дворе собора и приглашал к себе в дом. Обычно он что-то очень важное рассказывал, давал почитать какую-нибудь статью и на дорогу дарил книжечку или Акафист, чувствуя, чего мне не хватает. И уже в апреле 1992 года я поняла, что он меня обогащает неизмеримо добротой, которой мне не доставало раньше и порой не достает и сейчас.
Для меня это было тяжелое время: мы с невесткой не могли понять друг друга и владыка выслушивал и успокаивал меня. Однажды он пригласил меня на скромный ужин. Я не знала, как мне себя вести. И вдруг оказалось, что у владыки все очень просто, он прочитал молитву, сам положил мне на тарелку отварной картофель, пододвинул селедочницу и тарелку с овощами. После чаепития сам помыл посуду. Мне не разрешил даже встать, чтобы помочь. Это был незабываемый вечер.
Уже через много лет я услышала от его сына Андрея, что владыка и раньше, когда был священником, радовался, когда садился обедать или ужинать за стол с гостем или паломником.
Иногда он возлагал руку на голову человека и, казалось, чувствовал его душевное внутреннее состояние. Я впервые поняла, что он владеет особым даром видеть то, что сокрыто от других. Владыка никогда не возмущался, всегда был терпелив и скромен, никого не осуждал.
Однажды он зачитал выдержку из письма, где прихожане рассказывали о своем односельчанине, который занимался целительством в нетрезвом состоянии. Улыбнулся, отложил письмо в сторону.
Люди приходили и приезжали к нему за советом и благословением. Если Владыка что-то не благословлял, а люди не прислушивались, ничего хорошего из этого не получалось.
Однажды в октябре месяце я поехала в Жировичский монастырь на 5 дней на послушание. Владыка благословил, но не велел купаться в источнике. Мне не хотелось быть «белой вороной» и я искупалась, как все.
Несколько месяцев болела бронхитом, не осознавая, что это из-за нарушения благословения владыки. Потом такое же повторилось в Крипецком озере, когда весь автобус уговаривал меня искупаться и даже обвинял в слабоверии. Надо было сразу исповедоваться за непослушание, но я многого еще не понимала.
Где бы я ни была, везде встречала людей, знавших и любивших владыку Константина: на Валдае, в Дзержинске (близ Нижнего Новгорода) и в других местах.
Владыка съездил в Ленинград и помолился святым: Блаженной Ксении Петербургской и Святому Праведному Иоанну Кронштадскому. Он всегда много молился за Брест и всех нас, его прихожан.
Спасибо Вам за все молитвы Ваши у Ксении Блаженной на Неве,
За то, что знаете все беды наши и молитесь за мир на всей земле.
Спасибо Вам, что любите так Бога, нас учите прощать и всех любить
И, принимая боль души, тревогу, стараетесь в беде нас ободрить.
К владыке приезжали люди издалека. Так я познакомилась, ожидая выхода владыки из собора, с людьми из Украины, России. Монахиня Екатерина (Украина) приехала к нему за благословением на поездку в Иерусалим, фронтовичка Лидия Михайловна Вартапетова, чтобы поговорить с владыкой Константином и, если будет Богу угодно, причаститься у него. Всех не перечислить. Радостно было, что в Бресте есть Старец, так нужный людям.
И вот наступил юбилей владыки Константина: 85- летие со дня рождения и 60 – летие пастырского служения. Для меня явилось неожиданным услышать, что владыка год с семьей был в концлагере в Австрии, чудом избежал расстрела. Матушка его Александра в годы оккупации была связной у партизан и помогала им медикаментами.
Он никогда ничем не гордился, а перед своим юбилеем с улыбкой рассказал, чуть-чуть гордясь, что ему ни разу не пришлось отпевать фашистов: когда бы за ним не присылали, его не оказывалось дома.
В 1995 году владыку избрали Человеком года в Бресте. Это было признание его авторитета и верующими и неверующими.
Имея дар духовного горенья, Вы в послушание шесть десятков лет!
В безропотности мудрого смирения, в готовности всегда подать совет.
Вы сын многострадального народа, все видели: концлагерь и бои,
Вы стали в Бресте Человеком года- живым примером веры и любви!
Вас с юбилеем мы поздравить рады! Ликуем все! В огнях наш чудный храм.
Мы верим, что Господняя награда за долгий труд придет, Владыка, к Вам.
И награда Господня пришла, исполнилась заветная мечта владыки – он посетил в 1995 году с группой брестских паломников Святыни Иерусалима. Его отсутствие в это время всеми ощущалось остро. Мы знали, что он молится за нас везде, за наше возрождение, обновление, становление.
В день Юбилея звучали стихи и тосты в честь владыки, но он принимал все спокойно и почти безучастно. Лести не было, все говорили с искренней любовью.
Владыка часто стал болеть, но, даже чувствуя себя неважно, он приходил в храм и бывал в алтаре. И мы ощущали, что владыка с нами.
В это время наши постоянные экскурсоводы, возившие паломников по святым местам, стали хвалить разных Старцев, живущих в России и на Украине. И многие из-за одного вопроса стали ездить на остров Залита к протоиерею о.Николаю. Однажды о.Николай сказал одной брестчанке: «Зачем ездите ко мне, если у Вас в Бресте есть свой Старец?". Мне было это очень приятно услышать.
Мы все молились о здравии владыки и надеялись, что он еще долго будет служить Господу и людям:
Вы учите нас мудрости смирения,
Святого послушания и терпения,
В болезни и в беде не унывать,
Молиться и на Бога уповать!
Владыка понимал, что жить становиться труднее во всех отношениях, но никогда и никого не осудил за это и призывал к смирению, терпению и любви.
Все реже и реже мы видели владыку. И только в сентябре месяце 2000 года, незадолго до кончины, мне удалось попросить у владыки благословения на добрые дела. Через несколько дней его не стало… Ночью с 19 на 20 сентября я написала последнее мое стихотворение владыке:
Познал владыка войны и гоненья, концлагерь в Австрии и жизнь монастыря,
Молился Богу он с сыновним рвением, любовью пламенной к нему горя.
Был прозорлив и многое предвидел, мог распознать лукавство и навет,
И никого ничем он не обидел, всех принимал, всем подавал совет.
Примером христианского смиренья вошел навеки в наши он сердца
И мы его исполним наставления- любившего всех мудрого отца.
Он наставлял нас любить Бога, Божию Матерь, нашу защитницу, святых и всех ближних. У большинства из нас есть проблемы, которые мы не можем разрешить по своей духовной немощи – дети, воспитанные атеистами, не хотят идти в храм, поститься, исповедоваться. Мы, старшее поколение, пришли к Богу, а дети не идут. Конечно, в первую очередь виноваты мы, их родители. Владыка велел за них молиться, молиться и молиться.
Так получилось, что мою веру укрепляли вещие сны и я верила снам. Владыка отвергал сны. Я сожгла сонник, но долго еще не понимала, почему нельзя верить снам.
Когда в «Заре» напечатали о том, что радиация увеличилась в несколько раз, я зашла к владыке и сказала, что надо закрыть форточки. Он посмотрел на меня снисходительно и сказал: «А зачем нам дано крестное знамение? Крестите все и все будет хорошо».
Когда подхожу к могиле владыки, невольно вырываются слова, обращенные к нему, как к святому: «Владыченька наш дорогой, моли Бога о нас».
Мы просим Господа простить все прегрешения нашего владыки, вольные и невольные, и даровать ему Царствие Небесное.
У могилы владыки Константина мне пришли следующие мысли:
О как же Вас, владыка, не хватает,
Как нужен мне отеческий ваш взгляд
Мирская суета так угнетает,
Что в детство побежала бы назад.
Скамейка у могилы не пустует,
Идет на встречу с Вами люд простой
А враг через него сильней лютует…
О нас молитесь, добрый наш Святой!
Елена Копачёва
журналист, музыковед
Несколько раз я видела владыку Константина на литургии в Свято-Симеоновском кафедральном соборе города Бреста. Мне тогда было лет 20. Я помню его светло-синие глаза, наполненные добротой и всепрощением. Его благочестивый и скромный облик всегда выражал спокойное и возвышенное состояние души. Мне он показался высокодуховным и искренним в своей вере человеком, любящим Бога и прихожан. От него исходил дух святости. Всё, что говорил владыка, воспринималось как истина, ниспосланная Небесами. Было видно, что служители Свято-Симеоновского собора относились к нему с глубоким уважением и почитанием. А я, возвращаясь домой из храма, светилась тихой радостью и старалась сохранить в сердце благодать, полученную от Всевышнего.
В. И. Левчук
работник магазина «Православная книга» Свято – Воскресенского собора
Владыка Константин заходил иногда в лавку Свято-Симеоновского собора, где я тогда работала. Он был светлый, спокойный, уравновешенный, без лишних эмоций. Он никогда ни на кого не повышал голос, не говорил ничего лишнего. Когда кто-то о чем-то его спрашивал, отвечал сдержанно, рассудительно. Все его любили, и он всех любил. К нему всегда можно было обратиться с любым вопросом. Вот таким я его помню.
М. В. Василюк
хозяйка владыки Константина
Восемь лет я готовила в архиерейском доме для владыки Константина и его гостей. Очень хороший был владыка, очень добрый. Во время подготовки к престольным праздникам, к большим трапезам, он заходил проведать, как у нас дела, поддержать, а иногда и помочь, при этом рассказывал много назидательного и интересного. Когда мы ждали митрополита Филарета, владыка Константин рассказывал мне, как будучи наместником в Жировичах, он с братией принимал делегацию иностранцев, и будущий владыка лично пек для них пирожки.
Да, он сам очень хорошо умел готовить! Именно владыка научил меня печь «картопляные оладьи»: размять вареную картошку, добавить немного тертой, затем взбитый белок и побольше петрушки, и жарить на растительном масле. Очень вкусно!
Во время престольных праздников мы принимали по 180 человек гостей, конечно, владыка за все очень переживал, в том числе и за трапезу, но всегда сохранял спокойствие, говорил: «все хорошо», «прекрасно».
Какие были вкусы у владыки? Он был абсолютно непривередлив – все ему всегда нравилось, он никогда ни на что не жаловался. Очень любил тушеные кабачки, любил попить чаю. Я часто пекла владыке пироги, булочки, блинчики с творогом – он всегда благодарил и угощал ими гостей.
Когда я взялась ухаживать за огородом, владыка лично помогал с огородом, с огурцами, помидорами, с розами – и высаживать, и обрезать. И картошку я перебирала с ним вместе , то есть он никогда не чуждался никакой работы . Есть время, сядет и поможет. Всегда приглашал меня к пасхальной трапезе. Пасху мы встречали всегда вместе. Очень любил людей, был очень смиренный, добрый. Брест и Брестская епархия ему очень нравились. Когда он съездил в Иерусалим, он рассказывал, какая там удивительная благодать, но говорил, что боялся там умереть. «Так это же радость – умереть в Иерусалиме» – удивилась я. «Нет, – ответил владыка, – я хочу умереть на Родине».
Каждый день владыка принимал множество людей, выйдет на погост – и все к нему бегут. И еще у него была особенность – когда бы кто ни пришел из его духовных детей – он должен накормить. И вот почему. «Как-то зашел к родственникам, – рассказывал владыка, – они у меня спрашивают: хочешь кушать, я отвечаю: «не хочу», хотя на самом деле очень хотел, но надеялся, что они повторят приглашение. Но они меня больше не позвали, поэтому я всех настойчиво приглашаю, ведь человек может отказываться из деликатности».
Если какие-то нелады на приходе: недовольные всегда к нему бегут. Он с ними беседует, беседует, беседует – и, в конце концов, они с владыкой во всем соглашаются.
Валентина М.
В Свято-Симеоновском соборе на внутренней стороне правой колонны изображен Симеон Богоприимец, встречающий Деву Марию с младенцем Иисусом. Когда во время богослужения из Царских врат выходил владыка Константин, мне казалось, что я вижу перед собой ожившего библейского старца, так внешне походил на него наш согбенный седенький епископ. Я многажды видела его со стороны, а вот общаться нам довелось только один раз. Встреча была очень короткой, но навсегда запала мне в сердце.
Был конец февраля 1999 года. Я места себе не находила, потому что стал пить брат. Как помочь ему? Как вырвать его из страшного омута? Земные средства не помогали. Оставалась лишь надежда на Бога. Купила в церковной лавке малую книжечку на тему помощи страдающим винопитием и решила неукоснительно следовать ее советам. А там написано: «Возьмите на себя сорокадневный подвиг чтения акафиста в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая чаша» и канона в честь святого мученика Вонифатия. А также в течение сорока дней читайте за пьющего человека Псалтырь».
В ближайшую субботу я решила пойти в собор, заказать сорокоуст за здравие брата и взять благословение у священника на чтение акафиста и канона. В собор я поехала вечером. Но оказалось, что все священники вошли в храм заблаговременно. И я без особой надежды мерзла на заснеженном дворе, надеясь, что кто-то еще подъедет, и я возьму благословение. И тут из своего домика вышел поддерживаемый келейником владыка Константин. Согбенный, слабенький, он медленно передвигался мелкими шажками по дорожке, проложенной среди высокого снега. Я бросилась к нему. Торопливо изложила свою беду и попросила благословения на чтение акафиста и канона. Келейник спросил имя недугующего, а владыка просто и кротко сказал: «Буду за него молиться». У меня хлынули слезы. Я даже не знала, как высказать свою благодарность. Сама не осмелилась бы утруждать владыку подобной просьбой, а тут – такая милость с его стороны! А ведь это большое дело – знать, что за твоего несчастного родича молится сам владыка Константин! Осознание этого факта меня очень вдохновляло и дисциплинировало. И заставляло вставать на молитву, когда, казалось бы, не оставалось никаких сил и надежд на лучшее.
Слава Богу, брат освободился от пагубного пристрастия. Произошло это не так скоро, как хотелось бы. Года два понадобилось ему, чтобы вернуться в достойную жизнь. А владыка Константин с тех пор навсегда в моем помяннике.
Александр Свирид
преподаватель БрГУ им. А. С. Пушкина, доцент кафедры истории славянских народов, кандидат исторических наук
В далекие 90-е годы, как-то после службы в соборе я вышел вечером из храма. Был или конец мая, или начало июня, погода стояла самая лучшая для этого времени года. Идти домой совсем не хотелось. Нормальное состояние для недавнего студента. Я обошёл несколько раз вокруг храма, вглядываясь в верхние ветви зелёных деревьев, и задумчивая тишина заполнила меня. Но постепенно у меня возникло ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Став оглядываться по сторонам, я увидел за забором сидящего на лавочке старенького седого дедушку с длинной белой бородой. Он был как из сказки, но реально ощущалась в его взгляде тёплая доброта. Он улыбался. Я пошёл к нему навстречу, улыбаясь в ответ.
Так мы познакомились. Он рассказывал о своих молодых годах, о том, как ходил на православное богослужение пешком за много километров, о том, как жилось при польской власти, какими были отношения с католическим духовенством тогда, и какие они сейчас. Много вещей в его рассказе были личными, и я не уверен, стоит ли о них писать. Я сам спросил его о важном меня вопросе и получил ответ. Вопрос был личный, но спустя более чем 20 лет, я продолжаю удивляться его правильности и мудрости.
В тот первый раз мы просидели долго, но, наконец, я решил откланяться, и он вызвался меня проводить. Я помог ему встать, и он, опёршись одной рукой на чёрный посох с круглым, украшенным камнями верхом, а другой рукой держась за меня, медленно пошёл по территории храма к главному входу. Немного не дойдя до ворот, он вдруг сказал:
– Подожди меня здесь. Нельзя тебя так отпускать.
Я удивился словам, и дальше моё удивление нарастало взрывом. Он передал мне свой посох со словами «подержи», а сам выпрямился, расправил широкие плечи, и широким уверенным шагом зашагал к иконной лавке. У меня было ощущение, что я вижу восстание Ильи Муромца. Пробыв в лавке несколько минут, он столь же бодрым шагом вернулся ко мне, неся в руках несколько книг.
–Это тебе на память, – сказал он. – Приходи ко мне ещё.
Он протянул книги, я протянул посох. И тут он снова согнулся и превратился в старенького дедушку.
– Вам лучше без этой палки, – сказал я.
Он широко, но как-то резко улыбнулся и сказал:
– Без неё нельзя.
Мы как-то сразу посерьёзнели, а я, не зная почему, вдруг сказал:
– Подпишите, пожалуйста, на память.
Студенческая привычка носить с собой ручку оказалась, как нельзя, кстати и он стал выводить на первых страницах неровные буквы. Писать на весу всегда нелегко, но он тщательно вывел на каждой из первых стариц крестик и «Константин».
–Так вы епископ? – Удивлённо спросил я.
Но он сгрёб меня руками, поцеловал и широко перекрестил на дорогу.
Я шёл, не оглядываясь. Пение вечерней службы всё ещё звучало во мне, органично накладываясь на тихую радость от весны, молодых лет и этой запомнившейся мне на всю оставшуюся жизнь встречи.
Сергей Глущенко
художник
Когда владыка Константин служил на Брестской кафедре, я только начинал ходить в церковь, поэтому многого осмыслить не мог, да и не все, что чувствуешь можно выразить словами. Но помню, что ощущение от владыки было особенное, он действительно был не такой как другие, даже не такой, как другие батюшки.
Можно сказать, что владыка Константин производил впечатление «затворника». Он не был одинок, вокруг него всегда были люди, духовные дети, но при этом всегда присутствовало какое-то удивительное ощущение, как при встрече с отшельником.
То есть он вроде бы смотрит на тебя, но чувствуется, что он находится не только здесь, но и где-то очень далеко: «в себе», в своем сердце. Сказать, что это был разрыв во время общения – нет, он открыт, общается, приветлив, расположен к тебе, но в тоже время как бы немножко отдельно, внутри…
При общении он был исключительно прост. Конечно, полной открытости не было, и это естественно, он же архиерей, сохранялась дистанция. И постоянно присутствовало чувство, что человек занят чем-то очень серьезным: то ли молится, то ли о чем-то думает. Конечно, можно предполагать, что он непрестанно молился.
Интересно, что совсем другого владыку Константина мы видели на богослужении. Во время Литургии владыка совершенно преображался! Он становился поразительно молод, и такие глаза у него были, что невозможно передать словами: абсолютно молодые, сияющие, просто юношеские!
Игорь Борисов
сотрудник Департамента охраны МВД г. Бреста.
В 80-х годах знакомые привезли в подарок нашей семье лампадку, и я пошел в церковь за лампадным маслом. Подхожу к лавке, мне отвечают: у нас не продается. И тут владыка Константин выходит из своего дворика и сам подозвал меня к себе: «Что вы ищите?» – «Да вот, масла лампадного хотел купить».
– Ну, у нас его не продают, но вы подождите.
Он вынес мне несколько бутылочек лампадного масла. «А на будущее, – говорит- можно покупать в аптеке вазелиновое». Потом он предложил посидеть поговорить. Ощущение от общения: простота, очень спокойно, не было никаких нравоучений, когда тебе дают понять, что ты ниже. Казалось, дедушка беседует со своим внуком. Никаких наставлений особых он не давал. Но общаться было очень интересно. Он рассказал немного о своей жизни, какая тяжелая была жизнь, особенно в войну, как немцы его поместили в концлагерь. Поговорили о современности, о молодежи. Потом он благословил меня и подарил «Акафист блаженной Ксении Петербургской», который я бережно храню.
На этом наше общение прервалось, я просто ходил в храм, бывал на службах. А потом у меня в семье случилось несчастье: отец получил тяжелую травму головы, был поврежден мозг, и он периодически терял память. Врачи ничего сделать не могли, и как-то раз в таком припадке он покончил жизнь самоубийством. Мы за него не молились, так как знали, что за самоубийц церковь не молится. Но однажды на исповеди я заговорил об этом со священником, и он сказал: «За такого человека молиться нужно. Подойдите к владыке Константину».
Когда я подошел к владыке, он меня узнал, что само по себе удивительно, ведь прошло столько лет. Во время беседы он сказал: «Знаете, за таких людей молиться не только можно, но и нужно, потому что Христос – врач, а во враче больше нуждаются больные, и раз с ним случилась такая беда, то молиться за него нужно больше, чем за людей, которые умерли своей смертью». И он дал мне разрешение поминать моего отца в церкви.
И последняя встреча. Я собирался на Кавказ, а перед поездкой на Кавказ, я всегда заходил в храм и ставил свечи. И вот, я увидел владыку в окружении очень активных, наступающих на него женщин лет 50-ти. Я не знаю, что там произошло, по-моему, какая-то неприятность случилась на приходе, но дело грозило настоящими разборками, я подошел, чтобы, если понадобится, помочь владыке , мало ли что.
И вот, меня поразило, как красиво он разрешил этот конфликт: он тихонечко отвел одну женщину в сторону, побеседовал с ней, потом другую, и в результате они сами разошлись в разные стороны. Потом он подозвал к себе меня, и благословил в дорогу. Но было видно, что он был очень-очень сильно огорчен, расстроен предыдущей ситуацией.
Надежда Ивановна
прихожанка Свято – Воскресенского собора
Владыка очень любил детей, и мой маленький внук, в свою очередь, очень любил владыку Константина. Хотя мы жили в микрорайоне Восток, где у нас уже был свой храм, внук мне часто говорил: «Пойдем к старенькому батюшке». И когда мы ходили в Свято-Симеоновский собор, всегда заходили к владыке в келью. Один раз мой внук неожиданно сказал владыке: «Батюшка, а поедем к нам». Владыка ответил: «Я уже старенький, у меня ножки болят, мне тяжело ехать». Внук говорит: «А мы на автобусе поедем». Владыка отвечает: «Мне и на автобусе тяжело». Внук не отступает: «А я возьму тебя на руки». Владыка говорит: «Я тяжелый». А внук свое: «А я сильный!» Владыка засмеялся, погладил его по головке, и говорит: «А знаешь, твой дедушка таких, как я, не любит, – и он не пустит меня в дом».