Вопросы прикладной теории войны

Отмечалось, что «особенно неблагоприятно для агрессоров соотношение в численности и составе населения». Говорилось о том, что «в социалистических странах проживает более 1 млрд человек, тогда как в странах, входящих в НАТО, СЕНТО, СЕАТО, – около 700 млн человек»[93 - Там же. С. 91.]. Следует отметить, что такая оценка давалась незадолго до того, как произошел советско-китайский раскол, в результате которого СССР и КНР оказались едва ли не военными противниками. Соответственно, и «социалистический монолит» с населением в 1 млрд человек перестал существовать.

В отмеченном выше труде коллектива авторов под руководством В.Д. Соколовского давалась следующая характеристика советской военной стратегии того периода: «В советской военной стратегии четко выражено то положение, что острый классовый характер такой войны предопределит крайнюю решительность политических и военных целей сражающихся сторон», а также то, что «широкое применение средств массового уничтожения придаст войне невиданно разрушительный, истребительный характер». Соответственно, «к такой тяжелой, напряженной и исключительно ожесточенной войне и должны быть готовы наши Вооруженные Силы»[94 - Военная стратегия. С. 233.].

Отмечалось, что «новая мировая ядерная война, подготавливаемая мировой реакцией, грозит народам страшными бедствиями – гибелью многих сотен миллионов человек, разрушением и опустошением городов». В связи с этим подчеркивалось, что «КПСС, Советское правительство считают своей главной задачей предотвратить ядерную войну». Говорилось, что «эта задача реальна, так как в ее осуществлении заинтересованы объединенные силы могучего социалистического лагеря, миролюбивые несоциалистические государства, международный рабочий класс и все люди, отстаивающие дело мира». Развивался тезис о том, что «социализм, опередив капитализм в важнейших отраслях науки и техники, дал в руки миролюбивых народов мощные материальные средства для обуздания империалистической агрессии»[95 - Там же. С. 231.].

На протяжении десятилетий разрабатывались различные концепции «ограниченной ядерной войны», «управляемых ядерных конфликтов». В конце 1960-х годов в СССР активно разрабатывалась теория поэтапной ядерной войны, что было связано с осознанием обоюдной опасности, катастрофических последствий неограниченного применения ядерного оружия. Эти разработки в СССР начались с вполне обоснованной критики американских концепций ограниченной войны (в том числе с применением ядерного оружия). Для практической отработки потенциального ведения поэтапной ядерной войны ежегодно проводились стратегические и оперативно-стратегические учения Вооруженных сил СССР, включая учения стратегических ядерных сил. Так, с 1970 по 1979 г. было проведено восемь стратегических учений «Центр», в ходе которых отрабатывались формы и способы ведения войны, которая начиналась лишь обычными, неядерными средствами. Затем боевые действия по плану учений трансформировались в войну с ограниченным применением ядерного оружия, которая завершалась неограниченным его использованием. В те же годы активно проводились в СССР и оперативно-стратегические учения на возможных театрах военных действий (в частности, «Запад-77» с 1 млн участников), включая морские театры (например, «Антлантика-78», «Океан», 1979).

В 1970 г. под руководством министра обороны СССР Маршала Советского Союза А.А. Гречко было проведено стратегическое командно-штабное учение «Решающий удар». Оно проходило с участием высшего руководства страны, начиная с Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева, возглавлявшего Совет обороны. В ходе учения осуществлялись реальные пуски различных ракет с обозначением конкретных задач. Были задействованы все системы управления, все центральные командные пункты. Высшее руководство СССР смогло убедиться в катастрофических последствиях обмена ядерными ударами с США. В результате первого упреждающего удара по США погибло бы, по расчетам, 87 % боевого состава их вооруженных сил, 80–90 млн чел. населения и уничтожалось бы 68–72 % промышленности. Но и территория всей европейской части СССР превращалась бы в зону высокого уровня радиоактивного заражения (от 300 рентген в час и выше)[96 - Стратегические решения и Вооруженные Силы: новое прочтение. Т. I / под ред. В.А. Золотарева. М.: МБОФ «Победа-1945», 2000. С. 405–406.].

В целом в советских военно-теоретических разработках послевоенных десятилетий, носивших публичный характер, речь шла прежде всего о тотальной Третьей мировой войне.

Готовились к Третьей мировой войне с массированным применением ядерного оружия, а пришлось применять значительные силы в Венгрии в 1956 г. для подавления антикоммунистического мятежа и в Чехословакии в 1968 г. для стабилизации обстановки, для предотвращения «дрейфа» ЧССР в направлении выхода этой страны из Организации Варшавского договора.

В 1960-е – первой половине 1970-х годов СССР пришлось также косвенно участвовать во Вьетнамской войне, помогая Демократической Республике Вьетнам и южновьетнамским патриотическим силам в их борьбе против США и проамериканских сил в Южном Вьетнаме. Эта борьба, как известно, завершилась полным поражением США и поддерживаемых ими южновьетнамских режимов. Но не следует забывать, что она стоила огромных жертв вьетнамскому народу, оцениваемых в миллионы человеческих жизней.

В 1970-е годы оценки и размышления о ядерной войне и в СССР и в США в публичных вариантах в основном отошли в тень. В этот период (именуемый периодом «разрядки» международной напряженности) были заключены важные советско-американские соглашения в стратегической ядерной сфере и в области противоракетной обороны.

Немаловажную роль в восприятии проблем ПРО (за счет создания которой в масштабах всей территории страны и в США и в СССР хотели выйти из состояния «ядерного пата») играли политико-психологические факторы. Вспомним, что на встрече в Глассборо в 1967 г. первоначально реакция советской стороны в лице председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина на предложения американской стороны начать ограничения систем ПРО, сделанные министром обороны США Робертом Макнамарой, была весьма негативной, носила ярко выраженный эмоциональный характер.

Но несколько позднее советские специалисты в оборонно-промышленном комплексе и в военном ведомстве пришли к выводам о невозможности создания ПРО на территории страны ввиду перехода стратегических наступательных вооружений на оснащение ракет разделяющимися головными частями (РГЧ ИН) и быстрого развития разнообразных средств преодоления ПРО[97 - Первов М.А. Системы ракетно-космической обороны России создавались так. М.: АВИАРИУС-XXI, 2003. С. 143, 208.].

Аналогичные выводы были сделаны учеными и специалистами в Соединенных Штатах, причем многие из них пришли к этому раньше, чем в СССР, поскольку США опережали Советский Союз в развитии межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) с РГЧ ИН.

Особое значение имел советско-американский Договор об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) 1972 г., который фиксировал отказ обеих сверхдержав от создания ПРО территории страны, способной защитить от массированного ракетно-ядерного удара – как в упреждающих, так и в ответных действиях. Путь к осознанию ситуации «ядерного пата», в основе чего лежал Договор по ПРО, был у обеих сторон сложным и даже болезненным. И это был отнюдь не линейный процесс.

Весомый, во многом принципиальный вклад в понимание тяжелейших последствий применения ядерного оружия внесли комплексные высокопрофессиональные исследования американских и советских ученых 1980-х годов по вопросам климатических и медико-биологических последствий ядерной войны. Эти исследования стали широко известны во многих странах во многом благодаря поддержке целого ряда политических и государственных деятелей. В СССР проведение таких исследований и их обнародование были поддержаны высшим руководством сначала в лице Л.И. Брежнева, затем Ю.В. Андропова, К.У. Черненко и М.С. Горбачева. Большую роль в проведении таких исследований, в их организации сыграли в Советском Союзе вице-президент АН СССР Е.П. Велихов и академик Е.И. Чазов. К сожалению, память о результатах этих исследований в современных условиях в определенной мере изгладилась из общественного сознания.

Появившиеся в XXI в. исследования по климатическим последствиям войн с применением ядерного оружия значительно менее известны. Среди них можно, в частности, отметить исследование Ратгерского университета (США) 2007 г., в котором оценивались катастрофические последствия для мирового сельского хозяйства применения всего лишь 1 % накопленных в разных странах ядерных боеприпасов. Это привело бы к резкому ухудшению в обеспечении продовольствием миллиардов людей[98 - Robock A., Oman L., Stenchikov G.L. Nuclear Winter Revisited with a Modern Climate Model and Current Nuclear Arsenals: Still Catastrophic Consequences // Journal of Geophysical Research. Atmospheres. 2007. Vol. 112. No. D13107. <http://climate.envsci. rutgers.edu/pdf/RobockNW2006JD008235.pdf> (дата обращения – 23.10.2016); Robock A., Toon O. Self-assured Destruction: The Climate Impacts of Nuclear War // Bulletin of the Atomic Scientists, 2012. Vol. 68. No. 5. P. 66–74; Mills M., Toon O., Lee-Taylor J., Robock A. Multi-decadal Global Cooling and Unprecedented Ozone Loss Following a Regional Nuclear Conf lict // Earth’s Future. 2014. Vol. 2. No. 4. P. 161–176.].

В начале 1980-х годов советско-американские отношения переживали очередной период обострения с ростом непосредственной военно-стратегической конфронтации.

В 1981 г. на стратегическом командно-штабном учении под руководством министра обороны СССР Д.Ф. Устинова был поставлен вопрос о возможности крупномасштабной обычной войны между СССР и США, НАТО и ОВД. При этом предусматривалось, что военные действия обычными средствами в любой момент могут перерасти в ядерную войну. Аналогичные взгляды присутствовали и в военной теории и военных планах США и их союзников. Так, в 1980-е годы на крупнейших военных учениях НАТО (особенно «Отэм фордж») отрабатывались вопросы ведения войны с поэтапной эскалацией от обычной до неограниченной ядерной войны[99 - Стратегические решения и Вооруженные Силы: новое прочтение. Т. I / под ред. В.А. Золотарева. М.: МБОФ «Победа-1945», 2000. С. 407–409.].

В 1982 г. член Политбюро ЦК КПСС министр обороны СССР Д.Ф. Устинов в специальной публикации писал: «Советский Союз не делает ставку на победу в ядерной войне»[100 - Устинов Д.Ф. Отвести угрозу ядерной войны. М.: Политиздат, 1982. С. 7.]. Это было весьма важным, во многом даже необычным заявлением для руководителя военного ведомства СССР. Таких заявлений не делал министр обороны СССР и в период разрядки 1970-х годов. Д.Ф. Устинов при этом пояснял, что «понимание невозможности взять верх в таком конфликте – это аргумент в пользу отказа от применения ядерного оружия первым[101 - Там же.]. Тем самым он еще раз отметил приверженность СССР выдвинутому незадолго до этого доктринальному положению о неприменении ядерного оружия первыми[102 - В Военной доктрине Российской Федерации говорится следующее: «Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». В этом российском документе говорится также о том, что «Решение о применении ядерного оружия принимается Президентом Российской Федерации» (п. 27) // Военная доктрина Российской Федерации. Утверждена Президентом Российской Федерации 25 декабря 2014 г., № Пр-2976. <http://www.scrf. gov.ru/security/miIitary/documentl29/> (дата обращения – 17.05.2017).].

При этом Д.Ф. Устинов ссылался на послание Л.И. Брежнева специальной сессии Генеральной ассамблеи ООН, в котором Генеральный секретарь ЦК КПСС заявлял: «Ядерная война, начнись она, могла бы означать разрушение человеческой цивилизации». Устинов также апеллировал к документам XXVI съезда КПСС, в которых говорилось, что «мир – это первейшее условие обеспечения права каждого человека на жизнь». Соответственно, «ядерная война – это удар по всем, это всеобщая катастрофа»[103 - Устинов Д.Ф. Указ. соч. С. 7.]. Министр обороны СССР, член высшего советского руководства, говорил о «недопустимости бряцания оружием» ради сохранения мира[104 - Там же.].

Нельзя не отметить, что отказ от ставки на победу в ядерной войне, озвученный Д.Ф. Устиновым, не был однозначно воспринят высшим командным составом Вооруженных сил СССР. Через три года, в 1985 г., Маршал Советского Союза Н.В. Огарков опубликовал работу, в которой говорилось, что в случае возникновения современной мировой войны она будет «продолжаться до полной победы над врагом»[105 - Огарков Н.В. История учит бдительности. М.: Воениздат, 1985. С. 77.]. В этот период времени Н.В. Огарков уже не занимал пост начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР – первого заместителя министра обороны СССР (его преемником стал Маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев).

Огарков отмечал, что «СССР рассматривает ядерное нападение как тягчайшее преступление против человечества». И он еще раз напомнил о том, что «в основе советской военной доктрины лежит положение о том, что Советский Союз не применит ядерного оружия первым»[106 - Там же.].

Со стороны Соединенных Штатов не было аналогичных заявлений о неприменении ядерного оружия первыми[107 - В «Обзоре ядерной политики Минобороны США» 2010 г. говорилось о том, что для Соединенных Штатов будет оставаться «узкий диапазон» чрезвычайных ситуаций, в которых американское ядерное оружие может все еще играть роль в сдерживании нападения обычными силами или нападения с применением химического и бактериологического оружия против Соединенных Штатов или их союзников и партнеров. Таким образом, США «не готовы» в настоящее время принять на вооружение такую универсальную политику, которая означала бы, что «единственным предназначением ядерного оружия Соединенных Штатов является сдерживание ядерного нападения». См.: Nuclear Posture Review Report, US Department of Defense. April 2010. Р. VIII. <https://www.defense.gov/Portals/1/features/defenseReviews/ NPR/2010_Nuclear_Posture_Review_Report.pdf> (дата обращения – 01.02.2017).В доктринальных установках США по этому вопросутакже говорится о том, что Соединенные Штаты будут рассматривать возможность «использования ядерного оружия только в крайних случаях для защиты жизненно важных интересов Соединенных Штатов или их союзников и партнеров». При этом предусматривается, что США будут поддерживать «значительные контрсиловые возможности против потенциальных противников». Отмечается, что США не придерживаются политики «минимального сдерживания» и не полагаются только на «противоценностную» стратегию. См.: Report on Nuclear Employment Strategy of the United States. US Department of Defense. June 12, 2013. <http://www. defense.gov/pubs/ReporttoCongressUSNuclearEmploymentSt rategy-Section491.pdf; http://www.globalsecurity.org/wmd/ library/policy/dod/us-nuclear-employment-strategy.pdf> (дата обращения – 20.08.2017).].

Из-за особой разрушительной силы ядерного оружия уже на протяжении ряда десятилетий во весь рост стоит задача предотвращения ядерной войны (в значительной мере через обеспечение определенных параметров стратегической стабильности)[108 - Веселов В.А. Трансформация параметров стратегической стабильности: роль технологического фактора // Вестник Московского университета. Сер. 25. Международные отношения и мировая политика. 2015. Т. 7. № 3. С. 23–56; Савельев А.Г. Стратегическая стабильность и ядерное сдерживание: уроки истории // Там же. С. 57–84.]. Но не только. Необходимо также и устранение условий для сползания к такой войне, т. е. снижение вероятности возникновения взаимоуничтожающей ядерной войны на сравнительно ранних подступах к ней, в том числе за счет устранения возможности и ограничения войн значительно меньшего масштаба и даже просто вооруженных конфликтов, в которые в разных формах могут быть вовлечены государства, обладающие ядерным оружием.

Многие ученые и специалисты считают, что в современных условиях опасность войны с применением ядерного оружия вновь возросла в силу прежде всего общего ухудшения отношений США с Россией, отношений между РФ и НАТО.

В ежемесячно издаваемом в США «Бюллетене ученых-атомщиков» имеются символические часы, на которых показывается число минут, остающихся до взаимоуничтожающей ядерной войны. Это время устанавливается на основе опроса группы крупнейших ученых. В 2014–2017 гг. стрелки на этих символических часах были установлены на «без трех минут двенадцать», как в моменты значительного обострения советско-американских отношений в период «холодной войны».

Война с применением ядерного оружия может случиться не преднамеренно, а в результате того или иного стечения обстоятельств во взаимодействии двух крупных государственных структур и двух военных машин.

В специальном исследовании «РЭНД Корпорэйшн» [американского стратегического исследовательского центра РЭНД (Research and Development; RAND)] по проблемам стратегической стабильности, увидевшем свет в начале 2017 г., отмечалось, что между США и РФ «увеличилась вероятность стратегического ядерного обмена». При этом говорилось, что «отношения стратегической стабильности между Соединенными Штатами и Россией остаются наиболее важными»[109 - Chivvis Ch.S., Radin A., Massicot D., Reach C. Strengthening Strategic Stability with Russia. The RAND Corporation, 2017. <https://www.rand.org/pubs/perspectives/PE234.html> (дата обращения – 15.09.2017).].

Сравнительно недавняя история показала, что война и без применения ядерного оружия может иметь масштабные экологические и медико-биологические последствия. В ходе 15-летней войны в Индокитае (1961–1975 гг.) природе этого региона действиями США нанесен значительный ущерб, на огромных территориях разрушена среда обитания. Здесь в массовом порядке был распылен дефолиант под названием «эйджент орандж» (Agent Orange) (химическое вещество, вызывающее опадение листьев с деревьев), содержащий диоксин – сильнодействующий химикат, весьма опасный для людей и животных. Использование «эйджент орандж» обоснованно получило название «экоцид». Около 2 млн вьетнамцев подверглись воздействию дефолиантов; число детей с врожденными пороками, вызванными воздействием «эйджент орандж», оценивалось в 50 тыс.[110 - Требин М.П. Войны XXI века. М.; Минск: АСТ Харвест, 2005. С. 5–7.]

Справедливо отмечается, что масштабная война во многих районах мира, в том числе в Европе, России, Северной или Южной Америке, на Востоке «способна вызвать уничтожение целых цивилизаций» из-за характера современных цивилизаций, высокой степени уязвимости систем жизнеобеспечения людей, промышленной инфраструктуры, наличия высокотоксичных химических производств и масштабного складирования отходов этих производство и, наконец, опасности разрушения атомных электростанций[111 - Серебрянников В.В. Социология войны. М.: Научный мир, 1997. С. 85.].

Отмечено, что для войны XX в. характерен рост прямых потерь среди гражданского населения относительно общего числа людских потерь. В Первую мировую войну этот показатель составлял 5 %, во Вторую мировую войну – 48 %, во время войны в Корее – 84 %, во Вьетнаме – 90 %, в Чечне – 95 %[112 - Требин М.П. Указ. соч. С. 4.].

Стратегическая стабильность во многом связана с проблемой взаимного стратегического сдерживания – ядерного и неядерного, о чем подробнее будет сказано дальше.

Высокий уровень взаимосвязанности и взаимозависимости акторов мировой политики и мировой экономики (что в значительной мере является следствием развития разнообразных технологий, особенно информационно-коммуникационных технологий) увеличивает опасность распространения вооруженного противоборства далеко за пределы изначального очага вооруженного конфликта.

Мир взаимозависим и взаимосвязан, но не глобален, т. е. не единообразен. Академики Н.А. Симония и А.В. Торкунов небезосновательно пишут, что «современный мир не глобален (как утверждают некоторые западные и российские эксперты), а представляет собой симбиоз около двух сотен неодинаковых стран с разным уровнем социального и экономического развития»[113 - Симония Н.А., Торкунов А.В. Глобализация и проблемы мирового лидерства // Международная жизнь. 2013. Март. С. 23.]. Весьма значительными являются различия между теми или иными группами государств и в масштабах научно-технических потенциалов, включая их военный сегмент.

При этом государства (государства-нации, nation states), несмотря на рост значимости негосударственных акторов, остаются главными структурными элементами системы мировой политики.

Это принципиально важно для формирования современной теории войны. Соответственно государственные субъекты системы мировой политики остаются и главными акторами войн.

Говоря о «глобализации», можно отметить, что это и определенный процесс, и определенная идеология. Как у любого процесса, у него есть своя динамика, свои темпы, которые могут быть разными в те или иные моменты истории – новейшей в целом и истории XXI в. непосредственно.

Целый ряд шагов администрации Д. Трампа является демонстрацией серьезной коррекции в деятельности наиболее влиятельного государства, которое многие десятилетия было главным «драйвером» глобализации. Яркой демонстрацией этого стало решение Д. Трампа в январе 2017 г. о выходе США из Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Этот мегапроект был символом нового этапа «глобализации» под флагом американских транснациональных корпораций (ТНК). ТТП именовали «экономический НАТО» для Азиатско-Тихоокеанского региона.

* * *

Возвращаясь к вопросу о революции в военном деле, следует подчеркнуть, что стимулирующее воздействие на развитие первого, существенного, компонента РВД оказала одна из важнейших характеристик ядерного оружия – его неизбирательность. Как уже отмечалось выше, для ядерного оружия характерен широкий спектр поражающих факторов. Десятилетиями после Второй мировой войны разработчики вооружений неоднократно пытались это преодолеть. В данном направлении развивались (и развиваются) все виды ядерных боеприпасов и средств доставки – и тактических, и оперативно-тактических, и стратегических; основной тенденцией стало уменьшение мощности боезарядов и повышение их точности, в том числе ради поражения высокозащищенных объектов без какого-либо значительного «побочного эффекта».

Стремлением уйти от неизбирательности ядерного оружия в значительной мере можно объяснить появление «нейтронных боеприпасов», а также создание разных видов высокоточного оружия (ВТО) в неядерном снаряжении, включая дальнобойные средства.

Одна из основных тенденций в развитии техносферы, военного дела и военного искусства – постоянное расширение спектра средств и способов вооруженной борьбы: от ядерных боеприпасов мегатонного класса до многообразных нелетальных средств поражения. При этом, разумеется, всем спектром средств вооруженной борьбы обладает ограниченное число государств.

О превращении определенных научных идей и технологий в те или иные системы вооружений во многих случаях речь шла несколько десятилетий назад, но «прорывы», как правило, откладывались на более позднее время. Один из примеров этого – создание управляемых гиперзвуковых летательных аппаратов, подходы к разработке которых делались еще в 1970-е годы (военные эксперты того времени заявляли, что искомое оружие потребует НИОКР в течение примерно 10 лет)[114 - Ануреев И.И., Бондаренко В.М., Возненко В.В. Научно-технический прогресс и революция в военном деле / под ред. проф., ген. – полк. Н.А. Ломова и др. М.: Воениздат, 1973. С. 47–50.].

Следует упомянуть возможность появления тех или иных «нетрадиционных» средств – так называемого оружия на новых физических принципах (с учетом того, что эти принципы известны в науке, как правило, уже 40–50 лет и более).

Вновь и вновь (уже на протяжении ряда десятилетий) встает вопрос об оружии направленной энергии (лазерном, радиочастотном и пучковом), о «рельсотронах» (электродинамических ускорителях массы – ЭДУМ), о «радиочастотном оружии» и др. Масштабное применение такого оружия наряду с некоторыми другими «экзотическими средствами», как считают некоторые авторы, может привести к новой революции в военном деле. Также на протяжении многих десятилетий поднимается вопрос о геофизическом и климатическом оружии[115 - Сухих К. Точка в войне // Военно-промышленный курьер. 2017. № 47 (711). С. 5.].

Существуют при этом и довольно консервативные оценки относительно воздействия таких средств. Так, в материалах авторитетного лондонского Международного института стратегических исследований отмечалось, что оружие направленной энергии – в первую очередь лазерное оружие и радиочастотное оружие – может создать значительные преимущества скорее на тактическом, а не на стратегическом уровне[116 - The Military Balance 2015. February 2016. L.: Institute for International Strategic Studies. Р. 9–12. <https://www.iiss.org/en/pub-lications/military%20balance/issues/the-military-balance-2015-5ea6> (дата обращения – 12.11.2016).].

В 1980-е годы была предпринята попытка сделать ядерное оружие, по словам президента США Р. Рейгана, «бессильным и устаревшим». Имеется в виду весьма масштабная программа НИОКР «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ). Планировался перехват, прежде всего на разгонном участке, межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет стратегических подводных лодок (в первую очередь за счет создания боевых космических станций – БКС) с использованием различных видов лазеров – рентгеновских лазеров, эксимерных лазеров, лазеров на свободных электронах, химических лазеров и др. (наряду с ракетами-перехватчиками космического базирования).

Тогда речь шла об использовании лазеров с выходной мощностью в мегаватты и даже десятки мегаватт (для поражения стартующих ракет противника, обладающих повышенной стойкостью)[117 - Белоус В.С. ПРО США: мечты и реальность. М.: Национальный институт прессы, 2001. С. 96–97.]. Одним из проектов такого рода в США был проект «Альфа» с потенциальным химическим лазером космического базирования и выходной мощностью 5 мВт. Дальность действия его определялась в 5000 км. После завершения НИОКР предполагалось разместить 18 боевых космических станций с такими комплексами на трех полярных орбитах высотой 1300 км. Некоторые специалисты полагали, что для надежного решения задач ПРО мощности 10 мВт не хватит, и ее необходимо повысить на три порядка. Подвергалась сомнению и достаточность численности группировки лазерных БКС, которую предлагалось многократно увеличить[118 - Шмыгин А.И. СОИ глазами русского полковника. М.: Ветеран Отчизны; Мегатрон, 2000. С. 204–207.].

Цели, которые ставились в рамках СОИ, как известно, не были достигнуты. Эта программа при преемниках Рейгана перестала существовать в том виде, как это задумывалось рейгановской администрацией. Работы в области ПРО в США продолжались в гораздо более ограниченном объеме. Тем не менее регулярно в США поднимается вопрос о возврате к идее создания космических эшелонов ПРО на новейшей научно-технической основе.

В СССР также велись НИОКР по созданию лазерного оружия космического базирования (проект 17019 «Скиф», головная организация по созданию лазерного комплекса – НПО «Астрофизика»). Но «Астрофизика» задерживала создание лазера мощностью в несколько мегаватт, который можно было бы вывести в космос. Решено было использовать созданную для «Скифа» установку с газодинамическим лазером (на углекислом газе) в 1 мВт, который был разработан для установки на самолетах Ил-76 другой советской организацией. Выводить в космос эти аппараты должны были ракеты «Протон-К» (на экспериментальном этапе), затем орбитальные корабли «Буран»[119 - Лантратов К. «Звездные войны», которых не было. Январь 2005. С. 2–4. <http://www.buran.ru/other/skif-lan.pdf> (дата обращения – 24.07.2017).].

Вышеприведенные оценки Международного института стратегических исследований подтверждаются, в частности, данными о развитии различных образцов лазерного оружия в США в последние годы.