Танцы на льду

– Понятые, – подсказал я, вспоминая попутно, что протокол осмотра твердой рукой Михалыча был отправлен в мусорное ведро. – Понял, Леночка. Как девочка выглядела?

– Симпатичная, лет двадцать пять. Высокая. В коричневом пальто с меховой отделкой. Дорогое пальто. Баксов пятьсот минимум, отделка в классическом стиле, отвороты чуть сношены…

Далее Леночка описала все детали и приметы увиденного пальто вплоть до цвета пуговиц и подкладки. Одно слово – женский глаз.

– Понятно, – прервал я продавщицу, восторгавшуюся верхней одеждой спутницы Блюминга. – А лицо, волосы?

– Ой… Извините.

– Да ладно, – не очень огорчаюсь я, рассчитывая, что участкового, писавшего протокол, больше заинтересовало не пальто, а личико.

Затем я быстро объясняю, что надо изобразить новый протокол ввиду нечаянной утраты прежнего, на что Леночка понимающе кивает.

Лужу в протоколе я, само собой, пропускаю, а в пролетарскую суть вникаю. Никакой лужи, сплошной песок… Протокол подписывается новыми понятыми, которые даже не прочитали его. Но даже если б они и захотели прочитать, то не смогли бы. У меня ленинский почерк.

Через двадцать минут я в отделе, где, не снимая куртки, влетаю в кабинет шефа.

– Извините, Сергей Михайлович, можно вашу корзину для мусора? Надо в протокольчике кое-что уточнить.

Михалыч ничуть не удивляется, кивает и заглядывает в корзину.

– Ох, черт. Юра, с полчаса как уборщица вынесла.

– А куда она выбрасывает мусор?

– В соседнем дворе контейнер. Кажется, туда.

Я говорю «спасибо» и иду в соседний двор. Контейнер переполнен. Мало того, он довольно велик. Но ничего не поделать. «Мудрецы прыгают на крылах ради любви к истине и разбиваются насмерть…»

Я подбираю валяющуюся палку и начинаю ковыряться в контейнере, выглядывая знакомые очертания типового бланка. Первые три минуты проходят зазря. Я не отчаиваюсь. «Мудрецы прыгают на крылах…»

– Постыдился бы бутылки собирать, – слышу я за спиной сварливый дамский голос. – Такой лось молодой, пахать можно, и одет ведь прилично. Господи, куда мы катимся?

«За лося ответишь!» – кричит мой внутренний голос, но, обернувшись, я понимаю, что обозвали меня так ввиду занятия чужого места. Я отбираю дамский кусок хлеба, вернее глоток виски. Конкурент.

– Да погоди ты, мать, я кольцо золотое обронил…

Поиск продолжается. Джеймс Бонд в джунглях Гондураса. Романтика!

На седьмой минуте первого тайма я победно вскидываю вверх руки. Есть! Вот он, долгожданный протокол! Какое облегчение!

Я на ходу разглаживаю листок и держу курс на отдел.

Подругу Блюминга звать Ирой. Действительно, имя без выкрутасов. Ирина Алексеевна Рябинина. А фамилия жены Блюминга – Блюминг. Дедукция. Значит, Ирина не жена. Один-ноль в мою. Уже есть что положить на стол.

Черт, а я случайно не вслух все это говорю? Фу, кажется, нет… Если бы кто посторонний понял, о чем речь, он убежал бы в дебри Гондураса. Посторонний, не работающий в министерстве. Работающий пожал бы мне руку.

Один преподаватель из полицейской академии постоянно повторял нам замечательную фразу: «Если на крючок нацепить бумажку с надписью „червяк“, то и вытащишь из пруда бумажку с надписью „карась"“. Это к тому, что в любой работе важен профессиональный подход. Не должно быть мелочей и необдуманных ходов.

Вспоминаю я эту фразу, готовясь к первой встрече со своим «человеком». Решив не откладывать знакомство в долгий ящик, я провожу его сегодня. Набираю номер и после снятия трубки на том конце провода, хорошо поставленным голосом произношу:

– Александр Александрович? Здравствуйте, вам привет от Юрия Маркова. Слыхали о таком? Отлично! Есть необходимость встретиться и поговорить. Сегодня в семь вечера я буду ждать вас у входа в кинотеатр «Подвиг». Там идет фильм «Судьба барабанщика», сходим посмотрим. Почему у кинотеатра? Для конспирации. Значит, на мне курточка будет черная, кепчонка, шарфик пестрый. Вот еще журнал «Огонек» возьму для ориентира. Договорились. Жду.