Вибрирующая реальность. Роман

Арнольд достал сковороду, налил на нее масло, взял из холодильника колбасу, помидоры, лук, все продукты порезал кубиками и высыпал на сковородку, накрыл крышкой и зажег огонь. Достал два куриных яйца, разбил их в кружку, посолил, положил туда столовую ложку майонеза, поперчил и взбил до единородной густой массы. Затем приподнял крышку, помешал ложкой в сковородке и залил сверху яичной массой из кружки. Включил чайник и закурил, ожидая приготовления яичницы. Чайник вскипел в считаные минуты. Вазян бросил на дно кружки горсть чая, залил кипятком и накрыл блюдцем, чтобы настаивалось. Яичница шкварчала, наполняя кухню ароматным, соблазнительным запахом еды. Арнольд выключил огонь, взял деревянную подставку, на нее поставил, массивную чугунную сковороду, отрезал хлеба, взял вилку и принялся есть.

«Природа отдыхает на детях гениев» – ни с того ни с сего вдруг вспомнил Вазян крылатое выражение.

– Какая глупость – произнес он вслух – если бы она только на этих детях отдыхала, а, то, куда ни плюнь, одни бездари и тупицы. Хотя, средства массовой информации нас пробуют убедить в ином. Такое впечатление, что все современные композиторы, писатели, актеры, музыканты, режиссеры, сплошь одни гении и чада их тоже гении, даже еще круче своих отцов гениев. А просто дети? Все рожденные за последние десять лет, все как один дети индиго – то есть априори гении. Трудись природа, некогда тебе отдыхать, да и не на ком уже. И какая-то странная у нас система измерения этих гениев. Вот, например, Евтушенко, гений? Безусловно гений, тут даже вопросов быть не может, самый главный гений из всех когда-либо живших в нашей ойкумене. Бог с ним, Евгений гений, а Безруков, тут, вообще, без комментариев. Ну хорошо – шкрябая вилкой по сковородке – увлеченно спорил сам с собой Вазян.

– Почему, вправе именоваться гением, отказано сантехнику дяде Пете, проработавшему этим самым сантехником больше 40 лет? По какой такой причине? Может, оттого, что бессмертные стихи величайшего русского поэта, живущего в России, а работающего в Америке, будут читать через 20, а быть может, и через сто лет и с бессмертными ролями то же самое. А что же срать-то гении перестанут? У гениев это атрофируется за ненадобностью? Будет просто голова и руки, ноги не нужны, зачем гениям ноги? Руки необходимы, чтобы жестикулировать, играть, к примеру, на балалайке, а все остальное лишнее, голова и руки – этого для гения вполне достаточно. Есть рот, чтобы петь, с руками разобрались, остался мозг, чтобы придумывать разного рода хрень. Все, всего остального не надо. Катится по городу голова, а навстречу ей другая.

– Эй, привет, гений!

А другая ей в ответ.

– Здорово, гений!

Первая

– Ты гений чего?

Вторая.

– Гений театра и кино, разве ты не узнал меня?

Первая

– Ой, как же как же просто я весь сосредоточен на работе. Узнал, еще как узнал.

Вторая

– А ты гений чего?

Первая

– Ты что, я гений прозо-стихосложения, разве ты не узнал меня?

Вторая

– Ну как же, конечно, конечно. Ох, нелегко нам гениям, повсюду узнают, автографы просят, там выступи, с тем встреться, а ведь еще и творить нужно.

Первая

– И не говори-ка. Я вот только в свободное время и творю, а его практически нет. Как белка в колесе, презентации, встречи, выступления, голова кругом идет.

Вторая.

– Еще бы.

И тут к ним подкатывается третья голова.

– Привет, гении!

Первая и вторая

– Привет, гений! Только ты нам скажи по какой ты части?

Третья

– Я-то? Я по обсирательной части.

Первая и вторая

– Как это?

Третья

– Это такая антикварная часть, очень редкая. Раньше самая главная была и если ты был гений по обсирательной части, то выше уже и быть не могло. Все гении к тебе обращались за помощью.

Первая и вторая

– Что же это он такое делал, если все гении обращались к нему за помощью?

Третья

– Не, ну, я точно не знаю, давно это было, в те незапамятные времена, когда гении еще обсирались.

Первая и вторая

– Наверное, очень давно?

Третья

– Да, это когда Гомер, Шекспир, Евтушенко жили, очень давно.

Первая и вторая

– Круто. Ты реально крут. А чем занимаешься-то?

Третья

– Все больше по исторической части, но времени, совсем нет, даже в архиве посидеть толком. Лекции, выступления, собрания, вот вчера иностранные гении приезжали с ними трындели целый день. Вечером, как водится, банкет фуршет, шашлычок, коньячок.

– Точно – вдруг вспомнил вчерашний день Вазян.

Голова не проходила.

«Надо бы еще колесо сожрать» – подумал он и взглянул на часы.

«Сегодня встреча в два часа, бабло нереальное, почему бы и не сходить? Только вот интересно, как они собираются этих уродов развлекать в условиях местного колорита? Баня, водка, бабы, архипелаг ГУЛАГ, НКВД, КГБ, зона, балалайка, а, может, на рыбалку их свезут в Подмосковье, на Оку или на Волгу? А что если клевать не будет? И хер с ним, скажем национальный колорит, наливай и пей, вот тебе и чудо-рыбалка. А если они захотят жесткача? Построить им скит в лесу, пусть они там сидят, или в яму, как протопопа Аввакума на хлеб и воду, день летный, день пролетный. А для пущей убедительности вырвать ноздри и батогами высечь тоже дело. Или устроить им встречу с инопланетянами, у нас, слава богу, этого добра полно. В любом районе рядом с магазином пасутся с утра до вечера. Только мне почему-то кажется, что никто за просто так денег не даст».

Вазян принял душ, почистил зубы и собрался на встречу.