Суженый смерти
– Все наводящие вопросы тебе я задавал из исследовательского интереса, ничего уж поделать с собой не могу, тянет ко всему неизведанному.
– А что ж ты тогда на меня смотрел как собака на кусок мяса? – она недоверчиво ухмыльнулась.
– Потому что хочу тебя, да так что по спине мурашки бегают, – его голос стал груб. – Но я вообще сам по себе темпераментный мужик… А вот сюда, – он приложил руку к сердцу, – тебе никогда не забраться. Никогда. Как и сюда тоже, – он показал на голову. – Многие любят зиму, но все ждут лета. А ты сугроб, ледяной прекрасный цветок…. – он замолчал.
– Ты все сказал? – она перевела взгляд на мужчину. Глаза пылали жаром гнева.
– Да, – он достойно встретил ее взгляд спокойным взором победителя. – Дай выход гневу, чего ты ждешь? Признай себя побежденной, а меня правым. Я жду.
– Ты будешь жить, хотя за твою дерзость… – девушку охладили его последние слова.
– Ты сама виновата в таком отношении к себе. Я сужу по поступкам, – он покачал головой. Его обезоружила печаль в голосе Марьи. Усталость, горечь и печаль. Ей было больно. Он внутренне раскаялся, что был так прям, ему было жаль эту холодную красавицу, кем бы она ни являлась на самом деле – убийцей или непонятым ангелом. Свечкин и сам был убийцей, ему ли корить кого-то в этом грехе? – Я знаю, что такое любовь, и мне было радостно даже тогда, когда было больно…. Ты же этого никогда не узнаешь, и мне тебя жаль, королева. Прости, если был дерзок, в обращении к тебе, но я не могу молчать, когда есть что сказать. Можешь меня за то ненавидеть. Ты взбесила меня своим высокомерием и гордыней…. Но в словах я не лгал. Они могут быть неправильными, я не претендую на роль последней инстанции, хотя я в любом случае в ответе за них…
– Уходи, – она не подняла глаз.
Он потянулся к ней и с нежностью поцеловал в лоб. Девушка не воспротивилась.
– Прощай, королева.
Александр встал и пошел к двери. На пороге, держась за ручку, он обернулся. Она смотрела ему в след с интересом и задумчивостью.
– Меня Саша зовут. Уж это-то имя ты запомнишь.
И вышел.
В глаза бросился зеленый свет приборной панели. Циферблат показывал шесть часов вечера. Значит, все это приснилось…. Сон оборвался на моменте, когда Свечкин, уходя, открывал дверь дома Марьи.
– И приснится же такое…. – он вздрогнул от собственного каркающего голоса. В горле страшно пересохло, и поэтому фраза прозвучала так необычно.
Александр потер глаза и потянулся. Тело болело, как будто испытало тяжелейший марш-бросок, ноги затекли и гудели. Пришла мысль купить минеральной воды, он покинул салон машины и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Никаких осадков с неба уже не сыпалось.
– Вы с ней не совпали? – это было первое, что сказала при виде мужчины все та же не выспавшаяся продавщица, теперь повеселевшая под воздействием подаренного шампанского.
– Нет. Она заходила? – Александр охрип.
– Да. В начале третьего. Я сказала, что приходил приятный молодой человек и искал ее. Но не стала говорить о твоих чувствах, это слишком личное.
– А что она ответила вам на это?
– Улыбнулась и вышла. Она милая.
– Очень, – Свечкин глубоко вздохнул. Значит, он заснул и проспал ее появление… Стоп, но ведь сон начался с прихода девушки в магазин… Но этого не может быть… Другое измерение, прогулка, камин, разговор… не может быть, чтобы он проснулся в машине, за мгновение перенесясь из мира Марьи в этот.
Выходя из магазина, Александр сунул руку в карман плаща и нащупал какой-то предмет, которого еще с утра там не было. Он удивился и извлек из кармана каменный медальон, висевший на серебряной цепи. Подвеска была в форме шестиугольной ажурно вырезанной снежинки; в центре ее расположились какие-то непонятные буквы-символы, уходящие против часовой стрелки из одной точки четырьмя спиралями к краям, в итоге образуя стилизованное колесо. Не нужно было великих познаний в ювелирном искусстве, чтобы понять: светло-зеленый камень с золотыми буквами был необычайно древним. Более того, Александр никогда не встречал подобный алфавит, не похожий ни на руны, ни на кириллицу, ни на латиницу. Забравшись в салон авто, Свечкин достал из бардачка лупу и стал внимательно осматривать найденную вещь. В конце концов, он пришел к выводу, что сначала в камне вырезали буквы, а потом уже углубления залили металлом, и как подумал Александр, металл очень смахивал на червонное золото. Чистота резки и полировка камня выдавали руку непревзойденного мастера, миниатюра букв и хитросплетение граней вызывали восхищение проделанной работой. На реверсе медальона, так же врезанное в камень, серебром и золотом, было изображение девушки в длинном платье, бредущей по снегу с серпом в руках, в сопровождении волка и с вороном на плече. Ее длинные пышные волосы спадали до пояса, скрывая лицо. Ночь, свет полной луны и сугробы. Больше ничего. Когда-то в детстве Александр увлекался минералогией, и знаний хватило для распознания – камень очень смахивал на изумруд, хотя новый обладатель артефакта понимал насколько это дорогой минерал, и каким по размеру должен быть первоначальный образец, чтобы из него вырезать цельный медальон диаметром со спичечный коробок. Свечкин удивленно повертел медальон в руках, а потом, помедлив мгновение, одел на шею. Вещь ему пришлась по душе, но как она попала в карман, Александр не знал, и даже боялся размышлять по этому поводу. Разумных объяснений явно не нашлось бы, а от всего потустороннего у Александра уже начиналась жуткая аллергия, и сон с Марьей (сон ли?) этому немало поспособствовал.
Свечкин откинулся на сидении и прикрыл глаза. Не стоит и говорить: сон был реален до невозможности, и Александр скорее поверил бы, что спит в данный момент, чем в то, что приснившееся тепло камина и магическая притягательность девушки были лишь плодом воображения. Все произошедшее во сне отчетливо запечатлелось в памяти, и мужчина мысленно прокрутил это еще раз. Он проанализировал разговор, вспомнил все детали увиденного, реакции на слова, одним словом сделал то же самое, что проделал бы после реальной встречи с Марьей. Чтобы до конца удостовериться в нереальности произошедшего, Александр завел мотор и поехал в проулок, ведущий к дому девушки. Первый квартал. Поворот. Второй квартал. Пустырь. Александр остановился. Там, где память рисовала кирпичный приземистый дом, окруженный еще не начавшими цвести яблонями, был большой пустырь с низенькой сочной травой болотно-зеленого цвета. Никакого дома не было и в помине. Свечкин покинул салон авто чтобы лучше рассмотреть место. Он отошел от края дороги, и, пройдя пару десятков метров, остановился, тупо уставившись на землю, туда, где по его подсчетам должна была находиться входная дверь.
– Не верю. Это же здесь.
В нескольких метрах прямо, в зарослях ежевики и волчьей ягоды, угадывалась какая-то кучка камней. Александр подошел поближе и увидел старую кирпичную кладку, поднимающуюся всего на сорок-пятьдесят сантиметров от земли. Когда-то это был угол неизвестного строения, стена, теперь разрушенная до основания. Вокруг под кустами валялись кирпичи. Александр поднял один из них. На желтовато-белой поверхности плоского широкого кирпича были черные пятна сажи. Мужчина перевернул кирпич и на другой стороне, среди бугорков приставшего раствора кладки, четко различил гербовый двуглавый орел и две буквы аббревиатуры – «У.Ж.». На всех валяющихся под ногами кирпичах так же присутствовали следы нагара, и как прикинул Свечкин, их было великое множество. Проследив линию разрушенной стены, Александр увидел: трава скрывает под собой фундамент здания. Промерив шагами все это расстояние, он остановился и закурил. Перед ним был фундамент дома, все, что осталось от некогда сгоревшего строения десять на пятнадцать метров, с толщиной стены в один кирпич. Наверное, со временем кирпичи растащили ушлые горожане на постройку собственных жилищ или хозяйственных построек. Царский кирпич был не чета нынешнему, и Свечкин прекрасно помнил, как гуляя в детстве по стройке в центре города они с друзьями долго пытались расколоть какой-то кремовый кирпич с буквами «Б.К.» на ребре. Это удалось лишь с помощью тяжеленного куска двутавра и десяти минут усилий. Вот такая была забава у ребятишек…
– Дом стоял здесь, – сказал вслух Александр, углубляясь в свои мысли. Он окинул взглядом окрестности. В сгущающихся сумерках картина выглядела мрачной. Тупым углом обрывались дома окраины района, простираясь дальше почти прямой линией разношерстных заборов, то стальных, то деревянных, то сетчатых, то кирпичных. Перед заборами на все это расстояние протянулся пустырь, теряющийся справа в камышовой балке, а слева обрывающийся полукругом высокой бетонной стены какого-то завода неизвестных изделий. Ни одного деревца, лишь трава, кусты бузины, волчьей ягоды и орешника, да заросли ежевики, кусками выхватывающие для себя неплодородную влажную землю низменности.
«Кирпич, несомненно, принадлежит к периоду царствования кого-то из Романовых, район же застраивался, по меньшей мере, лет так пятьдесят назад, – подумал Александр. – В период революции черта города обрывалась в паре километров отсюда, то есть дом стоял на отшибе. Балка была речкой или ручьем, место должно было быть живописным!». С чего присутствовала такая уверенность, Свечкин не понимал, в основном полагаясь исключительно на интуицию, а в остальном на картину сна, в котором дом окружал красивый яблоневый сад, и откуда-то доносился шелест воды.
Наступала ночь. Александр понял – больше ему здесь делать нечего. Он достал телефон и, не глядя, сделал несколько фотографий развалин с разных ракурсов, после чего поднял найденный кирпич и кинул его в багажник, не сильно при том опасаясь, что грани камня могут испачкать или поцарапать ткань обивки. В понимании Александра багажник любой, даже самой дорогой, машины оставался всего лишь местом для хранения нужного хлама, и если в салоне всегда должны царить чистота и порядок, то в багажнике будет минимум вещей, не всегда цивильного вида, и чистоты, но необходимых автовладельцу. Так в машине Александра уже осели монтировка, домкрат, насос, набор ключей и отверток, саперная лопатка, небольшой ломик, молоток, моток веревки, знак аварийной остановки и аптечка с огнетушителем. Небольшой охотничий нож, который подарил Свечкину один испанец из его взвода за то, что Александр спас ему жизнь, лежал под сиденьем.
5. Оборотни
Сидя на кухне в квартире Семеныча, уехавшего на первенство Юга в качестве почетного гостя от Федерации Бокса РФ, Свечкин скидывал на планшет фотографии с телефона и еще раз прокручивал в голове все события, которые ему принес день. В руках покоилась чашка с чаем, в голове мысли входили в мирный лад с разумом, и начинался подробный анализ. Перелистнув со второй фотографии на третью, Александр обратил внимание на какое-то пятно под единственным на весь пустырь кустом калины. Пятно находилось в нескольких метрах позади всей линии фундамента. Более темное, чем окружающий его воздух, расплывчатое и большое, оно как некое облако серо-графитового пара висело нечеткой массой на фоне травы и кустов, на которые уже наложила свою печать тьма ночи, все более и более проглядывающая в вечернем воздухе фотографии. Свечкин присмотрелся к пятну повнимательнее, но так ничего и не смог разобрать в его очертаниях. Он пожал плечами и счел это чем-то вроде последствий вспышки, так как ровным счетом ничего не понимал в дефектах при съемке. Четвертая фотография, на которую пролистнул Александр, тоже запечатлела пятно на том же самом месте, но пятно стало более видимым и объемным. Пятая, шестая и седьмая фотографии, на которые переключился Свечкин, превратили неопределенное пятно в фигуру четвероногого животного, а когда Свечкин дошел до последней, десятой, ему пришлось поставить чашку с чаем на стол, так как дрожащие руки угрожали выплеснуть содержимое на скатерть. Где-то в груди холодной змеей ползал самый настоящий страх, то, что Александр уже успел забыть за долгие годы испытаний; от этого эмоции стали только острее, открывшись вновь обретенными гранями глубины. На фотографии в меркнущем свете вечерних сумерек, на гиблой земле пустыря, не приминая траву, стоял огромный волк матово-угольного цвета. Его поджарые как у гончей бока с короткой шерстью таили в себе гибкость и несомненную силу мускулов. Серая шерсть живота переходила на широкую грудь и тонкой полосой тянулась до самой недобро оскаленной пасти с тонкими длинными клыками. Черное небо казалось провалом в бездну. Мускулистые стройные лапы были подогнуты и напряжены, голова нагнулась вниз, поза выражала агрессию и готовность к атаке. В широком махе застыл хвост с длинной жесткой шерстью, а ледяные серо-голубые глаза смотрели совсем по-человечески, не тая злость и кровавую жажду убийства. Из пасти на траву слетали легкие хлопья белой пены. Тело зверя не было прозрачным, он был материален и страшен, он был само зло, убийство в худшем его воплощении. Свечкин помнил тот куст калины, под которым застыл зверь. Судя по его высоте, в холке волк был почти со взрослого мужчину. Огромная злобная умная тварь, не знающая жалости и сомнений, идеальный убийца, чей-то кошмар, чья-то явь.
Свечкина напугал звонок мобильника. Он вздрогнул и перекрестился.
– Ало, – хрипло бросил он в трубку.
– Привет. Почему не звонишь? – мурлыкающий голос Лели привел в чувство и задел скрытые струнки животной страсти, дремлющие в каждом мужчине.
– Хох… – он перевел дыхание. – Привет. Замотался сегодня, только домой попал. Ну и погодка весь день была, я того все… Холод собачий, – в Свечкине, как и в любом темпераментном человеке напряжение выходило многословно и сбивчиво. – Как дела у тебя?
– Все в порядке, тоже работы много было. Сейчас лежу на кровати, замоталась в халат и разомлела…
– Ох… Я представил себе. Теперь спокойно не засну.
– У тебя голос как будто пистолет у виска держат. Напряженный, хотя ты и пытаешься быть как всегда, – Леля не меняла томного тона.
– Денек на славу выдался… – Свечкин глубоко вздохнул. После увиденного он ни за что на свете не хотел проводить ночь в одиночестве. – Я приеду через полчаса.
– Я устала сегодня…
– Леля, – голос стал груб. – Я просто хочу тебя видеть. Будешь спать, я не трону. Обещаю, – он понимал, куда она клонит, думая, что является для него лишь партнером в удовольствии.
– Тронешь, – она повеселела. – Обязательно тронешь, – это было обещание. Леля скинула вызов.
Свечкин опять глубоко вздохнул и перевел взгляд на монитор планшета.
– Как же я тебя не увидел-то? Не зря Марья сказала, что иногда лучше даже не догадываться, кто прячется в темноте. Спокойнее спал бы…. – ему пришло на ум, что осознанный человеческий взгляд, исходящий от черного зверя, он уже не забудет до конца дней. – Я не увидел и никто не увидел.… Вот почему жертвы не пытались закрыться от тебя руками или убежать. Ты невидим для них.
Александра бросило в дрожь от собственной догадки, он чисто механически напрягся и кинул взгляд по сторонам, как будто выискивая черную невидимую тень, таящую угрозу. Это напоминало паранойю, но ничего с собой поделать Свечкин не мог. Он прижался спиной к стене, и от ее холода стало как-то спокойнее. Так прошло насколько секунд, а потом на смену ужасу пришла та безумная бесшабашность, которая отличает воина от обычного обывателя. «Пули на войне тоже не видны, а их-то ты не боялся…. Хотя, они не менее смертоносны, – мелькнуло в голове, и Александр собрался с духом, разозлившись на себя за слабость. – Ты же фаталист от мозга до костей, вот и верь в судьбу». Свечкин с треском захлопнул чехол планшета и стал лихорадочно собираться на встречу с Лелей.
Было начало второго ночи, когда подпоясавшись полотенцем, Александр вышел из душа и столкнулся на пороге кухни с Лелей. Она нервно курила и ходила по комнате, бросая напряженные взгляды по сторонам.
– Во что ты вляпался?! – она заметила его появление боковым зрением, и развернулась лицом. – Откуда это у тебя?! – Леля застыла с сигаретой, уставившись на медальон, тускло блестевший на груди Свечкина. Он его не снял перед душем.
– Ты о чем? – не понял Свечкин. – Чего ты нервничаешь?
– Откуда у тебя этот медальон? – холодная сталь тона резала слух. Мягкая и нежная девушка превратилась в мечущуюся мегеру.
– Нашел, – зло отозвался Александр, готовый вспылить. Он очень не любил когда кто-то повышал на него тон, тем более без причины, равно как и устраивал допросы. Холод его глаз недобро встретился со взглядом Лели. – Что за допросы?
Она поняла, что вот-вот будет скандал и таким образом ее вопрос останется без ответа. Тактика поменялась, она заговорила спокойно.
– Там, на фотографии…. Во что ты вляпался? Ты понимаешь как все серьезно?
– Какого ты… – начал он резко, но потом смягчил тон. – Ну да, я же сам тебе разрешил взять телефон. Ты о волке на фотографии?
– Да. Ты понимаешь, я за тебя боюсь… – неожиданно для себя самой сказала она и замкнулась.
– Я не знаю, откуда он там взялся, я его не видел даже, когда фотографировал тот пустырь, – Свечкин приятно удивился словам Лели. Значит им дорожат. Потому и весь этот нервоз и допросы. И именно из-за этого он позволил себе ответить на вопросы.
– И не увидел бы… – сказала она на своей волне и опять замолчала, явно расценив, что сболтнула нечто лишнее.
– Так, – он взял ее за руки, и спокойно усадил на стул, а сам устроился напротив. – Давай начистоту. Ты что-то знаешь? Твоя последняя фраза, по крайней мере, говорит об этом.
– Случайно вырвалось… – она скованно повела плечами.
– Не ты ли мне говорила, что лучше промолчать, чем соврать? Не заставляй меня думать будто ты лицемерная баба, которая не верит в собственные принципы. Пока я знаю тебя как сильную и прямую девушку. Ну и?
Она долгим и оценивающим взглядом заглянула ему в глаза, он почувствовал, как взгляд шарит где-то в его душе.
– Не спрашивай только меня, откуда я все это знаю. Хорошо?
– Договорились.
– Этот волк – страшное, хитрое, умное и жестокое существо. Скандинавы дали ему имя Фенрир, эскимосы Амарок, славяне Серый волк.
– Я читал сказки, там он добрый…
– Потому что это сказки. И ведь Иванушка из сказок имел над ним власть, не забывай об этом. Без этой власти добрый молодец стал бы кучкой костей.
– Что это за существо?
– Это убийца. Он невидим для человека, потому что не принадлежит к этому миру, здесь он лишь исполняет чужую волю.
– Чью волю?
– Не знаю, – она сделала резкий жест. Если даже она и знала ответ, то все равно ни за что не призналась бы, как понял Свечкин.
– Откуда он вообще появился?
– Легенды об этом умалчивают, – глубина ее глаз пугала и притягивала одновременно. У Александра от ее взгляда возникло ощущение, будто он столкнулся с вечностью, все знающей и все понимающей.
– Как ты это делаешь? – он улыбнулся. – Такой взгляд проникновенный….
– Взгляд… – она покачала головой. – Ты лучше о себе бы подумал…. Я не пойму, почему он тебя не тронул?
– Может, потому что не совсем стемнело? Он в темноте нападает, – Александр пожал плечами.
– Откуда такая уверенность?
– В этом городе прошла серия убийств. Все жертвы обескровлены, с перекушенным горлом. Все нападения происходили ночью и теперь я не сомневаюсь что это дело рук… точнее лап вот этого огромного хищника. А почему Серый волк? Он-то черный.
– Если бы его на самом деле видели те, кто сочинял сказки, они бы уже никому ничего рассказать не смогли.
– Но откуда-то они о нем узнали? – не угомонился Александр.
– Видно кто-то выжил… – она перевела тему. – Медальон на твоей шее. Так откуда он? И что ты забыл на том пустыре?
– Медальон я на самом деле нашел. Он знаком тебе?
– Нет. Меня удивила надпись на глаголице. Это мертвая азбука и почти нигде не встречается теперь. Сама вещь удивительная. Старинная и дорогая, – Леля опять сказала только полуправду, и выспрашивать было бесполезно. Она темнила, несомненно, зная много больше обо всем этом. Уже поняв насколько сильный у девушки характер, Свечкин не сомневался, что узнать правду до конца можно лишь прибегнув к пыткам, чего он само собой никогда бы не сделал, будь Леля даже вражеским агентом. – И еще одно: моя интуиция, а она безошибочна, говорит, чтобы ты даже не вздумал снимать этот медальон. Он мне нравится.
– Ты можешь перевести надпись?
– Откуда? Ты во мне языковеда увидел? – она слегка улыбнулась. – Я просто знаю, как выглядит глаголица, и не более того. Курсовую работу писала по ней. Так, как ты на пустыре оказался?
– Да все из-за поисков той самой незнакомки. Прочесывал по твоему совету район, да и вышел на этот пустырь. Он мне показался живописным, и я решил сделать несколько фотографий. Вот и все, – Александр тоже не собирался быть с Лелей до конца откровенным, не доверяя ее таинственному замалчиванию каких-то вещей.
– Нашел незнакомку?
– Нет, никаких следов. Наверное, в гости к кому-то приезжала. Ты что-то еще знаешь об этом волке? Как его убить? За кем он приходит? Кто его послал?
– Нет, не знаю, – она покачала головой.
Александр ломал голову, откуда Леля узнала обо всем этом. Будто читая его мысли, она сказала сама.
– Я по образованию историк, славяновед. У нас был преподаватель, который загонял нас по мифологии и обрядовым культам древних славян. Вот откуда я все это знаю.
– И стоило такую таинственность из всего этого разводить? – Свечкин покачал головой.
– Не хотела говорить, а сейчас решила, – отрезала Леля.
У Александра же в душу закралось сомнение, хотя он и не подал вида, предоставив возможность Леле думать, будто она его смогла убедить, выведав все что нужно. «Зачем ей все это знать? Волк, глаголица…», – подумал Свечкин и заварил себе кофе. Ложась спать, он мельком прочитал надпись на рабочем бейдже, висящем на воротнике делового костюма: «Заместитель директора по финансам Волхова Леля Всеславовна». Теперь он знал ее полное имя. Леля еще оставалась на кухне, сказав, что ей нужно работать.
Утром Леля разбудила его перед своим уходом на работу. Она выглядела уставшей и сонной, чего не бывало даже после их первой бурной ночи. На часах была половина восьмого.
– Пошли, – сказала она. Тон не терпел пререканий.
Александр встал, и она за руку отвела его в ванну. В небольшом тазу была налита прозрачная жидкость голубоватого оттенка с ярким запахом розы и мяты.
– Умывайся, – тон не изменился.
– Что это? – Свечкин еще просыпался.
– Кислота. Умывайся, я говорю. Я опаздываю, – она топнула ногой. Свечин понял, что это очень важно, и понуро запустил руки в таз. Никаких необычных ощущений, это на самом деле была вода. Троекратно умывшись, он поднял глаза на Лелю.
– Что теперь?
– Ничего, – она слегка улыбнулась. – Теперь я на работу. Можешь оставаться у меня, ключи на тумбочке, возьми их себе. Зубная щетка на зеркале, в упаковке. Увидимся…. – она хотела уходить, но Александр поймал ее за руку и, аккуратно развернув, страстно поцеловал.
– Удачного тебе дня, – сказал он, отстраняясь. Она улыбнулась и погладила его небритую щеку.
– И тебе.
Когда Леля ушла, Александр побрел в спальню чтобы убрать постель. Это являлось для него такой же непреложной привычкой, как и, например, чистка зубов. Первым, на что он обратил внимание, была непримятая подушка на месте, где спала Леля. Затем он не смог вспомнить, чтобы она приходила ночью спать. Свечкин спал чутко, и вряд ли б он пропустил этот момент. Затем ее усталость. Вывод был очевиден: она и не ложилась спать. Поход на кухню дал еще одно наблюдение – в сушилке для посуды находились бронзовая допотопная ступка и деревянная разделочная доска, в воздухе витал запах воска. Из любопытства Свечкин заглянул в мусорный пакет. Сверху небольшой кучкой лежала заварка из каких-то трав.
– Для чая что-то много ее, – произнес Александр, и на ум пришло утреннее умывание. – Она при свечах готовила мне ту воду, по ходу всю ночь на это убила. Ради чего?
Вопрос остался без ответа. Александр продолжил рассуждать вслух. Он давно уже привык так делать, когда не мог в чем-то разобраться.
– Если она убила на это всю ночь, значит дело очень важно. Леля вроде бы реалистичная девушка, не зелье же приворотное она в самом-то деле варила? – он улыбнулся, хотя и не хотелось. – Ей это явно ни к чему. Всем все понятно.
А что было понятно? Он покачал головой. Девушка отдала Александру ключи от квартиры, купила зубную щетку, оставила его в своей квартире одного, хотя, ничего не зная о прошлом мужчины, не имела особых оснований к доверию. Она спала с ним. Она волновалась за него. Но она ни капельки его не любила, и Свечкин чувствовал это спинным мозгом, как чувствуют гипертоники смену погоды. Кем он для нее был? И какого черта ей тратить всю ночь на то чтобы варить какое-то снадобье или зелье, и все ради него? Да и вообще, где она этому научилась? Вопросов была куча. Александр начал с перечисления в своей голове, что он собственно знал о Леле. Получилось весьма немного, и это напрягало. Напрягал также и целый ряд моментов.
