Красный анклав

Было уже 9 вечера, день стал тускнеть – пора выдвигаться. Фотоаппарат заряжен, место на карточке памяти есть, бутерброды и чай обновил у Макса, тот ещё с собой дал вспененную фольгированную сидушку, чтобы было что высиживать в засаде с относительным комфортом. На всякий случай Нечаев посвятил Макса в свои планы – договорились завтра встретиться для контроля, а если Костя не появится к вечеру – Макс пойдёт в полицию. После той сцены у проходной варианты могли быть самые разные. Но он и предположить не мог, какой в итоге выпадет ему исход.

Тёплый ветер шевелил зелёные листья в густом подлеске, окружавшем огромную огороженную трёхметровым забором территорию участка Речного. Карты в сети дали Константину неверное представление о масштабах и расстояниях, так что до границы участка он добрался от места, где его высадила машина, уже практически затемно – далековато Речной на работу каждый день ездил, да ещё и по такой дороге, что только на внедорожнике и проедешь. Кроссовки оказались не лучшим выбором для прогулок по лесу после дождя и быстро промокли. «Только простыть ещё не хватало», подумал Нечаев, хлюпая по грязи. Выйдя к бетонному забору, он понял, что на данном этапе простая часть его путешествия окончена – с этой стороны никакого материала не получишь. Он был готов к такому повороту событий и двинулся вдоль стены в поисках бреши или удачно растущего дерева, по которому смог бы перебраться на ту сторону. Удача скоро улыбнулась ему – старый панельный забор, установленный ещё в советское время, постепенно поддавался природе и уступал натиску леса. В заборе зияла хорошая такая дыра, в которую могла при желании пролезть и лошадь. По ту сторону лес продолжался, и Косте пришлось свериться с картой на мобильном телефоне, чтобы определить своё местоположение и направление движения в сторону того, что, очевидно, на карте являлось основной постройкой участка – большим домом. Начать он хотел с главного, а потом, если будет время и возможность – изучить и другие пятна, которые, видимо, тоже были какими-то постройками. Безусловно, было большой неудачей, что производители спутниковых карт не посчитали эти места достойными более качественной съёмки.

Никаких следов охраны или движения – Константин двигался в сторону дома окружённый лишь лесными звуками и теми, что производил сам. Иногда ему казалось, что он слишком громко шумит, хоть и старался ступать как можно аккуратнее. Шёл он в полумраке, благо ночь выдалась лунная, фонарик включать совершенно не было никакого желания – ему постоянно казалось, что за ним наблюдают. Неудивительно, после такого-то марафона! Вот среди деревьев показался просвет, в котором угадывались силуэты зданий, среди которых была тёмная махина старого особняка. Речной после перестройки прибрал к рукам ведомственный железнодорожный административный комплекс со всей его территорией и даже отдельным железнодорожным депо, соединённым своей веткой с общей транспортной сетью. Главное здание стало его особняком – своеобразный выбор, и не было похоже, чтобы он сильно его перестраивал. Видимо, этот Речной – очень сентиментальный человек, не способный порвать с прошлым. В некоторых окнах горел свет, территория вокруг тоже была освещена фонарями, но людей нигде не было видно. Нечаев принялся фотографировать – лучше нащёлкать побольше кадров и потом уже отобрать ценные, чем ковыряться с каждым в поиске зацепок, стоящих документирования.

Внезапно вся территория погрузилась в кромешную тьму – привыкшие к свету фонарей глаза временно ослепли при их выключении, вокруг началась какая-то суета, и Нечаев рефлекторно упал на землю, попытавшись заползти поглубже в кусты. Со стороны дома послышались звуки бьющегося стекла, удары и сухие щелчки ломающихся карандашей. Константин догадался, что началась перестрелка, и противники используют оружие с глушителем. Это был очень странный бой, он никогда не был в зоне боевых действий, но кинематограф приучил его к совершенно другим ожиданиям – сюрреалистичное ощущение, как будто в городе-призраке слышны отголоски старых сражений. Звуки были отрывочны и фрагментарны, но Костя понял, что очагов столкновений несколько. Как минимум два в самом доме, и ещё пара с другой стороны. Странным было и то, что охрана поместья не поднимала тревогу, и точно так же, как и напавшие, старалась не издавать много шума. Ему ничего другого не оставалось, как лежать в кустах и ждать развязки – страх сковал его тело, и о попытке выбраться в лес и уйти не могло быть и речи.

В ночи раздался мощный рык:

– Не стрелять, бл, прекратить огонь! Свои! Капитан Ленец, «Вымпел», прекратить огонь!

Ему ответил удивлённый голос:

– Ну, п…ц, бл…, о..ть теперь, выходите, чтобы мы вас видели!

– Выхожу, у нас раненые, давайте сюда медиков быстрее.

– У нас, бл…, все здоровые, наверное! Переходите на общий канал, хорош орать, разберёмся с потерями и ранеными, потом поговорим.

Суета стихла, выстрелы прекратились, бойцы перестали хранить молчание и отовсюду послышалась раздосадованная нелепой в своей трагичности ситуацией отборная солдатская матерщина. Нечаев решил, что самое время убраться отсюда, пока перестрелявшие друг друга спецназовцы разбираются, как такое случилось. Кое-как поднявшись на неверные ноги, согнувшись в три погибели, он двинулся по памяти в направлении дыры в заборе, через которую он проник на территорию. По крайней мере, ему казалось, что это нужное направление. В темноте позади заплясали лучи фонарей, он рванулся было на землю, но потом решил, что они просто перестали прятаться и включили фонари для личного удобства, а не его поисков. Он с облегчением пришёл к выводу, что его никто не заметил и, возможно, он даже попадёт сегодня домой живой и здоровый. Порадовавшись этой мысли, он продолжил пробираться через кустарник, как вдруг густая чёрная тень метнулась с периферии зрения. Не успел Нечаев повернуть голову в сторону движения, как почувствовал сильный удар в лицо. Теряя сознание, он успел заметить в замедлившимся вокруг мире плавные движения странных бесформенных теней, которые приближались под ярким лунным светом, чтобы сожрать и разорвать его на куски…

С раскалывающейся от боли головой он очнулся на влажной земле, поднял голову, постарался сориентироваться и осмотреться. Один глаз не видел вообще, и вдобавок что-то текло по лицу. Попытавшись вытереться ладонью, он обнаружил свои руки связанными, и в следующую секунду холодный ствол упёрлось в его правую щёку, а сверху кто-то молча уселся. Нечаев намёк понял и замер на земле, отставив попытки принять позу поудобнее. Боль двигалась – начавшись в верхней части головы, она постепенно сползала в левую сторону лица. Где-то рядом заговорило радио:

– «Гнездо», я «Рассвет», доложите обстановку.

Рядом, невысоко над землёй, ответил спокойный голос:

– «Рассвет», я «Гнездо», докладываю: спектакль окончен, с обеих сторон есть «двухсотые» и «трёхсотые», урон нанесён существенный, мы не участвовали – наблюдали. Взяли гражданского, фотографировал, что с ним делать?

Пауза затянулась, Косте показалось, что весь лес замер в ожидании решения его судьбы. Кто эти люди? Ушедшие заранее с объекта охранники Речного?

– «Гнездо», есть угроза обнаружения и раскрытия?

– «Рассвет», отрицательно – угрозы нет, отход обеспечен, противник зализывает раны и выясняет отношения. Повторяю вопрос по гражданскому.

– «Гнездо», новые вводные, отходите к точке сбора. С гражданским поступайте по обстановке.

Давление ствола на щёку усилилось, Нечаев услышал, как взводится курок пистолета. Он почувствовал непреодолимую усталость, бессмысленность борьбы и неизбежность гибели. Но его палач в последний момент передумал, безмолвно поднялся с него, и вместе с напарником двумя тенями быстро и бесшумно растворились в ночном лесу.

Константин не верил своей удаче – лежал, боясь пошевелиться ещё битых полчаса, постоянно ожидая выстрела, но вокруг ничего не происходило. Устав ждать и наконец поверив в свободу, он перевернулся сначала на бок, а потом на спину. Ноги были свободны, а вот с руками надо было что-то делать – хорошо связаны. Вещи пропали – может быть остались лежать там, где его ударили, может, их унесли с собой тени. Сорвав связанными в запястьях руками влажной травы, Нечаев кое-как обтёр лицо от засыхающей крови, поднялся на ноги и неуверенной походкой, спотыкаясь, двинулся в направлении, куда ушли двое, логично предположив, что они будут идти от дома в сторону забора.

Уже светало, когда он наконец вышел к бетонному забору, окружающему участок. По счастливой случайности ноги привели его прямо к тому месту, где был пролом, через который он вчера вошёл. Пришлось поплутать, голова с трудом соображала и с нового ракурса понять, где находится нужное направление было сложно. Когда Нечаев вышел к дороге, уже вовсю занимался день. Обессиленный, грязный, с окровавленным лицом и связанными перед собой руками – он представлял собою жуткое зрелище. Первая же машина остановилась, из-за руля «Форда» выскочил полный дядька в ветровке и, размахивая руками, подбежал к едва стоящему на ногах Константину:

– Мать моя женщина, мужик, держись, сейчас подхвачу!

Нечаев начал было заваливаться набок, но мужичок проворно поднырнул и принял на себя измученное тело.

– Давай, держись, сейчас мигом в больничку домчим, потом расскажешь, что с тобою приключилось!

Не заботясь о салоне автомобиля, он как мог уложил Константина на заднее сидение. Тот тяжело дышал и смотрел в потолок одним глазом смертельно уставшего человека. Не успела машина тронуться с визгом покрышек, как Нечаев провалился в тяжёлый болезненный сон. Время от времени он выплывал из дрёмы и даже отвечал на какие-то вопросы своего спасителя, а потом и врачей.

В себя он пришёл на больничной койке. С трудом открыв глаза, которых, к счастью, оказалось всё ещё два, он порадовался, что всё ещё видит мир в стерео-режиме, пусть один глаз и открывался лишь на маленькую щёлочку. В проявляющейся вокруг реальности он увидел висящий слева от кровати в воздухе рыжий пушистый шар. Затем в центре шара начало проявляться лицо, фоном – окно в августовский вечер и обшарпанная штукатурка. Шар заговорил приятным и знакомым голосом:

– С возвращением в мир живых, везунчик!

Глава 9

Москва, Новодевичий монастырь

Президент Волков молча стоял в центральном зале храма, медленно переводя взгляд с фрески на фреску. В воздухе висел лёгкий аромат ладана – здесь давно не проводились богослужения, но запах веков уже никогда не выветрится из здешних стен. Внезапное решение приехать сюда застало службу охраны и обитателей монастыря врасплох. Не было никакого пресс-релиза, журналистов и публичной огласки этого визита, не было его и в планах, известных первому помощнику Волкова, стоявшему сейчас чуть поодаль от главы государства, давая тому столь редкие минуты уединения и покоя. Андрей Орлик пришёл в команду Волкова ещё во время его первого срока и быстро завоевал доверие президента своей честностью и умением ориентироваться в сложных течениях закулисной политики, невидимой простому обывателю. Он был одним из немногих людей, которым Волков мог на самом деле доверять и в ком он был абсолютно уверен.

Охрана осталась у входа, в храме был только президент и его первый помощник. Фигура Волкова излучала напряжение и тревогу, лицо было застывшей каменной маской, за которой ворочались мрачные мысли.

– Андрей, здесь больше никого нет?

– Мы здесь одни, Алексей Иванович, перед вами все помещения проверили – никого.

– Записывающая аппаратура?

– Насколько мне известно – нет. Везде микрофоны не поставишь, а Ваш внезапный визит точно не оставил времени на подготовку оборудования.

– Пойдём, пройдёмся немного.

Волков дождался, пока Андрей поравняется с ним, и они неспешно двинулись по залу:

– Ты знаешь, я не очень набожный человек, но всё же люблю бывать в подобных местах. От них веет миром и безопасностью.

Орлик терпеливо ждал. Он уже понял, что визит сюда не случаен, и у шефа есть к нему деликатное поручение. Подойдя к алтарю, Волков остановился и повернулся к Андрею, затем, глядя ему прямо в глаза, протянул простой бумажный конверт. Да, в 21м веке потаённые дела властителей мира сего всё так же передавались через бумагу, так как все современные способы обмена информацией были под строгим контролем спецслужб. Ирония – для населения ты самый влиятельный человек в огромной стране, а в реальной закулисной политике – всего лишь фигура на доске и далеко не ферзь. Волков, безусловно, имел власть, ему лояльны значительные силы, однако проблема была в том, что между ним и этими силами имелись прослойки представителей других властных групп, причудливо перемешанные и курирующие свои интересы, контролирующие все шаги конкурентов и влияющие на его решения. Все советники, аналитики, министры, все они принадлежали различным кланам, союзам и группам лиц. А президент был встроен в эту систему, как один из игроков, как представитель одной из групп, фрагментарно разбросанной по разным уровням власти. Здесь непрерывно шла игра, одни группы ослаблялись, другие усиливались, и то, что выходило наружу как политические новости, обычно было результатами борьбы внутри элит. Коррупционные дела, политическое преследование, скандалы – всё было подчинено правилам незримой игры. И сейчас в этой игре вдруг выросли ставки. Его дурят, теперь уже в открытую – Макаров вывел его за скобки какой-то большой игры, в которую он решил сыграть в одиночку. От условно-доверенных лиц в ФСБ Волков получил общие сведения об операциях Макарова в Иркутске и Кыргызстане, был в курсе происходящего на Алтае. Оценив риски, он принял решение играть на опережение – надо рисовать себе спасательный круг до того, как окажешься за бортом. Так появилось это письмо.

– Андрей, это письмо должно максимально конфиденциально попасть в руки Джона Стюарда, и я буду ждать от него ответного письма. Ты сможешь так это организовать, чтобы никто лишний об этом не узнал, ведь сможешь же?

Орлик кивнул и протянул руку к конверту, но Волков не разжимал пальцы, буравил помощника взглядом:

– Пообещай мне!

– Алексей Иванович, будьте уверены, ни одна живая душа не узнает об этом письме, кроме адресата.

– Спасибо тебе… Мне больше некому доверить такую важную миссию. Пошли, пока охрана не хватилась.

Иркутская область, «Горный-3»

На центральном транспортном узле ещё продолжались разгрузочные работы, когда от разведки пошли сообщения об активности спецслужб в районе завода и особняка Речного. Майор Васнецов, ветеран спецподразделения «Молот», созданного для охраны группы Речного, как одного из людей с максимальным уровнем допуска и полным набором полномочий по исполнению проекта «Воссоединение», был просто восхищён профессионализмом и слаженностью работы специалистов оперативного штаба Центра Специальных Вооружений «30-30», чьи представители на постоянной основе присутствовали в этом комплексе. Им было суждено стать ядром боевого блока возрождающегося государства. У них были лучшие инструктора, лучшие бойцы, лучшая экипировка, самые полные разведданные и широчайшая агентурная сеть по всей нынешней России, включая высшие эшелоны власти. Они ещё до решения Речного по активации экстренного протокола самостоятельно начали восстанавливать связи между секретными объектами СССР, они проводили тайные операции на поверхности и всегда были на шаг впереди. Вот и сейчас – благодаря им удалось избежать бойни в поместье Речного – они заранее знали, когда туда придут федералы, и это позволило вывезти всё содержимое складов, оружие и персонал. Теперь все обустраивались в новом доме, а «тридцатые» в это время вели одновременно ещё несколько операций.

Административный сектор гудел, как встревоженный улей. Был распечатан зал оперативного контроля, вскрыты пакеты с координатами связанных с комплексом объектов, куда «30-30» направили свои усиленные разведгруппы для установления контакта и выяснения статуса. Были реактивированы считавшиеся космическим мусором советские спутники связи, запущены кодированные позывные на молчавших тридцать лет УКВ-частотах, пошли первые донесения от принявших новое командование подразделений, живших в полной или частичной изоляции, без каких-либо сведений о статусе проекта, но с маниакальным упорством исполняющих приказы давно умерших людей. В прокуренном, выдержанным десятилетиями «беломором» зале совещаний непрерывно шли планирование, назначение чиновников на ответственные посты, открытие новых министерств. Проект «Воссоединение» был едва запущен, но уже приводились в действие механизмы создания будущего правительства огромной страны, собирались и анализировались сведения о научном, промышленном и продуктовом потенциале государства, которому предстояло сменить руководство. Разрабатывались программы восстановления грамотности населения, реанимации промышленности. Прошли считанные дни, а жернова бюрократического аппарата уже вращались с бешеной скоростью. Очень скоро время изоляции и забвения пройдёт, и необходимо быть настолько готовым встретить новый мир, насколько это возможно. В оперативном центре рядами возле мониторов сидели мужчины и женщины в наушниках, в воздухе стоял гвалт голосов и стук громких, но не знавших сносу клавиш терминалов:

– Установили связь с Заводом тяжёлого машиностроения Мягкова! Начал приём данных, получаю сведения о численности населения, состояния предприятия, о гарнизоне. Гарнизон готов перейти под общее командование и безоговорочно признаёт власть Советского Союза. Со стороны администрации возражений также нет, получаю номенклатуру производимых предприятием изделий, запросы на сырьё и снабжение, контактные данные связанных объектов.

Лев Викторович Речной был назначен временно исполняющим обязанности генерального секретаря вновь формируемой партии. Он с достоинством принял такую ответственность и, несмотря на преклонный возраст, с головой окунулся в работу. Жить ему оставалось три дня.