Маньяк в городе

– Причем здесь коммунисты или демократы. Ни грамма политик в этом нет. Наш благодетель Седых – бывший советский и партийный деятель. Ныне – демократ и муж капиталистки. При этом активный участник первомайских демонстраций. Не пропускает ни одной коммунистической акции. Но, одновременно владеет акциями всех предприятий города. Где здесь политика? Чушь, одно чиновничье воровство. Вся политика в России сводится к стремлению чиновников, претендующих на власть, отобрать кормушку у чиновников, обладающих властью. – Сергей вошел в раж. Видно этот разговор задел его за больное.

– Да бросьте вы кипятиться. – Попробовал успокоить собеседника хозяин машины.

– Нет, – остановить Ларькова было уже невозможно. Если бы сейчас ему под горячую руку попались те самые чиновники, о которых он с таким жаром рассуждал, шансов на продолжение карьеры у них наверняка бы поубавилось. – Подумайте сами: вы занимаете кому-то деньги. Потом он берет в долг еще у кого-то. А вам объявляет: “Дорогой друг. Заплати за меня долг, тому, третьему, тогда мое финансовое положение улучшиться и я, возможно верну долг тебе”. Каково?

– Хорошо, с этими все ясно. А почему нет такой же нелюбви к организованной преступности? Что, старых друзей жалко?

– Почему нет, есть. Только те нас, обывателей, непосредственно не касаются. Пока не лезешь в криминальную сферу, можешь прожить жизнь спокойно и с ними не пересечься ни разу. Организованная, она потому и организованная, что у них существуют определенные правила игры. Более того: достаточно уничтожить беспредел, и организованная преступность сразу “просядет”. Может быть, не умрет, но станет перебиваться случайными заработками. Это уж точно.

– Больно у вас все просто получается.

– Больно – это точно. Но не просто. Суды, милиция и прокуратура – плохие помощники в борьбе с беспределом. И уличным, и чиновничьим. Это нужно в свои руки брать.

– В какие “свои”? – Поинтересовался Василий Семенович.

– А вот в эти самые. – Сергей продемонстрировал черные от масла и грязи кулаки.

– Вы это серьезно?

– Ещё как. Времени только на все это нет. Ничего кроме автомобильных кишок не вижу. Вот друга нужно проведать, а сегодня снова не выйдет. Да и завтра вряд ли доберусь.

– Что, серьезно пострадал?

– Не очень. Жена сказала, что сегодня уже на работу пошел. Но все равно неудобно.

Сергей залил в двигатель масло, вытер руки, забрался в салон и завел мотор. Послушав пару минут, и удовлетворенно резюмировал:

– Да. Легко отделались. Движок работает как часы. А о “защите”, Василий Семенович, все-таки, подумайте. Осторожность – прекрасно, но “защита” – осторожности не помешает. Она осторожность великолепно дополнит. Причем не только у автомобилей. Счастливого пути.

16

Дверь Дима открыл дверь своим ключом. Сменил в сенях полуботинки на тапочки и зашел в дом. Таня сидела на кухне и смотрела по телевизору двухчасовые новости. Скорее почувствовав, чем услышав мужа, она, не оборачиваясь сказала:

– Привет, Кириллов. Голодный?

– Есть немного. – Дима обнял жену за плечи сзади и, потерся носом, о стянутые на затылке в плотный узелок, волосы.

– Сейчас щи поставлю разогреться. – Таня попыталась подняться.

– Сиди, я сам. – Дима насильно усадил Таню на место и переставил кастрюлю с подоконника на печку.

– Скорее бы, что ли, Примаков правительство собрал. – Началась реклама и Таня, пультиком, выключила телевизор.

– Танюха, тебе президентом нужно быть, а не продавцом. – Подколол жену Дима. – Что тебе с этого правительства?

– Как чего, с завтрашнего дня – опять на работу. А пока у них в Москве этот бардак идёт, нам каждый вечер приходится ценники переписывать. С одним оформлением возврата товара сколько возни. Больше бумажки пишем, чем торгуем. Они там с умными лицами по Кремлю и Белому дому бродят, а мы за них все расхлебываем.

– Президент, как есть президент! – Дима сел перед Таней на корточки, обнял за ноги и положил подбородок ей на колени. – Давай выдвинем твою кандидатуру на следующий срок? Тебя наверняка весь магазин поддержит. И все покупатели.

– Давай. Хуже Ельцина не буду. – Таня ласково потрепала мужа за короткий чубчик.

– Конечно. Как ты можешь быть хуже? Ты, вообще, самая лучшая. – Дима поцеловал обнаженные Танины коленки и стал раздвигать полы халатика. На улице потеплело и, жарко протопленная, печь разогрела Танину кожу. Дима нежно прикоснулся к обжигающим, плотно сжатым бедрам прохладными с улицы губами.

– Димка, щекотно. Губы холодные. – Таня руками пыталась удержать полы на месте.

– Сейчас согреются. – Дима поднял глаза, любуясь Таниным зарумянившимся лицом и, расстегнул нижнюю пуговку халата. Таня отпустила подол и шлепнула его порукам. Халатик распахнулся. “Никогда не подумаешь, что эта женщина выносила и родила ребенка” – в очередной раз восхитился женой Кириллов.

Таня действительно сохранила девическую легкость. Дима приспустил резинку белых тонких трусиков и поцеловал розовый рубчик, опоясавший Танину талию. Он почувствовал, что теряет голову. Крепко сжав её упругие ягодицы Дима потянул жену к себе. Таня, раздвигая ноги, подалась ему навстречу.

– Димка, дурачок, не на кухне. А то опять все кастрюли раскидаем. – Танины руки сжали Димкин затылок. Задыхаясь от желания и сладкого аромата ее кожи, Дима легко поднял жену, вынес в комнату и бросил на кровать….

– Кириллов, щи выкипят.

– Пусть…

Дима лежал на спине и, улыбался Тане, уютно примостившейся у него на животе. Его согнутые в коленях ноги она использовала как спинку кресла.

“Где та скромная девочка, которая пол часа назад на кухне одергивала халатик и сжимала ноги?” Дима поглаживал Танины колени и, с удовольствием глядел на обнаженное тело жены.

– Какая ты у меня красавица. – Диму потянулся к нежным золотым кудряшкам между ее ног. Таня перехватила руку:

– Не мешай. – И стала выводить пальчиком какие-то каракули на его груди.

– Ты письмо пишешь или стихи?

–Нет. – Таня быстро взглянула ему в глаза и хитро улыбнулась.

– Что “нет”?

– Не письмо и не стихи. – Таня нажала пальчиком посильнее.

– А что? – Диме было так, хорошо, что будь его воля, он никогда бы не встал с этой кровати и не за какие деньги не вышел из этого дома. Никогда.

– Я записываю тебе твои слова на память. – Таня стала “обводить надпись” по второму разу.

– Какие? – Дима взял руку жены и крепко сжал её пальцы.

– Больно. – Сказала Таня жалобно, но освободиться не пыталась.

–Какие слова? – еще раз переспросил Дима.

– “ Какая ты у меня красавица”. Вот какие.

– Зачем?

Таня посмотрела на Диму в упор:

– Я состарюсь, и ты меня разлюбишь. Разлюбишь и решишь бросить. Тогда я дотронусь до этой надписи. Ты вспомнишь свои слова, и тебе станет стыдно. И мы останемся вместе. Потому, что я всегда буду только твоей красавицей.

– Глупая ты Таня. Мы же состаримся вместе. И никогда я тебя не разлюблю. Даже без этой надписи.

Таня наклонилась и прикоснулась губами к Димкиной руке, как будто прощалась с ним. Прощалась навсегда. Как с божеством, как с царственной особой. Диму смутил этот неожиданный порыв жены.

– Тань, пошли обедать, пока есть что. А то я проголодался.

– Я тебя люблю. Слышишь, Кириллов? – Таня запахнула халатик, легко поднялась над Димой и, соскочив с кровати, выбежала на кухню.

Портить такой день не хотелось, но решение уже было принято. Сейчас, за столом, Диме предстояло убедить жену вернуться в дом к родителям. Причем вернуться одной. Без Димы. Посвящать Таню в свои планы он не мог. Она ни за что не согласилась бы, отпустить мужа в одиночку, в такое рискованное предприятие. А не посвящать – означало врать.

Давно, еще когда их отношения только начинались, Кирилловы договорились, что даже в самом крайнем случае, обманывать друг друга они не станут. Даже в случае измены между ними не встанет ложь. И за все время семейной жизни этот договор они не нарушили не разу. Хотя, если честно, то серьезного поводя для вранья просто не возникало. Через все бытовые проблемы они проходили легко, не делая из них трагедий. Но сейчас случились особые обстоятельства. Происшедшее с ним не подпадало под разряд обычных жизненных трудностей. Диму ожидала опасная игра, в которой победитель получал жизнь и свободу, а проигравший мог умереть. И подвергать опасности жену Дима не мог.

Наличие семейного моратория на вранье в данных обстоятельствах могло оказаться на руку Диме, но могло и подвести. Искусство обманывать, “забивать баки”, “вешать на уши лапшу”, как и всякое другое занятие требует таланта и практики. По поводу таланта, Дима ничего определенного сказать не мог. Что до практики, тот здесь все было ясно. Практика отсутствовала полностью. И подловить его на лжи, наверное, будет совсем несложно.

С другой стороны, Таня не ждет от него подвоха. А, значит у этой аферы, есть определенный шанс на благополучное завершение.

– Таня, у меня есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать? – Дима зашел на кухню. На столе уже красовались две тарелки щей. Аппетитный парок поднимался над ними, заставляя сглатывать слюну. Димина тарелка полная до краев. Танина, налита наполовину. Дима не понимал, как жене удается работать больше мужиков, а питаться наравне с маленькой Ленкой.

– Начни с хорошей. Плохих новостей я сегодня по телевизору наслушалась.

Дима взял нож и начал резать хлеб. Занялся он этим специально, чтобы не видеть Таниного взгляда. Так врать было проще:

– Мне предлагают на недельку съездить в заводской профилакторий. Подлечиться. – Дима сложил нарезанные ломти на тарелку и сел. – Что ты по этому поводу скажешь?

– Это же здорово! – Обрадовалась жена. – А ты говорил у вас директор – дерьмо.

– Ошибочка вышла. Виноват исправлюсь. – Дима отправил в рот ложку щей и поперхнулся: крепки куриный бульон, покрытый янтарными каплями жира, обжег небо, язык и, раскаленными углями провалился в желудок. – Горячий!

– Бог наказал. Так тебе и надо. Не будешь о людях плохо говорить.

– Теперь не буду. Вообще говорить не буду: язык обжег.

– Ничего. Я тебя немого любить буду больше. Но сначала скажи плохую новость.

– Нельзя тебе здесь одной оставаться. – Дима замешкался, придумывая как бы помягче пересказать сегодняшнюю встречу с Шахом и его командой. Но изобретать ничего не пришлось.

– А я и не останусь. Я пока к родителям переберусь. И на работу ходить от них ближе, и Ленка под приглядом. Авось за неделю с мамой не передеремся.

– Танька, ты у меня не только самая красивая, но и самая умная. Как все быстро решила. – Дима искренне радовался, что все проблемы так просто утряслись.

– Про “умную” я тоже на тебе напишу. На спине. А то у мужиков память короткая, что сегодня сказал – все завтра забудешь.

– Ни-ког-да! – Громко по слогам продекламировал Дима.

– И чего это ты раскричался? Лучше объясни подробнее: с какого числа у тебя заезд в профилакторий, когда собираться будешь?

– С сегодняшнего. – Продолжая улыбаться, соврал Дима. – В восемь вечера автобус уходит от проходной.

– Чего, дурачок улыбается? Обрадовался, что от жены на неделю сбежал? Да? – Таня, видно немного расстроилась из-за скоропалительного отъезда мужа, но быстро взяла себя в руки. – Давай, доедай быстренько, да нужно собираться. И тебе вещи в дорогу сложить и мне тряпки собрать, чтобы сюда на неделе не возвращаться.