Чистый кайф

– Какой список?

– Ну, список… – Я руками в воздухе показал лист бумаги. – Кому, типа, не помогать. Начало уже есть – уроды и кто виноват. Чо там у тебя дальше?

Он на меня посмотрел, как на последнего долбоеба.

– Дёма сам себе приключений на жопу нашел.

– А ты с понтом такой, что каждый по заслугам от жизни получает?

– Конечно! – он чуть не заорал. – А как, блядь, иначе?! Я, например, строю свою жизнь. Делаю все ровно.

И складывается! Жизнь, брат, отвечает. А этот придурок сам все разъебашил. Своими руками. Ну кто заставлял его колоться? Он сам упал ниже плинтуса.

– И чо? Простить ему эту хуйню ты не можешь?

– Да не в этом, блядь, дело!

– А в чем?! Думаю – как раз в этом.

Я докурил, потом выглянул из гаража. Вадика нигде не было. Минут пятнадцать уже не слышно было, как он колотит резиновой херней по стене.

– Ты знаешь, братан, – повернулся я к брату. – Скорее всего, ты прав. Но по мне так, наверное, стоит самому ебнуться ниже плинтуса и даже заделаться последним чмом, лишь бы ты мог простить человека… Каким бы говном он при этом ни был… Вот что я думаю, брат.

Мы помолчали немного, послушали тошнотный «Модерн Токинг», блеявший откуда-то из соседних гаражей, и брат собрался домой.

– Ладно, пойду я.

– Давай.

У выхода он задержался:

– Ты бабки-то собираешься возвращать бандитам?

– А куда я денусь?

– Где возьмешь?

– Вообще без понятия.

– Дома таких денег нет.

– Я в курсе, брат. Ты за семью не напрягайся. Я один отвечу.

– Охренеть! – Он покачал головой. – Пятьдесят штук…

– Я помню.

После его ухода почти сразу появился Вадос. Видимо, ждал, когда брат свалит.

– Ну чего там? – спросил я. – У кого есть чо?

– Ни у кого нет, – Вадик пожал плечами и жахнул мячом о стену.

– Хорош! – сказал я ему. – Не кипишуй. Все ништяк. У меня Дёмины чеки остались. Ему они теперь не по приколу.

Вадос обрадовался и полез в ящик за инструментом.

* * *

Ноябрь 2016, Дортмунд

В гостишке меня явно не ждали. Митя затер со смуглой девчулей на ресепшене, а я присел на диванчик. Время ушло уже далеко за полночь, поэтому наша троица напоминала полусонных рыбин в аквариуме круглосуточного супермаркета.

Никто нас не купил.

За стеклянной стеной на ветру курила местная шмара. Дым с ее губ срывался резко, будто отказ. Может, она была и не шмара. Просто устала очень. Когда ткнула окурком в решетку на урне, в темноту по ветру полетели злые искры.

Девчуля за стойкой не хотела давать мой старый номер, но Митя стоял на своем. Он знал мои заморочки, поэтому выхода у девчули не осталось. Иначе им обоим пришлось бы ночевать на улице. И всей администрации отеля в придачу, если она не свалила на ночь домой.

– Все в порядке, – бодро сказал Митя, подходя к диванчику и протягивая мне ключ.

– Да какой, бля, в порядке, – буркнул я и поднялся на ноги.

Митин позитивчик мог слегка заебывать иногда.

Из лифта в дальнем углу фойе выкатилась багажная тележка с чемоданами, которую толкал высокий черный парень. Посмотрев на мою кепку, а потом на толстовку, он улыбнулся и подмигнул. Снаружи тем временем к докурившей шмаре подкатил дорогой лимузин. Она дождалась, пока водитель выйдет и откроет перед ней заднюю дверцу, а черный парень начал закидывать ее баулы в багажник. По ходу, шмара все-таки была не совсем шмара. Но меня это уже никак не парило. Я очень, очень – я, сука, смертельно устал.

Проснулся наутро под душем. Не в том смысле, что там и спал, а просто ночь проскочила как в детстве. Пролетела как лютый невидимый экспресс. Когда носом в подушку, и не успеешь глаза прикрыть – в комнате уже солнце. Причем так прилично херачит. Прямо в бубен. Штору-то задернуть никому в голову не пришло.

Короче, проснулся в душе. Или в душе?. Потому что тело просыпаться не собиралось. Вяло шевелило ручонками, нащупывало шампунь. Пока оно косило под живой организм, я стал думать о брате. Николаевна загружала нас в ванну всегда сразу двоих. Экономила дорогущее по тем временам импортное мыло и свое время. Шоркала нас одной мочалкой, пела чего-нибудь, смеялась, когда мы ныли, что глаза щиплет. Потом перестала. Не то чтобы это мы вдруг выросли – просто товарищ капитан объявился.

И он сказал, что мужикам в одной ванне сидеть западло.

Я немного поспорил, а брат не стал. Хотя спорщик он знатный. Помню, первый раз мы с ним по-настоящему сцепились, когда я у нас в комнате плакат Wu-Tang на дверь повесил. Брат всегда топил за русский рок. «Мы вместе», «Скованные одной цепью», «Требуют наши сердца» – вот эта вся тема. А тут негрилы страшные, с бандитскими рожами. Если и скованы цепью, то полюбак – золотой, причем толщиной в два пальца. Ни тебе социальной ответственности, ни гражданской позиции.

Один голимый нагляк, борзота и уличные понты.

Брат на них тогда посмотрел и говорит – в топку негров. Я ему отвечаю – чо за расизм? И пошло у нас слово за слово. Чуть не подрались. Для меня по тем временам черная гангста-тема стояла весьма актуально. Пацаны, терки, держим ответ за себя. Я же видел, как все вокруг загибаются, как родители наши загибаются, и как это государство кинуло разом всех. Но брат во всю эту пургу насчет того, что «мы вместе», почему-то верил. Ему не казалось, что каждый должен быть за себя. Чего-то он ждал от общества. А я быстро понял – рассчитывать можно только на свои силы. На себя и на самых близких друзей. Пацаны не кинут, чего бы там ни случилось. Каких бы косяков ты ни сотворил. А государство тебе только погоны может нацепить и в мясорубку засунуть, в которой что офицер, что чеченец с ножом – один для парнишки конец. Печальный.

– Играть надо только в свою игру, – сказал я тогда брату. – В свою. Во всех остальных раскладах посторонний дядя тобой играет. Услышь меня, брат. Моя игра – вот что важно.

В голове у меня сам собой зазвучал старый трек. Чтобы приглушить его, я открыл душ на полную, и ровный напористый шум воды слегка растворил родной биток. Впрочем, уже через пару секунд бит усилился. Но теперь он звучал не только в голове.

Я закрыл воду и прислушался. У меня в номере кто-то долбил годный битбокс. И даже не просто годный. Битбокс был топчик.

Я открыл дверь и высунул голову. Рядом с кроватью спиной ко мне стоял какой-то черный парень. Судя по прикиду, работник рум-сервиса. Он отбивал ритм ладонями по своей тележке с гостиничными ништяками, делал битбокс, пританцовывал и временами давал нехилую такую партию духовых. Труба у него получалась просто сказочная. Я такой трубы не слышал даже у Артур Семеныча, который в нашей ростовской музыкалке уверял всех учеников, что дудит не хуже Луи Армстронга. Причем у этого парня из немецкой гостишки никакой трубы в руках не было. Ну и хип-хопчик он давал будь здоров.

Чем он был занят у меня в номере – мне как-то сразу стало по барабану. Может, прибраться зашел или не в курсе был, что я вчера не съехал. А может, спиздить надумал чего – я хэзэ, какие у них правила. Но годнота, которую он прогонял, была, сука, очень годной. Я не удержался и подхватил.