Восстание чуфриков

– Рось, а может, не стоит. Мы ведь даже не знаем, кто это был. Вдруг он нас отравить хочет?

– Смысл? Мы и так в карцере каком-то, делай с нами чего хочешь, куда мы денемся. Нет, этот хриплый явно на нашей стороне. Давай булку, может, память быстрее вернется.

Я разломил непонятную штуку пополам, и мы принялись молча жевать. Штука оказалась на удивление вкусной и сытной. Мы быстро утолили голод, стало клонить в сон. Память так и не возвращалась. Прислонившись спиной к спине, мы сидели на холодном каменном полу в незнакомом месте и совершенно не понимали, чего ждать дальше.

Внезапно дверь с мерзким скрежетом распахнулась, и на пороге нашей камеры показалось огромное жуткое существо. Оно было под стать двери – метра два с половиной в высоту, а то и больше. Черный плащ с капюшоном скрывал его с головы до ног. Лица не разглядеть, но зато хорошо были видны два красных глаза, злобно уставившиеся на нас.

– Завтра! – противным каркающим голосом заговорило чудовище. – На площади Свершения будут казнены пришельцы из другого мира! Такова воля Верховного!

Дверь с лязгом захлопнулась.

– Роська, а пришельцы из другого мира – это, кажется, мы!

Посмотрев друг другу в глаза, мы вспомнили все, что произошло с нами за последние несколько дней… или недель. Или месяцев. Счет времени был потерян с тех пор, как…

Но, впрочем, все по порядку.

Глава 2. Каникулы

Лето. Такое короткое и такое долгожданное. Лето – это каникулы, каникулы – это дача. А дача – это друзья, лес, приключения и велик. В этом году лето обещало быть самым классным, которое только можно было вообразить. Мне подарили новый велик, и Роська, мой лучший друг, приезжал в деревню на целых два месяца вместо обычных двух недель. Я ехал в Дубки, к бабушке и дедушке, и от нетерпения не находил себе места. Сидя на заднем сиденье автомобиля, постоянно наклонялся вперед, в просвет между сиденьями, и доставал папу одним и тем же вопросом: «А нам еще долго?» Наконец долгожданный указатель «Дубки», поворот, еще поворот, и вот уже видна зеленая крыша дедушкиного дома.

Через несколько дней мама с папой уехали обратно в город, и у меня началась практически полная свобода. Мы с Роськой целыми днями катались по лесным дорожкам, ездили купаться на озеро, лазали по заброшке, делали шалаши и помогали на скотном дворе фермерам кормить телят и ягнят. Я приходил домой поздно вечером, не чуя под собой ног. Дед, как обычно, ворчал, что я шляюсь целыми днями неизвестно где, а бабушка только качала головой и ставила передо мной большую тарелку самой вкусной на свете бабушкиной еды. А наутро были оладушки и все начиналось снова. Роська, велик, озеро и так далее.

Но в этой огромной бочке меда, как водится, не обошлось и без ложки дегтя. Роська сломал ногу. Перелом был не очень серьезным, но тем не менее гипс, который наложили Роське, ставил крест на озере, велике и других приятных моментах. Вдвойне было обидно, что эта неприятность случилась на ровном месте. В прямом смысле. Мы шли на заброшку по центральной улице. Роська дернул меня за рукав и, наклонившись, зашептал мне в ухо:

– Не оборачивайся. За нами хвост.

– Кто? – спросил я, с трудом подавляя желание обернуться.

– Коля Писечкин.

– Понятно. Опять нас предкам заложит, что на заброшку ходили.

Коля на самом деле был не Писечкин, а Пасечкин, но за свой скверный характер получил от нас такое обидное прозвище. Мало того что Коля был законченным нытиком и вруном, так еще он постоянно ябедничал и закладывал нас родителям. Естественно, мы со временем стали его избегать и, если только видели его на горизонте, делали все возможное, чтобы не встретиться. Это, конечно, злило Колю, и он прилагал максимум усилий, чтобы отравить нам жизнь.

Вот и сейчас Коля шел за нами на большом расстоянии, прячась за придорожными кустами. На заброшенные склады ходить нам запрещали. Старые кирпичные сараи были опасным местом, так как давно находились в полуразрушенном состоянии, и мы, конечно, понимали, что в любой момент и стены могли обрушиться, и балки свалиться на голову, но тем не менее это было классное место для игр в войнушку, и выслеживания всяких маньяков. Как только Коля засекал нас там, он бежал к Роськиной маме, чтобы рассказать. Та шла к моему деду, и они вместе шли на заброшку, после чего нас наказывали невыносимой разлукой до следующего дня.

Украдкой оглянувшись, я оценил расстояние, на котором шел Коля.

– Роська, значит, план такой. Мы сейчас заходим за поворот, разбегаемся в разные стороны и прячемся в кустах. Как только Писечкин добежит поворота, мы по кустам возвращаемся обратно и бежим на заброшку по старой дороге.

Роська молча кивнул. За поворотом мы, как и договаривались, разбежались по разным сторонам дороги и притаились в канавах на обочине. Через несколько секунд появился запыхавшийся Коля. Поняв, что мы его очередной раз провели, затопал ногами и принялся мерзко ныть, размазывая сопли по щекам. В это время из-за поворота показался автомобиль. Коля, не обращая внимания на транспорт, стоял посреди дороги и вопил на всю деревню, осыпая нас с Роськой проклятиями. Водитель, видимо, тоже на что-то отвлекся и не видел Колю, так как скорость не сбавлял. Первым сориентировался Роська и, выскочив из канавы, схватил нытика за шкирку, отшвырнув в сторону в последний момент. Машина пронеслась мимо, а Роська, потеряв равновесие, полетел в кювет и, зацепившись ногой за камень, рухнул в придорожные кусты. До дома я его тащил на себе, так как на ногу после этого кульбита наступать он уже не мог. Коля, естественно, слинял сразу, как только понял, что у нас неприятности. Никакой благодарности за спасение, конечно, не последовало, более того, на следующий день он пришел к маме Роськи и заявил, что видел, как мы оба чуть не попали под машину на главной деревенской дороге, тем самым поставив под сомнение нашу безупречную легенду о скользкой шкурке банана около магазина.

Надежда Николаевна, мама Роськи, учинила допрос с пристрастием, к которому привлекла моего деда. Мы держались до последнего и отрицали показания Коли.

– Значит так, Ростислав, – Надежда Николаевна подбоченилась и грозно поглядела на Роську, – ты и так уже наказан переломом ноги, поэтому дополнительных репрессивных мер с моей стороны не будет. Но отныне маршрут твоих прогулок будет ограничен от нашего дома до дома Тимофея. И, естественно, никакого озера и уж тем более заброшенных складов.

Мой дед, который все это время хмуро молчал, периодически покряхтывая в кулак, поднялся со стула.

– У тебя, Тимофей, теперь тоже только такой маршрут согласован. Мы с бабкой как чувствовали, что ваши похождения до добра не доведут. Где вы там себе на пятую точку приключений нашли, на дороге с машиной или у магазина с бананом, дело десятое. Но мне перед твоими родителями за тебя, шалопая, ответ держать. Так что, как и сказала Надежда Николаевна, у вас теперь только две дислокации: наш двор и участок Ростислава.

Спорить с ним было бесполезно. Как, впрочем, и с мамой Роськи. Мы понуро кивнули, и дед увел меня домой. Это был самый грустный момент лета. Я думал, что хуже того, что произошло с нами в этот злосчастный день, произойти уже не может. Как же я ошибался…

Глава 3. Призраки в сарае

Я проснулся и посмотрел в окно. Было раннее утро, и солнце только начинало свое ежедневное турне по бескрайнему голубому небу. Обычно в такую рань я не вставал. Поэтому стал удивленно озираться по сторонам, пытаясь понять причину, заставившую меня прервать свое путешествие по космической ракете, которая приземлилась у нас на огороде. Это был классный сон, и очень хотелось досмотреть его до конца. Я с некоторым раздражением взял в руки смартфон, предполагая, что он пипикнул каким-нибудь рекламным сообщением, тем самым заставив менять вынырнуть в реальность. Никаких сообщений не было. Тогда в подозреваемых превратились гипотетические комары. Но фумигатор работал, а сетка на окне надежно оберегала меня от кровососов. На потолке кровопийц тоже не было заметно. Однако я был твердо уверен, что причина, вырвавшая меня из объятий Морфея, была вполне материальна. Почесав плечо, я вдруг осознал, что все мое тело буквально зудит, как это обычно бывало, когда мы с Роськой играли в партизан и пытали друг друга, щипая за бока. Я встал и подошел к зеркалу. Мои руки и ноги, а также бока и даже живот были явно кем-то покусаны. Следы как от укусов небольшой собачки. Причем собачки, у которой не было зубов. Это сравнение пришло мне в голову, потому что зимой на Новый год к нам приезжали мамины знакомые и привозили с собой маленькую старую чихуашку, у которой уже не было зубов и смешно вываливался язык, но она очень любила хватать меня за руки, требуя к себе повышенного внимания. Тогда на моих руках остались очень похожие следы. Но в комнате, да и вообще в доме никаких животных (кроме разве что одной маленькой мышки, которую принесла наша кошка и зачем-то выпустила в коридоре) не было. Вернувшись к кровати, я откинул одеяло и чуть не закричал на весь дом. Странное небольшое существо, размером с мою ладонь, метнулось под подушку. Невероятным усилием воли я подавил в себе приступ паники и, взяв с полки мухобойку, стал осторожно приподнимать край подушки. Существо было там. Бледно-голубого цвета, без глаз, без лап, без крыльев и прочих приспособлений, позволяющих перемещаться в пространстве. Больше всего оно походило на носок, надетый на руку. Так иногда делал папа, когда хотел меня повеселить. С помощью носка превращал свою руку в сказочного персонажа, который разговаривал со мной смешным голосом. Но у этого существа явно не было внутри папиной руки. Да и вообще никакой другой руки в нем тоже не было. Пока я с занесенной над головой мухобойкой рассматривал пришельца, тот открыл рот, который, оказывается, у него был, и издал какой-то странный звук, похожий на вибровызов телефона. Я вздрогнул, а существо каким-то неведомым мне способом переместилось на прикроватную тумбочку. Около тумбы лежал пластиковый контейнер, в котором я хранил необычные камни, найденные на берегу озера. Одним движением перевернув коробку и высыпав содержимое на пол, я накрыл контейнером резвую прыгалку и для надежности положил сверху три толстенные книги. Немного успокоившись и переведя дух от такой неожиданной побудки, я стал думать, что же делать дальше. Очень хотелось повнимательней рассмотреть существо, но стенки контейнера оказались непрозрачны. Вспомнив, что в сарае бабушка хранит большие трехлитровые банки, я мигом оделся и вылетел на улицу.

Дед, копавшийся в грядках, удивленно уставился на меня.

– Ты чего в такую рань вскочил?

– Да я… – осекшись на полуслове, я лихорадочно соображал, чем можно было бы оправдать мою раннюю побудку. – Я в сарай за банкой.

– Какой банкой? Зачем она тебе? – удивился дед.

– Червей накопать, – тут же ляпнул я первое, что пришло в голову.

– А черви-то тебе зачем? На озеро не пущу! Забыл, что вы с приятелем под домашним арестом?

– Да какая рыбалка, дед! Все я помню. Мне черви для опытов нужны.

– Каких еще опытов? – дед удивленно уставился на меня.

Сочинять на ходу, да еще при этом делать честную физиономию было нелегко, но я старался.

– Зоологических. Мы с Роськой вчера крота поймали. Вот хотим проверить, правда ли, что он за день может съесть столько червей, сколько сам весит. Это нам на каникулы по биологи задали. Кстати, дед, у нас весы есть?

Дед покрутил пальцем у виска и, отвернувшись, стал снова ковыряться в земле, что-то яростно вырывая из грядок и кидая в сторону.

«Блин, какой крот, какие весы?» Осознав, какую ахинею я нес, мне стало стыдно. Но, вспомнив о странном существе в моей комнате, припустил к сараю, тут же позабыв о раскаянии.

Войдя с яркого света в полумрак постройки, я остановился, давая глазам привыкнуть. Внезапно на меня накатило чувство необъяснимого страха. Даже волосы на затылке стали топорщиться, как у нашей кошки, когда она пугалась. Сердце бешено колотилось где-то в горле, но я не понимал причину происходящего. Когда глаза привыкли к полумраку, я стал внимательно оглядывать сарай.

Здесь явно кто-то был. Мне стало настолько жутко, что я не мог пошевелиться, а уж о том, чтобы догадаться включить свет, не было и речи. Вроде все как обычно. На полках стоят банки и лежат какие-то инструменты. На полу валяются мешки и веревки. По стенам на вбитых гвоздях висят разные приспособления, назначения которых я не знал. Пока я обводил взглядом знакомую обстановку, внимание привлек странный звук, больше похожий на гул трансформаторной будки. Он исходил из дальнего, самого темного угла сарая. Внимательно присмотревшись, я увидел пять белых силуэтов, которые стояли неподвижно в темном углу. Сначала я подумал, что это какие-то мешки с очередными удобрениями, которые вечно скупал дед в надежде вырастить небывалый урожай. Но когда на этих «мешках» стали открываться и моргать желтые, нечеловеческие глаза, я завопил и вылетел из сарая на улицу. Захлопнув дверь и прижавшись к ней спиной, стоял на трясущихся ногах, не в силах пошевелиться.

Дед к тому времени уже куда-то ушел, и моего позорного бегства из сарая никто не видел. Может, мне все это показалось? И стоит мне войти туда обратно и включить свет, как сразу пойму, что все увиденное в темноте – всего лишь плод моего воображения? Может, все и так, но заставить себя вернуться я не мог никакими силами. Надо было ехать за Роськой. Без него разобраться в событиях этого сумасшедшего утра не было никакой возможности. Да и желания. Трусом я не был, но уж больно все происходящее попахивало какой-то мистикой.

Прыгнув на велик, я выкатился за калитку, даже забыв предупредить бабушку с дедом. До Роськиного дома я долетел за несколько минут и только тут вспомнил, что еще раннее утро и он наверняка спит. Но ждать в такой ситуации было невыносимо.

Дверь открыла Надежда Николаевна.

– Доброе утро! А Роська уже собрался? – выпалил я с порога.

– Привет. Куда собрался? Дрыхнет твой Роська. Ты на часы-то смотрел? Чего такой переполошенный? Вы же с ним спите до полудня, как суслики.

– Значит, проспал. Я и сам чуть не проспал. Да вовремя вспомнил, что мы с ним сегодня договорились эксперимент провести. Ему в школе такой же задали на каникулах сделать, как и мне.

– Какой еще эксперимент? – удивилась Надежда Николаевна.