Кукольник

Ну а конюх, как упрямец,

На себя направил палец.

– Если надо, я пойду!

Дайте только кочергу.

Вдруг там вместо шатуна

Росомаха ждет меня.

– Иди, конечно! – поддержали храбреца стражники. – И не забудь прихватить с собой посох. Будет чем обороняться от свирепого хищника.

– Да-да! Задай ему хорошую трепку, – топнул кто-то в сердцах ногой. – Пусть знает, на кого посмел поднять лапу.

– Вот же лжец! – напрягся егерь,

Разве можно тебе верить?

Ты же спрячешься в амбаре

На высоком сеновале!

Где и сухо, и тепло,

Где коровы спят давно.

Нет, приятель, тут сиди!

Никуда не уходи!

– Не сдавайся! – продолжили подначивать храбреца стражники. – Иначе каждого ждет верная смерть.

– Вы серьезно? – молвил конюх,

Посмотрев на подоконник.

– Я же ради всех пекусь

И от страха не трясусь.

Но поскольку среди вас

Суматоха началась,

За столом пересижу,

Даже с места не сойду.

– У-у-у! – завыли зрители, поняв, как сильно заблуждались насчет геройских навыков конюха. – После такого ты, парень, ничем не лучше остальных.

– Точно, – расстроились стражники. – Мы-то думали, что скоро должно произойти кровопролитное сражение.

– Слюнтяй, – пустил склизкую слюну по подбородку пухлый мальчуган. – Прямо маменькин сынок.

– Хрю-хрю! – пискнула с нижней половинки сцены носатая кукла.

– Может, сам хозяин сходит,

Чтоб шатун нас не угробил? -

Предложил блаженный отче,

Сузив радужные очи.

– Уж кому, как не ему,

За дровами лезть во тьму?

Вон, какая ночь настала,

Чернотой весь двор застлала.

– Наконец, священника посетила здравая мысль, – вновь оживились зрители.

– Дайте хозяину таверны посох, – подала идею кудрявая девочка, прервав на секунду лизание пупырчатого барашка.

– Бе-е-е! – чуть не покатилась со смеху носатая кукла.

От подобных заявлений

И из личных побуждений

У хозяина в мгновенье

С губ сорвалось откровенье:

– Нет вы, гости дорогие!

Ваши просьбы роковые!

Дров я вам не принесу.

Этим жизнь себе спасу!

– Ну и зря, – насупились стражники. – Священник второй раз повторять не будет. Сейчас предаст тебя анафеме, и пиши пропало – останешься после смерти неприкаянным.

– Ха-ха-ха! – донесся с дальних рядов чей-то злорадный смех. – Со священниками шутки плохи!