Час волка

– Кто-о-о? Я и слов таких не знаю.

– Продюсер, – повторила Инга каким-то странным голосом. – Тот, кто за все платит.

Я глянул на нее, потом на пижона в белом костюме. Лет под пятьдесят, гладко выбрит, бронзовый загар, волосы с проседью, орлиный нос, сигарета в золотом мундштуке.

– Все понятно, – сказал я.

– Что тебе понятно?

– Все, – гробовым голосом повторил я. – Но ты мне оставляешь надежду?

Инга улыбнулась и опустила на глаза очки.

– Гуд бай, май тиче! Целуй!

Она подставила щеку. Нашла, понимаешь, мальчика! Я легко притянул ее, развернул лицом к себе и с первого раза попал своими губами в ее влажный рот.

– Сумасшедший! – выпалила Инга, когда у меня закончился воздух и я расслабил руки, позволив ей свободно двигаться. У губной помады был вкус персика.

– Завтра в тот же час, в том же месте! – напомнил я.

Хлопнула дверь. Я смотрел, как Инга входит в роль актрисы, приближающейся к своему продюсеру. Она шла, как по подиуму. Коричневые мужики в плавках, обсыпанные песком, как котлеты сухарями, отрывали от подстилок головы и провожали ее косыми глазами. Черноокий юноша в символически белом халате, размахивая шампуром с осетриной, попытался привлечь ее внимание. Но Инга не видела никого, кроме пижона в белом.

И все-таки день прошел не зря.

6

Я уже собирался упасть на постель и не вставать до утра, как раздался низкий зуммер системы "шериф", которую я обычно включал на ночь. Гостей я не ждал, потому был несколько озадачен.

Я открыл окно и посмотрел вниз, но из-за плотных сумерек и пышной кроны абрикосового дерева, растущего под окном, ничего нельзя было различить.

Некстати я вспомнил про таинственного нумизмата из Прибалтики и, стыдясь самого себя, снял со стены гладкоствольное помповое ружье с дарственной надписью начальника уголовного розыска области и, словно охотник на медведя, пошел вниз.

Я вышел во двор. Опрокинутый, как качели, над Консульским замком висел желтый месяц. Теплый ветер доносил отрывки музыки, доносящейся с танцевальной площадки. Где-то рядом, в упругих свечах туи, надрывались цикады. Не знаю почему на меня так подействовало воспоминание о Лембите Лехтине, но я на всякий случай передернул затвор и, держа оружие наизготове, неслышно приблизился к стальной двери калитки. Кто-то несильно постучал в дверь ногой.

Я сдвинул в сторону засов и резко распахнул дверь. Сначала я почувствовал горький запах духов, а только потом увидел, как из темноты проявляется нечто похожее на большую чайную розу.

– Инга! – воскликнул я. – Ты?

Мои глаза еще не привыкли к темноте, и я ориентировался хуже Инги. Мне казалось, она не должна была заметить ружье, которое я опустил вдоль туловища, прижимая его к телу рукой, но девушка, едва переступив порог, сразу спросила:

– Что это ты с оружием? Случилось что-нибудь?

Мне было очень стыдно, и я сконфуженно кивнул на доходягу:

– Да вот… решили ворон попугать.

– Понятно, – ответила Инга серьезно и внимательно посмотрела мне в глаза. – Вообще-то я ненадолго, не переживай.

Она была одета в салатовое декольтированное платье, которое люминесцентно отливало в свете луны. Оголенные намного выше колен ноги в сравнении с белыми туфлями казались почти черными от загара, и в темноте их нельзя было рассмотреть как следует. Я почувствовал, что от слов девушки идет легкий запах спиртного и подумал: из ресторана.

Я "завис". Настроившись на встречу с незнакомым типом, что не исключало мордобой, я не мог сразу перестроиться. Инга восприняла затянувшуюся паузу, как отрицательную реакцию на свой приход, и сказала, попятившись к калитке:

– Я лучше зайду к тебе завтра.

Эх, шляпа! – подумал я и словно пробудился ото сна. Взял Ингу за руку, притянул к себе и закрыл дверь.

– Извини, – сказал я ей. – Я совсем не ожидал, что это ты.

Она смотрела на темные окна гостиницы, стеклянный барабан бара, дворик кафе, заваленный носилками, железными ящиками с раствором, мешками с цементом, лопатами, досками и прочим мусором.

– Значит, вот здесь ты живешь?

– Можно так сказать.

– У меня к тебе деловое предложение.

– Валяй!

– Покажи мне гостиницу. Где тут вход?

– Здесь. Надо пройти через бар.

Я включил освещение. Неоновые лампы, идущие по периметру тонированных окон, вспыхнули молочно-белым светом.

– Как здесь уютно! – воскликнула Инга.

Наконец-то я рассмотрел ее ноги, но пришел к другому выводу:

– У тебя красивое платье. Я только не пойму, как ты его снимаешь: через голову или вниз?

– Вниз, – ответила Инга мимоходом, рассматривая причудливые картины с встроенными в них кусочками черепицы и обрывками пеньковой веревки. – А где вход в номера?

Я взял Ингу за руку и повел по винтовой лестнице, освещенной настенными бра в виде факелов, на третий этаж.

– Как в замке. Мне здесь нравится! – произнесла она. – Наверное, ты вбухал сюда мешок денег… А это что?

– Это дверь в мою резервацию.

– Куда-а??

– Сейчас увидишь.

Я открыл дверь, обитую коричневой "дутой" кожей и, не зажигая освещения, провел Ингу в кабинет, из которого через дверь-купе можно было попасть в спальню со стеклопластиковым полукруглым окном во всю стену, откуда открывался прекрасный вид на море и Крепость, душевой кабиной и барной стойкой из красного дерева со встроенными холодильником и микроволновой печью.

Через витражное окно в кабинет почти не проникал свет, и девушке пришлось положить руки мне на плечи, чтобы сослепу не налететь на стул или шкаф.

Мы зашли в спальню. Я почувствовал, как Инга начала таять.