Серебряный шрам

– Все намного сложнее, чем тебе кажется. Глеба тут же под руки куда-то увели. Он мне успел крикнуть, чтобы я сразу же стала искать хорошего адвоката. Там, в Душанбе, я вышла на Рамазанова – мне его посоветовали, он специализируется на подобных делах. Человек-легенда. Трижды на его жизнь покушались. Ходит только в сопровождении охраны, семью отправил куда-то за границу. В общем, принял он меня, выслушал, попросил зайти на следующий день. Пришла я назавтра. Рамазанов с порога: "Дела у вас неважные, но не безнадежные. Где был ваш брат семнадцатого сентября?" Я отвечаю: "В Крыму, он работал в казино." Рамазанов головой качает: "Я навел справки, из казино ваш брат был уволен четырнадцатого. А семнадцатого его видели в Душанбе на центральном рынке. Есть свидетели." Я спрашиваю, что делать? "Ищите свидетелей, что семнадцатого Глеб был в Крыму. Если мы это докажем, рухнет вся основа обвинения, которое ему предъявляют."

– И ты нашла меня.

– И я нашла тебя.

– А когда вы в самом деле прилетели в Душанбе?

– Двадцать первого.

– Разве нельзя проверить авиабилеты, чтобы это подтвердить?

– Мы летели на военном транспортнике, полулегально. Нас даже не внесли в списки!

– Но где-нибудь вы же должны были оставить следы? В гостинице, к примеру.

– В Москве мы жили у знакомого.

– Вот пусть он и подтвердит…

– У нас были ключи, мы вошли в его квартиру так же, как и я сюда. И жили два дня одни. Нас, как назло, никто не видел, Господи!

Я смотрел в ее глаза. Они были полны слез. Она стала шмыгать носом, потянулась за платочком.

– И ты хочешь, чтобы я полетел в Душанбе и выступил в качестве свидетеля?

Она кивнула и высморкалась.

– Я не заставляю тебя говорить неправду. Но ведь ты в самом деле видел здесь Глеба семнадцатого сентября… Кирилл, я очень тебя прошу!

Я молчал.

Валери встала, неслышно, как кошка подошла ко мне, опустилась рядом на пол. Темные волосы металлическими стружками упали на мои колени.

– Ну что ты молчишь? Ты злопамятный, да? Ты не можешь простить мне того, что я обманула тебя? И ты уже никогда не будешь верить мне? – она покачала головой. – Если бы ты был мне безразличен, я никогда не стала бы искать с тобой встречи и, тем более, оставлять тебе свой адрес.

– Валери, ты режешь мое сердце на куски, – ответил я.

– Но почему, почему?

– Потому что я тебе не верю. Но очень хочу верить.

Она усмехнулась.

– Если бы очень хотел, то поверил бы. А все остальное – слова, "если бы", "если бы"… Да, я хитрая, меркантильная, расчетливая баба, я люблю подчинять себе людей, я привыкла распоряжаться ими так, как мне нужно. Но тобой я восхищалась. Ты тот человек, который никогда не будет принадлежать мне, а запретное и недоступное всегда кажется более сладким, и оттого так желанно… А как поживает "Арго"?

– Я снял с него мачты, мотор и затащил в гараж.

– Бедненький! Ему будет тоскливо без моря.

Я встал, осторожно высвобождая ноги от рук девушки. Достал из шкафа подушку, одеяло и кинул на диван.

– Ложись и спи, – сказал я.

– А ты?

– Мне надо ненадолго уйти.

– Куда? К женщине?

– Валери! – я приподнял ее за руки и посмотрел ей в глаза. – Фальшиво. Не получается!

– Что не получается?

– Сыграть ревность.

– А все остальное – получилось? Про Душанбе, про брата, про мои чувства? Получилось, да?

Она дернула плечом, повернулась и быстро легла, накрывшись одеялом с головой. Я постоял минуту над ней, приподнял край одеяла. Она лежала на боку, спиной ко мне.

– Еще чая хочешь?

– Единственное, чего я хочу, – ответила она, подавляя зевок, – это никогда больше не видеть и не слышать тебя.

Я вышел в прихожую и прикрыл за собой дверь. Все это ерунда, думал я, в сравнении с мокрым насквозь плащом, который приходится надевать и идти на берег моря дождливым темным осенним вечером.

2

Море бесилось у берегов, как разъяренный зверь в тесной клетке, выплескивая серую пену на отшлифованный приливами пустынный пляж. Тонкостволые кипарисы, стоящие вдоль безлюдной набережной, гнулись под порывами ветра, и черные пятна луж дрожали от ряби. Тучи проносились рваными клочьями над скалами, закрывая собой зубчатую крепостную стену с пирамидальными контрфорсами, дозорную башню и мечеть. Над курортным поселком бесновалась стихия, и сейчас трудно было поверить в то, что всего месяц-два назад здесь шлифовали набережную смуглые отдыхающие, потягивали холодное пивко в тени навеса, на голубой поверхности моря скользили лодки и прогулочные катамараны, и я, сидя на корме "Арго", высматривал клиентов. Все в прошлом. Бархатный сезон, отдыхающие, Тимка с Валери и Ольгой, охота на меня, смерть старика, блеф, обман… Все в прошлом?

Я брел по набережной, нахлобучив шляпу на лоб, подняв воротник, хотя от него, тяжелого от влаги, уже не было никакой пользы. Казалось, все в прошлом. Но вот из этого прошлого, словно заблудшее эхо, появляется Валери. Как будто одна, как будто с личной бедой, как будто с искренней просьбой. И прошлое, о котором я стал уже потихоньку забывать, накатило на меня, как ледяная волна, разбившаяся о бетонный пирс. Нет, не все в прошлом.

Я сошел по лестнице на спасательную станцию. Окошко в медкабинете светилось тускло и печально, за белыми шторками двигались тени. На двери трепетал лист ватмана с крупной надписью:

ЛЕЧЕБНЫЙ И ПРОЧИЙ МАССАЖ. ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ. ПРИЕМ ВЕДЕТ ВЫСОКОКВАЛИФИЦИРОВАННЫЙ ВРАЧ.

Высококвалифицированный врач с усердием мял спину тучному мужчине, который растекся по топчану. Он был красным, словно только что вышел из парной, и безостановочно кряхтел.

– Дверь закрывай! – крикнул мне Борис.

Я сел на табурет и несколько минут ждал, пока тучный мужчина не закончит предаваться лечебному и прочему массажу.

– Как водичка? – спросил он меня, повязывая на шею вафельное полотенце. – Или ты не купался?

Я признался, что сегодня решил довольствоваться только дождем. Мужчина громко рассмеялся, натянул на лысину резиновую шапочку и как был – в одних плавках – вышел на улицу.

– Что ты с ним сделал? – спросил я у Бориса и многозначительно почесал голову.

– Из военного санатория, – махнул рукой Борис. – Пусть плавает. Он каждый год в это время приезжает… А что это с твоим фейсом?