Жизнь продолжается!

но вариантов веера, —
пароля нет.

Лоб

Вчера-сегодня-завтра

Посередине яркого дня
чёрная тень в углу —
трещина во вчера.
Разрастается мрака паук…
Тебя я люблю,
на лапах твоих мохнатых —
росинки светлых воспоминаний,
но не надо объятий, не надо!
Избегаю яда, ядоцелований,
оставшись с тобой, я исчезну, умру.
Цепляюсь сознаньем за стук,
стук в груди моего сегодня.
Нащупываю выключатель ладонью,
выключаю… И этот звук
заставляет вспыхнуть окно —
свет звезды, солнца луч —
всё равно. Всё равно
я уже в завтра
шагаю за руку со счастьем.
Светло. Я автор своего завтра,
и сегодня уже счастлив.

Переливал…

Переливал в порожнее пустое,
посылал от Понтия к Пилату.
Я пошел… Ведь Мир не «велком» воет, —
расстилает по дороге маты.

Мне-то что! Мне море поколено,
ел собак и тёрся с калачами…
И вдруг понял: слопал бы полено —
на дорожку не глотнул и чая.

Есть не будешь кашу в голове,
и удача завтраками кормит,
волки волку – только человек,
и зверюги – все, кто кроме.

Как же так? Медвежий я слуга,
барабанщик отставной козы,
кандалы заместо сапога
дребезжат преддверием грозы…

Колея не ужас Калиюги,
утверждаю: явь не запылилась,
я вспорхнул и перенесся к югу
Мир свою представил милость,
предоставил мне рояль в кустах…
Увертюрами «гражданских оборон»
я летал на звездных облаках
с белою короною ворон.

Пусть огненной бабочкой бьется рот

Посвящается ОТ

и её вдохновляющим снам.

Сегодня мне приснился сон, что я поэт. Я был наполнен порохом текстов. Я чувствовал силу, каждая крупинка слова обладала мощностью, потенциалом.

И вот я уже в зале со скучающими зрителями. Знакомые и незнакомые лица, заполненные скукой. Мне необходимо развеять скуку и я начинаю сеять стихи. Эти тексты гипертрофированно восхитительны, я воспламеняюсь их слаженностью и необычностью, и зрители воспламеняются. Я читаю и замечаю, как начинает гореть человек в костюме, черный галстук в языках пламени, вспыхивает борода, огненной бабочкой бьется рот. Девушка в сереньком платьице начинает дымиться, и ткань ее наряда вдруг разъедается рыжим лишайником несмелого пламени, стразы в ее ушах становятся рубинами. Каждый человек в зале – факел! Это же люди! – охватывает меня страх.

Я продолжаю читать, и их огонь разгорается всё сильнее.

Приходит внезапное своей простотой решение: чтобы они прекратили гореть, мне надо заткнуться. Иначе, они сгорят дотла эти люди… Мои знакомые и незнакомые…

Ночь. В окно светит фонарь. В его свете четко видны кадры моего сна. Я перебираю их как игральные карты и понимаю, что в каждом человеке живет автор и этот автор боится воспламенить окружающих. Он работает над формой, видом огня и получается подделка – искусственный камин. Я видел лица этих людей, и они не боялись. Тогда зачем мне этот страх? Ведь стихия в каждом из нас. Достаточно её только выпустить. Не поленится, не моделировать… А ВЫПУСТИТЬ! Я понял свою силу.

И понял, почему поэты читают поэтам. Творец не боится страстей стихий. А все окружающие – это тот я, наполненный страхом, страхом изменений. Буйство стихии – это максимальное воздействие, перевоплощающее прежний маленький мирок, за который мы держимся всеми конечностями, пытающиеся удержать в лапках песчинку.

Я заслонил веками ночь, чтобы вынести из сна нового себя.

Размышление об устройстве ада

Чистота через день станет грязью,
Через неделю еда – гниль.
Пара лет и облупится краска.
Сотня лет сказка – быль.

Пять миллионов лет – и потухнет солнце,
Чуть раньше не станет Земли.
Тогда и предстанем все мы
перед великой силой,
что в буднях называем Бог.
И не будет чистюля чистым,
честный тоже не будет прав,
богатей будет голым,
будут все, как один, толстяк,
будут все, как один, худы,
будут все, как один, толпой,
будут все, как один, равны.
И все будут жаждать взгляда,