Неуживчивым и сердитым.
Он сидел и молчал мучительно,
Уже равнодушный ко всем обидам.
Его обвиняли в таких грехах!
А мне все казалось, что это – травля.
И сердце твердило: «Неправда! Неправда!»
– А может быть, правда? –
Спрашивал страх.
Страх… И я поднял руку «ЗА».
За исключение. И, холодея,
Вдруг я увидел его глаза,
Как, наверно, Брюллов
Увидал Помпею.
Вовек не забуду я те глаза.
Вовек не прощу себе подлое «ЗА».
Мне было тогда девятнадцать лет.
Мне рано выдали партбилет.
1970
Несказанные слова
Матери,
Мы к вам несправедливы.
Нам бы вашей нежности запас.
В редкие душевные приливы
Мы поспешно вспоминаем вас.
И однажды все-таки приедем.
Посидим за праздничным столом.
Долго будут матери соседям
О сынах рассказывать потом.
А сыны
В делах больших и малых
Вновь забудут матерей своих.
И слова, не сказанные мамам,
Вспоминают на могилах их.
1969
«Я одинокий волк…»
Я одинокий волк…
Я не хочу быть в стае.
Пожар в крови уже заметно стих.
И одинокий след мой
По весне растает,
Как тает сила в мускулах моих.
Мне в одиночку выжить не удастся.
Крутую зиму мне не одолеть.
Но, чтобы волком до конца остаться,
В отчаянном броске
Хочу я встретить смерть.
В последний раз вкушу азарт погони,
Пройду по краю на семи ветрах.
Я старый волк.
Но я пока в законе,
И мой оскал еще внушает страх.
1993
«Мне всегда бывает грустно…»
Мне всегда бывает грустно
Обмануться в тех, кто мил.
И жалеть, что рано чувства
Перед ними обнажил.
Но уж так пошло издревле –
Человек то раб, то князь.
И ответом на доверье
Может вспыхнуть неприязнь.
От похвал или оваций,
От удач, идущих вверх,
Кто-то в зависть мог сорваться,
Ибо свет его померк.
Это все смешно и грустно,
Потому что суета.
Я доплыл уже до русла,
Где покой и красота.
Где все страхи беспричинны
Перед вечностью творца,
И где годы – как песчинки
Иль цветочная пыльца.
Но подводит нас натура,
Человеческая суть –
Мы живем с упорством тура
Хоть кого-то, но боднуть.
2003
«Как-то мне приснился серый сокол…»