Биологическая опасность. Последний приказ

Интересно получилось. Какой-то корейский клоун опять пообедал рисом и отрубился на самом интересном месте… Ну конечно же это неправда, просто ошибка пилотирования, что впрочем не отменяет звания “клоун” у этого пилота.

Ну и фиг с этим корейцем, мне вообще не нравится та полоса, долго катить к ней или от неё. Лучше уж заняться своим делом.

Я немного увеличил режим двигателей, и самолёт начал с небольшой скоростью двигаться в сторону полосы, указанной нам для взлёта.

Хотя этот процесс занимает минут пятнадцать, ну максимум, двадцать, нам пришлось простоять почти сорок минут в очереди, ожидая своей очереди вылететь.

– Ну спасибо, товарищи корейцы. – пробурчал я себе под нос, видя, что перед нами стоят три самолёта.

– Успокойся, Фриц. Ещё никто не умирал от того, что стоишь в очереди.

– Зато пару нервных клеток точно умрёт на следующей неделе, не сделай я сейчас объявление. – я взял трубку бортового телефона и сделал обращение. – Дамы и господа, говорит второй пилот. В связи с высокой загрузкой аэропорта мы вынуждены стоять в очереди, ожидая своего окна для вылета. Уверен, что задержка не повлияет на время нашего прибытия в Лондон. От лица экипажа приношу свои извинения за инцидент и прошу отнестись к сложившейся ситуации с пониманием. Спасибо за внимание. Ladies and Gentlemens… – я повторил то же сообщение на английском и обратился к Сельчуку. – Попрошу не называть меня “Фрицем”. Это также обидно, как если бы я назвал вас “Нигером”.

– Да ладно, не кипятись.

– И всё равно…

– Аэрофлот двадцать четыре четырнадцать, вылет разрешён, полоса ноль шесть центральная. – прервал нашу перепалку голос диспетчера руления. – Работайте с вылетом на один два один запятая пять семь пять.

– Принято, с вылетом на один два один запятая пять семь пять. – Сельчук перенастроил радиостанцию на частоту Шереметьево-вылет и связался с ними.

Что он там не говорил, я не особо вслушивался. По уму, так нельзя делать, пилот должен слышать всё, но порой правила начинаешь нарушать, так мне говорили в Красном Куте во время моего первого самостоятельного полёта на Цессне.

– Взлетаем. – скомандовал Сельчук. – Закрылки положение два, фары включены, все системы в норме. После взлёта – занять курс два семь пять на высоту тысячу восемьсот.

– Принято. – сказал я и перевёл двигатели во взлётный режим.

Самолёт, под завязку загруженный топливом, стал разгоняться по полосе, и уже к середине скорость стала достаточной для отрыва.

– Рубеж[19]. – скомандовал Сельчук.

Теперь только отрыв от земли, что и было осуществлено. Машина, несмотря на большой вес, с лёгкостью оторвалась от земли и устремилась ввысь, словно лишившись некоего препятствия, не дававшего вздохнуть полной грудью.

Дальше оставалось только одно – дать самолёту набрать высоту для полёта и постараться не опоздать ко времени прибытия…

И надеяться, что Сельчук не завалит меня за мою реакцию на прозвище, равно как и за вопрос диспетчеру о причине закрытия полосы. Так что, всё, что остаётся – наслаждаться полётом и надеяться на лучше… Ну и ещё купить в дьюти-фри какой-нибудь сувенир Лене.

– О чём задумался? – спросил меня Сельчук.

– О вечном, Харитон Владимирович. – отстранённо ответил я, давая понять, что не собираюсь продолжать разговор.

– Понятно.

Сельчук понял, что меня беспокоить не стоит, и отстал от меня. Сам же я принялся отслеживать положение самолёта в пространстве, совмещая это с прослушиванием радиоэфира, за который я сегодня практически не отвечал. И в равной степени не отвечал за управление самолётом, так как за пилотов теперь вечно отвечал автопилот, ну кроме взлёта-посадки или совсем уж критических случаев, а таких к счастью, очень немного.

Так что, единственное, что остаётся делать пилоту – валять дурака. Кто-то, конечно, читает что-нибудь бумажное или болтает со стюардессами. Или просто дрыхнет, если не отвечает за радиосвязь.

– Самая отмороженная категория пилотов – та, которая умудряется усыпить не только себя, но и коллегу. – будто прочитав мои мысли, ответил Сельчук.

– Это как? – удивился я. – В полёте?

– В точку.

– А как же радиообмен?

– Ночью он везде минимален, а над Северным полюсом вообще нет диспетчерских. И там вообще, можешь часа три проспать, пока тебя не запросят.

– Не знал… А вы откуда, Харитон Владимирович?

– Из Винницы я. В возрасте пятнадцати лет родители уехали в Москву, ну и я за компанию.

– Нет, не про это, где учились.

– Ставропольское высшее военное авиационное училище, выпуск две тысячи второго года.

– Честно, никогда не общался с военным лётчиком, только с гражданскими. А на чём летали?

– В училище – “Альбатрос[20]”, а вот на службе – МиГ-двадцать девять в Курске, потом Сирия. Шесть тысяч часов налёта.

– Нехило.

– Восемь лет назад меня уволили “по сокращению”, хоть и в звании полковника, получил досрочно за успешную атаку на силы под Алеппо.

– И с тех пор вы тут.

– Да, “приютил” сокурсник, в конце нулевых ушедший в гражданку, прошёл переподготовку на этот тип, а из-за военного прошлого, сразу сделали КВС. Позже – сделали инструктором и натравили на таких вот “зелёных”, как и ты.

Тогда у меня эта история не вызвала никаких ассоциаций, а вот уже на обратном пути, когда всё и началось, я вспомнил, что пыталось пробиться ко мне в голову.

– Занимательно. – сказал я. – У меня биография победнее – выпуск двадцать пятого, через полгода прошёл подготовку. А там – два с половиной года летал во вторых, полгода назад начал готовиться на КВСа. – сухо ответил я, планируя закончить этот кошмар завтра утром и больше никогда не сидеть с этим человеком в одной кабине.

– Понятно.

Самолёт довольно быстро набрал высоту, диспетчеры Москва-Круга, отвечавшего за воздушное движение практически надо всей Московской областью, закончили нас вести и передали контроль над нами во Ржев.

Только после этого можно окончательно расслабиться – когда можно перестать судорожно крутить настройки автопилота или вести самолёт в ручном режиме, что нам запрещают. Мол, так безопаснее.

– Будешь брать ужин?

– Нет. На обратном пути, скорее всего, возьму курицу. Ничего?

– Ничего, я рыбу возьму через час, так и не успел ничего кинуть в желудок. Не придётся страдать.

Пока Сельчук отвечал на запросы диспетчеров, я решил ради интереса изучить погодную сводку на всём протяжении пути, которую запросил через спутник.

Данные пришли через пять минут на планшет, вмонтированный по правую руку от меня.

И если верить этой метеосводке, то в Лондоне будет вполне себе неплохая погода. Даже на обратном пути ожидается лётная погода, разве что предполагается небольшая гроза над южной Москвой, но о ней меня уже предупредили.

Весь полёт прошёл довольно хорошо никаких турбулентностей, никаких незапланированных изменений маршрута, будто затишье перед бурей.

– Аэрофлот два четыре один четыре, Хитроу-посадка. Заходите на полосу два семь правая. Заход по ИЛС. Условия у полосы: ветер три узла, двести пятьдесят градусов, температура минус один по цельсию. – связался с нами диспетчер

– Вас понял Хитроу-посадка. Заход по ИЛС, полоса два семь правая, погодные условия получил, Аэрофлот двадцать четыре четырнадцать. – сообщил я в рацию, так как Сельчук всё же решил садить самолёт самостоятельно.

– Где английский учил? – удивлённо спросил он.

– В основном в Германии. Иначе никак – там двуязычие по сути.

– А раньше было двуязычие русского и немецкого. – саркастически заметил Сельчук.

– Проходим над Вестминстером. До посадки пять минут. – заметил я, что пора не отвлекаться от посадки.

Всякий раз, когда я пролетаю над Лондоном, то вспоминаю инцидент, когда британский боинг чуть не грохнулся на пригороды из-за того, что у него забились топливопроводы.

Стоило нам пролететь над пригородом, мы получили сообщение от встревоженного диспетчера.

– Аэрофлот два четыре один четыре, уходите на второй круг! – чуть ли не прокричал диспетчер.

– Уход на второй круг! – крикнул я, опередив Сельчука почти на четверть секунды.

Что есть четверть секунды. Это дёрнуть РУДы на взлётный режим, и одновременно дёрнуть сайдстик на набор высоты. Самолёт отреагировал на действие считай что мгновенно, уйдя в резкий набор высоты.

– Аэрофлот два четыре один четыре, вызывает Хитроу-посадка. Прошу прощения за инцидент, поступил приказ с Даунинг-стрит десять освободить полосы аэропорта для государственных нужд. Всем самолётам приказано уйти в зону ожидания.

– Вас понял. Дайте полосу. – язвительно сообщил я.

– Уходите в зону ожидания, курс ноль пять ноль, Эшелон пять ноль.

– Вас понял. Ухожу в зону ожидания. – ответил я, и сказал Сельчуку. – Управление сдал.

– Управление принял. Сообщи пассажирам.

– Понял. – я взял трубку телефона и сделал объявление. – Дамы и господа, говорит второй пилот. В связи с требованием диспетчера запрещена посадка любых самолётов в аэропорту посадки. В данный момент мы ожидаем разрешения на посадку, топлива нам хватит покружить над Лондоном, даже в Москву вернуться сможем. – сказал я с усмешкой в голосе. – Опять вынужден просить у вас прощения за этот инцидент, спасибо за внимание.

Повторив сообщение на английском, я убрал трубку на базу и спросил.

– Что делать будем?

– Не знаю. По идее, мы должны стоять в Хитроу три часа и лететь обратно. Теперь придётся задержаться ещё на час.

– Если в течении часа не дадут посадки, предлагаю уходить на Ливерпуль. В Гатвике почти уверен, будет пробка.

– Поддерживаю. А вернуться в Москву?

– Сядем на одних парах. Но ведь надо же пассажиров хоть как-то успокоить.

– Вошли в зону.

– Понял.

Звонок бортового телефона озадачил меня.

– Гоффман. Слушаю.

– Паш, это Оля. У нас пассажир беспокоится, что опоздает на стыковочный рейс.

– Куда он летит?

– В Новую Зеландию. Талдычит мне стыковочные Лондон-Дарвин, Дарвин-Хобарт и Хобарт-Веллингтон. Ты в курсе, что я половины из этого списка в жизни не слышала?

– Даже не удивлён. Скажи ему, что нет повода беспокоиться – его самолёт никуда не денется.

– Попробую.

Первая проблема в целом идеального полёта. Вы в курсе, что всё так и начинается?

К счастью, проблема разрешилась всего через час, когда на очередном круге мы увидели, как с обеих полос чуть ли не в синхроне вылетают военно-транспортные самолёты Королевских ВВС, а вместе с ними и истребители. Было ощущение, что кто-то из верхов страны устроил массовую эвакуацию, словно спасается от кого-то.

– Посмотри, взлетело около десяти танкеров, в два раза больше истребителей и два десятка транспортных.

– Эвакуация? – спросил я.

– А хрен его знает. Когда сядем, сбегай в терминал и купи газеты.

– Какие?

– Какие хочешь. Взглянем на обратном пути.

– Так нам загрузят прессу для бизнес-класса.

– Всё равно купи.

– Ладно. Узнаю у стюардесс, нужно ли им куда-либо.

– На земле узнаешь.

В этот момент в наш диалог встрял диспетчер.

– Хитроу-центр сообщает всем бортам в зоне ожидания: Хитроу открыт для приёма и отправления самолётов.

– Аэрофлот двадцать четыре четырнадцать, запрашиваю посадку, полоса два семь правая, заход по ИЛС. – почти сразу сообщил Сельчук диспетчеру.

– Аэрофлот два четыре один четыре, посадку разрешаю, полоса два семь права по ИЛС. Погодные условия не изменились. – понурым голосом дал добро диспетчер.

– Спасибо. – Сельчук отключил рацию и сказал мне. – Спорю на что угодно, он хотел пропихнуть свой “спидбёрд”[21].

8 апреля 2029 года. Терминал 5 аэропорта Хитроу, Лондон, Великобритания. 21:40 местного времени.

Нам удалось всего за тридцать минут проделать путь от зоны ожидания до гейта A17 второго терминала, при этом, действуя настолько нагло, что стоило ожидать фоток и роликов в Инстаграме с пометкой “Наглые русские в Хитроу”… жаль, там не будет уточнения про немца-пилота.

– Дамы и господа, спасибо, что отнеслись с пониманием к возникшей ситуации, и спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию. Надеюсь, что Ваше следующее путешествие обойдётся без инцидентов. Хорошего вам вечера.

– Не по протоколу, но всё верно. Я займусь обслуживанием самолёта, а ты иди в терминал. Кстати угадай, сколько нужно топлива на обратный путь?

– Ну… На обратный путь нужно около восьми тысяч килограмм топлива, у нас на борту чуть больше семи, перерасход на зоне ожидания почти две тонны. Так что, надо заправить около трёх тонн. Больше не стоит.

– Правильно мыслишь. А теперь иди.

Я вышел из кабины в салон и увидел практически всех проводников.

– Так, кто идёт в аэропорт?

– Идут я, Наташа и Гоша. – ответила мне Оля.

– А Осиповы?

– Не хотят. Мол, им надо кое-что обсудить, пока на борту никого нет.

– Ладно, пойдёмте. Только… Гоша. Идёшь с Наташей. Оля, ты со мной. От нас не отходить.

– Хорошо, идём. – хором мне ответили все трое.

Мы все вышли через телетрап в терминал 2 и пошли кто куда. Мы с Олей пошли в магазин из разряда “всё для путешествия”.

– Какие газеты у вас есть в продаже? – спросил я на чистейшем английском.

– Есть “Дэйли телеграф”, “Дэйли мэйл”, “Таймс” и “Дэйли миррор”

– Давайте все.

– Что, “железный занавес” вернулся? – усмехнулся продавец, посмотрев на оранжевую униформу Оли.

– Если бы. Скорее дурдом на выезде.

– Ага, конечно. С ланча у нас началось, мол какая-то вспышка бешенства.

– Знаете, что говорят у нас в России и в Восточной Германии?

– Что?

– Не верь тому, что говорят власти.

Видимо, продавец оказался знающим историю и посмеялся вместе со мной.

– Кстати, кофейня какая-нибудь здесь есть?

– В этом терминале только автоматы со снеками. Кофе здесь не продают. Вам в третий или пятый терминал надо.

– Спасибо.

– Вам спасибо. – на отвратительном русском ответил продавец.

Мы с Олей решили просто пройтись по этажу, чисто размять мышцы, ну и поглядеть на витрины “свободы и демократии” в монархической стране.

– Ладно. Когда Харитон Владимирович сказал вернуться?

– Рамок не ставил, но давай минут тридцать и обратно. Тем более, как раз он разберётся с заправкой топливом, как-то умеет находить общий язык с местным начальником ТПК.

– Согласна. Давай обратно.

– Давай.

Мы на входе столкнулись с нашими.

– Кофе решили выпить? – спросил нас Сельчук, стоя в дверях. – Ладно, посадка начнётся через двадцать минут, так что давайте за работу.

– Багаж? – спросил я.

– Уже грузится. Закончат через полчаса.

– Тогда я пошёл на осмотр самолёта.

– Давай.

Я прошёл в кабину, перед этим отдав пакет с газетами Оле, вытащил из шкафа светоотражающую жилетку и пошёл осматривать самолёт.

– Самолёт только с завода? – спросил меня какой-то авиатехник.

– Первый пассажирский рейс. – честно ответил я.

– И как?

– Отлично. Есть с чем сравнивать?

– Триста-двадцать-нео немного лучше, но ваш как-то изящнее.

– Возможно, соглашусь. Извини, мне осмотр проводить.

– Понимаю.

– Слушай, а чего у вас военные тусовались?

– Сам не понял. Прилетели, оккупировали диспетчерскую, согнали всех авиатехников, заставили заправить их самолёты, причём заправляли все и до краёв, а потом улетели. Будто бы и не было их.

– Ничего не понял, но всё равно спасибо. Кстати, можешь сфотать меня возле машины?

– Конечно.

Авиатехник быстро сделал мне серию фоток, одну из которых я вознамерился по возвращении из Лондона опубликовать в Инстаграме. А тем временем я быстро закончил осмотр и отправился обратно в кабину.

– Надо делать деайсинг[22].

– Уже заказал. Обольют, когда мы всех погрузим. Что узнал?

– Ничего. ВВС взяли только топливо, причём заправляли их до краёв.

– Ясно, на дальняк уходят, только зачем – непонятно.

– Мне тоже непонятно.

Дальше началась посадка пассажиров, которая закончилась ещё быстрее, чем в Москве, так как на борт село всего семьдесят человек, в основном наши. Конечно, пришлось подождать, пока не самолёт не обработают ото льда, и мы в итоге, вырулили на полосу ноль девять левая.

– Аэрофлот двадцать четыре семнадцать, Хитроу-вылет. Вылет разрешаю. Хорошей ночи, джентльмены.

– Аэрофлот два четыре один семь, вас понял, спасибо. – сказал Сельчук.

Я вывел двигатели во взлётный режим, и мы оторвались от земли, не подозревая, что ждёт нас в совсем уж ближайшем будущем…

________________________

[15] Boeing 777

[16] Аэропорт в Иерусалиме. Считается спорным между Израилем и Палестиной. Подконтролен Израилю.

[17] Один из трёх крупнейших авиационных альянсов в мире. Включает в себя 19 авиакомпаний, в том числе и Аэрофлот.

[18] Система распределения нагрузки рейсов в Хитроу. Лучше не пытайтесь выяснить, что это. Просто запомните – это идиотизм чистой воды.

[19] Момент разгона по полосе, до которого самолёт ещё может остановиться, а после – только взлетать, несмотря ни на что.

[20] Aero L-39 “Albatros” – чехословацкий учебно-тренировочный истребитель.

[21] Радиопозывной для всех самолётов авиакомпании British Airways

[22] (сленг) обработка самолёта противообледенительными жидкостями.