Зона Севера. Взломщик

– Немедленно прекращай ерничать! – выкрикнул Зан. Кибер впервые повысил голос, и это произвело на Лома столь сильное впечатление, что он по-настоящему растерялся. Пробормотал лишь:

– Но ведь это и правда…

– Да, это и правда опасно, – чеканя каждое слово, заговорил кибер. – Чрезвычайно. Шансов на успешный исход операции не так уж и много. Но они есть. А теперь смотри и слушай внимательно. Объект находится здесь. – На одной из сопок вспыхнул красный маркер. – Добраться туда можно тремя путями: по озеру, но тогда мы будем видны издалека и не будем иметь возможности укрыться; через город, но это и правда верная смерть, Мончетундровск затронут Помутнением и, по имеющимся данным, напичкан его созданиями; и третий путь – через разрушенную медно-никелевую фабрику. Она хоть и частично разрушена, но имеет прежнюю структуру. Вывод – идти нужно через нее.

– Разве там не может быть… созданий? – невольно передернул плечами Лом.

– Могут быть и там. Но вряд ли так же много, как в городе. Здесь-то и пригодится твоя вторая особенность – чувствовать на расстоянии ментальную энергию. Будем по возможности избегать прямых контактов.

– А ты уверен, что они разумны? Что их мозги, или что там у них, будут излучать эту энергию?

– Не уверен. Когда имеешь дело с созданиями Помутнения, уверенным нельзя быть ни в чем. Узнать это наверняка мы сможем лишь при встрече с ними. Но не забывай, что я тоже на многое способен. Вижу я в десятки раз лучше тебя, слышу тоже. Причем в ультра- и в инфрадиапазоне.

– Допустим, заметим мы этих чучелок – и что? Удирать? Прятаться?

– По обстоятельствам. Когда удирать, когда прятаться, а когда и вступать в прямой контакт.

– Не в сексуальный, надеюсь? – буркнул Лом.

– Я просил не ерничать, – сверкнул глазами кибер. Но все-таки пояснил: – В боевой контакт. На уничтожение. – И, опередив взломщика, ответил на незаданный вопрос: – Оружие будет.

– А как мы доберемся до Мончетундровска? – все равно нашел что спросить Лом. – Дорога давно заросла…

– До Лапландии[7 - В нашей реальности – небольшая ж/д станция.] доедем на поезде. Возможно, и дальше.

– Дальше поезд не ходит.

– Если рельсы остались, заходит.

– Все равно до самого Мончетундровска не доехать.

– Значит, пешком пойдем. Этот вопрос будем решать на месте.

– Как-то все у тебя гладко получается, – мотнул головой Лом. – Ну да ладно. Ты мне главное скажи… – Взломщик вопросительно глянул на кибера, но тот и глазом не повел, остался безучастным, хотя наверняка понял, что имеет в виду напарник. Лому пришлось спросить напрямую: – Что это за объект такой, ради которого мы собираемся рисковать своими задницами?

– Собираются. Нашими, – поправил Зан. – Мы лишь выполняем приказ.

– Ага, «мы», – невесело усмехнулся взломщик. – Это ты здорово сказал, я прям заслушался.

– Хорошо, я. А ты делаешь свою работу. За приличное вознаграждение.

– И все-таки, что за объект? Кому понадобилась эта древность?

– Даже если бы я знал, то сказать не имел бы права. Но я и не знаю. Задание у меня простое: проникнуть на объект и собрать о нем как можно больше сведений.

Глава 2

Проснулся Лом рано, в четыре. Поезд отправлялся в пять, а ходу до вокзала с Горы Умников от силы минут двадцать, так что вполне хватало времени на легкий перекус. Только есть совершенно не хотелось, и взломщик ограничился стаканом чая с вчерашней заваркой – стоит ли заваривать новый, если неизвестно, вернется ли он сегодня домой. И вообще – вернется ли когда-нибудь.

Машинально хлебая горячую безвкусную жижу, Лом пытался осознать, в какое дерьмо он умудрился вляпаться. Самовольно лезть в Помутнение – это все равно что совать голову в петлю. Только веревка может порваться, узел петли развязаться, а вот Помутнение никуда не денется точно. И ради чего все это? Как сказала вчера разумная железяка, «за приличное вознаграждение». Ага, как же! С каких это пор смерть стала вознаграждением? Ах, он имел в виду свободу, отпущение всех грехов!.. Что ж, смерть – это самая что ни на есть свобода от всего, а за грехи если и будут спрашивать, то совсем в других органах – в небесных, в существование которых взломщик не верил.

Вчера Лома поразило то, что после беседы кибер спокойно ушел, оставив его одного. Только сказал на прощание: «Поезд в пять, не опаздывай». Что это было? Безграничное доверие, вспыхнувшее вдруг к незнакомому, по сути, человеку? К тому же еще и преступнику, вору. Или же Зан и в самом деле великолепный психолог, видящий нутро Лома так же ясно, как он сам – начинку любой электроники?.. А что, если взять и на все забить? Пойти сейчас в полицию и сдаться. Или вообще ничего не делать – пусть сами приходят. Ах да, придут-то уже не из полиции… Ну и ладно. По крайней мере живым останешься. Или, узнав про объект, он подписал себе вчера смертный приговор? Но тогда его приведут в исполнение в любом случае. Даже если они с Заном все-таки вернутся, откуда не возвращаются… Ведь он будет знать об этом чертовом объекте еще больше! Да и вообще, о каком возвращении речь? Если вдруг он уцелеет, доберется до цели и взломает замки, то его прикончит сам же кибер. Это вполне логично и абсолютно в духе тех самых органов. Так что куда ни кинь – тебе «аминь». И что же делать? Может, все-таки сунуть голову в петлю? По крайней мере хоть мучиться меньше.

* * *

Выпуская под перрон клубы пара, паровоз пыхтел, будто сердился, что ему приходится ждать. Недовольным выглядел и Зан, стоявший с огромным рюкзаком за спиной возле двери первого вагона. На нем была все та же военизированная форма, что и при первой встрече, только на ногах теперь вместо ботинок красовались высокие, до блеска начищенные сапоги. Кибер просверлил взглядом неторопливо подошедшего Лома и буркнул:

– Уже без двух минут пять!

– Еще без двух пять, – уточнил взломщик. – И тебя с добрым утром.

Он был одет в похожую на воинский китель походную куртку защитного, как и у формы Зана, цвета, главным достоинством которой помимо прочности ткани было наличие множества карманов. Сапоги у него были тоже походные, на толстой подошве, с высокой, до середины голени, шнуровкой.

Кибер зашел в вагон. Лом сделал то же. Внутри было только пять человек. Оно и понятно, ехать так рано в Лапландию могло понадобиться немногим. Одна часть населения поселка трудилась на местной свиноферме, в теплицах и окрестных полях, другая ездила на заработки в Романов-на-Мурмане. Вот на обратном рейсе все три вагона будут забиты под завязку. И на вечернем в Лапландию – тоже. А сейчас – красота и комфорт, садись куда хочешь. Кстати, родился Лом как раз таки в Лапландии. Но еще когда он был совсем маленьким, отец перевез семью в Романов-на-Мурмане, нашел там приличную работу в рыболовецком порту и даже сумел купить крохотную квартирку. Через три года отец погиб в результате несчастного случая, но мать возвращаться в Лапландию не стала – работала к тому времени швеей, и ее заработка, пусть и едва-едва, хватало, чтобы прокормить себя и сына. Но семь лет назад умерла и она, Лом остался один.

Он выбрал место у окна, по ходу движения. Зан уселся напротив, опустив рядом с собой на скамью объемистый рюкзак. Едва устроились – раздался гудок, поезд дернулся, лязгнул межвагонными буферами, и перрон медленно пополз назад.

Лом, забыв о конечной цели поездки, с увлечением и почти детским азартом уставился в окно. Он путешествовал на поезде всего третий раз в жизни. До этого, еще в юности, они ездили с матерью в гости к родственникам в ту же Лапландию. Обе поездки запомнились накрепко, особенно первая. Ему было тогда лет двенадцать. И в ту пору железную дорогу не охраняли, как сейчас. Это теперь посты через каждые две-три версты[8 - Верста – дореволюционная мера длины в России, приблизительно 1,07 км.], а тогда… По пулемету на крыше каждого вагона, по три автоматчика на вагон, и все равно нет-нет, да случалась заварушка со стрельбой и потерями среди пассажиров. Вот и в тот раз: едва проехали Колу, крайние дома еще было видно, а по вагону зашлепали пули, разлетелись острыми брызгами стекла. Машинисту нет бы наддать, а он то ли с перепугу, то ли ранили его, но состав остановил. Резко дернуло, все попадали на пол… Кто стеклами порезался, кого пулей зацепило – кругом крики, стоны, кровища… Мать его сразу затолкала под скамью, сама легла рядом на пол. Стрельба не прекращается – лупят уже не только с улицы, но и автоматчики из вагона, и пулемет тарахтит с крыши. Интересно – жуть! Он все норовил высунуть из-под скамьи голову, а мать по ней – кулаками. И ругалась такими словами, которых он больше от нее ни разу не слыхивал. В общем, едва-едва тогда отбились. Это еще и пассажиры помогли, у кого с собой было оружие, а имелось оно тогда если не у каждого, то через одного. Погибли в тот раз человек десять, не считая мародеров-мутантов, что на поезд и напали. Труп одного он все же сумел увидать, когда прибывшая полиция устраняла последствия. Мутант, которого волокли за ноги к труповозке, выглядел до тошнотиков мерзко – едва и впрямь удалось сдержать рвоту. А ведь о том, что он и сам мутант, мысли в голову тогда не приходили. И хорошо, не то блеванул бы точно.

Мать после этого долго не решалась еще съездить в гости. Но когда через пару лет все же поехали, такого приключения, как в первый раз, испытать не удалось. Разве что на конечной станции пулеметчик отчего-то раздобрился и позволил ему забраться на крышу, потрогать пулемет.

А когда мать умерла, связь с родственниками сошла на нет, и нужда в поездках отпала.

* * *

Романов-на-Мурмане Лом знал как свои пять пальцев. Но из окна вагона он смотрелся по-другому, словно тот город, что видел давно и теперь узнавал заново. Кольский залив, вдоль которого шел поезд, казался узким серым языком, который высунуло суровое Баренцево море. Дразнилось? Или хотело слизнуть глупых никчемных людишек, ни во что не ставящих жизнь? Но почему тогда остановилось, замерло с высунутым языком? Наверное, люди оказались еще глупее, чем думало море, и оно попросту охренело. А людишки тут же воспользовались этим – начали сновать туда-сюда по его языку на дурацких скорлупках. Замерший возле причала проржавевший насквозь двухтрубный британский транспортник казался на их фоне настоящим корытом, чем он теперь, по сути, и являлся.

Единственную остановку поезд сделал в Коле. В вагон зашла угрюмая, с заспанным лицом женщина, села на скамью, прислонила к стене голову и продолжила прерванный сон. Лому вскоре пришлось последовать ее примеру: за окном начался дождь – сначала неуверенный, робкий, но быстро набравшийся смелости и превратившийся в ливень. А глазеть на сплошные серые струи – дело бессмысленное и откровенно глупое. Тем более шум дождя в сочетании с перестуком колес – обалденное снотворное.

Разбудил Лома кибер:

– Вставай, приехали.

– Куда? – ляпнул спросонья взломщик.

– Пока еще не в рай.

– Ты думаешь, наша конечная станция там? Меня гложут сомнения. Веришь?

Зан был уже с рюкзаком за плечами. Направившись к выходу, он бросил через плечо:

– Поторопись, они могут уйти.

– Кто? – поднялся со скамьи и, потянувшись, направился за кибером Лом.

– Машинист с кочегаром. Иначе уголь в топку придется кидать тебе.

– Почему не тебе?