Струнник

Оказавшись у Олиного подъезда, Андрей наконец опомнился. Помялся с ноги на ногу, посмотрел на часы. Без четверти четыре. Оленька могла еще спать после ночной смены. Да и вообще, он был у нее дома всего два раза, и то – один раз вместе со всеми, когда отмечали Олино поступление в институт, на заочное отделение, а второй раз и вообще по работе: просил выйти на смену вместо заболевшей коллеги.

Андрей смел перчаткой снег со скамейки, поднял воротник, закурил и сел. Загадал для себя так: если за то время, пока он выкурит сигарету, мимо пройдет больше женщин, чем мужчин, то он поднимется к Оленьке, ну а иначе пойдет восвояси.

Сначала из подъезда вышла толстая старуха в зеленом пальто, недобрым взглядом смерила Андрея и, переваливаясь, удалилась за угол дома. «Один – ноль!» – подумал Андрей. Проехал через двор парень в вишневой «девятке». «Это не в счет, – испугался Андрей. – Он проехал, а не прошел!»

Сигарета уже догорала, когда два первоклассника с рюкзаками-ранцами за спиной вприпрыжку пронеслись мимо. Начал плавиться фильтр. Женщин не было. Уповать на то, что мальчики пробежали, а не прошли было нелепо. И тут его осенило: «Мальчики! Это же не мужчины, а мальчики! Будет кто-нибудь спорить?» Андрей обвел взглядом двор. Никто не спорил.

Оля уже проснулась, но, видимо, совсем недавно – глазки еще были припухшими от сна. Казалось, она совсем не удивилась гостю.

– Проходи, – сказала она. – Ты что, сегодня в отгуле?

– Да нет, – внезапно севшим голосом ответил Андрей. – Шмаров отпустил пораньше.

– Чай будешь пить? Я как раз собиралась.

– Буду, спасибо.

Андрей смотрел на Оленьку, одетую в простенький халатик и домашние тапочки, без макияжа, с волосами, забранными сзади в пучок и стянутыми резинкой, и она показалась ему до того милой, близкой и родной, что у него сжалось сердце. Он называл такое состояние «щемячье-щенячьим». Ему действительно захотелось заскулить как щенку от умиления, завилять хвостиком и лизнуть Оленьку в щеку. Причем последнего хотелось больше всего.

Взяв чашку, Андрей заметил, что руки его предательски дрожат. Это смутило его еще больше. Чтобы как-то начать разговор, он неожиданно ляпнул:

– А я сегодня базу после тебя перебивал. Ты там ошиблась в одном коде…

– Как ошиблась? – покраснела Оля.

– Да вместо нулей «О» набила.

– Извини, Андрей, я не нарочно. Ты из-за этого и пришел? – Оленька посмотрела на него в упор. Щеки ее стали совсем пунцовыми, ресницы дрожали, казалось, еще чуть-чуть – и она заплачет.

– Да. То есть нет! Конечно же нет! – он еще больше растерялся и проклинал себя за неуклюжесть.

– Тогда зачем? – вдруг очень тихо, но серьезно спросила Оля.

– Потому что я люблю тебя, – так же тихо и серьезно ответил вдруг Андрей. В душе его что-то оборвалось от этого неожиданного признания, а в голове пронеслось: «Ну вот и все…» Он даже перестал от волнения видеть, что происходит вокруг, и встал со стула, чтобы уйти. Но зрение быстро вернулось к нему, и Андрей увидел рядом с собой огромные Олины глаза и почувствовал прикосновение к своим губам нежных Олиных губ.

Глава 2

Брюханков сидел на заднем сидении «Вольво» и смотрел в окно. Что-то в последнее время не складывалось, предчувствие было нехорошим. Зашебуршились конкуренты, нехорошие слухи откуда-то поползли… Да и внутри организации, чудится, тоже не все ладно.

Чутью своему Иван Владимирович привык доверять. Оно часто выручало его в годы лихой молодости, да и на зоне не раз спасало жизнь. Про зону Брюханков не любил вспоминать, сейчас эта строка биографии больше всего путала карты. Правда, известно о ней было немногим, но те немногие забывать об этом не собирались.

Тогда его знали больше под именем Шкворень, а сейчас подчиненные за глаза называли аббревиатурой БИВ. Это «погоняло» нравилось Брюханкову куда больше того, старого. Было в нем что-то напористо-злое, напоминающее звук выстрела и силу удара.

Внешне БИВ выглядел весьма респектабельно. Он развалился на сидении, закинув левую руку с массивным «Ролексом» за спинку и постукивая холеными тонкими пальцами с неброским внешне колечком по прохладной коже. Дорогое пальто было небрежно расстегнуто и под ним, несмотря на брюханковские пятьдесят с хвостиком лет, ничего не выпирало и не свешивалось. Иван Владимирович следил за собой.

Созданная Брюханковым десять лет назад организация носила громкое название «Звезда России». Сколоченная в основе своей из бандитских группировок области, она поначалу раздражала и не без причин пугала общественность. В народе стало популярным ее «сокращенное» название – «Звери».

Однако надо отдать должное Брюханкову: он сделал все, чтобы из пугала стать для простых людей символом защиты и справедливости. В этом был его главный расчет в далеко идущих планах на будущее.

Первым делом БИВ начал с дисциплины и внешнего вида членов организации. Темно-синяя форма «зверей» со стилизованной звездой на рукаве делала их в лице обывателей уже не бандитами, а носителями строгости и порядка. Отношения в организации стали практически военными. Все было направлено на беспрекословное подчинение уставу. За малейшие нарушения дисциплины следовали самые жестокие наказания.

Дела «Звезды» пошли в гору, когда во главу военизированного отряда Брюханков поставил бывшего майора МВД Старицкого. После увольнения из рядов милиции, тридцатилетний майор долго не мог найти себя в мирной жизни. Его, занявшегося от безысходности с группой бывших десантников мелким рэкетом, вовремя приметил Брюханков и привлек на «службу». Это было явной удачей. Очень скоро Александр Старицкий стал правой рукой БИВа.