Метель

– Гусарский подполковник Пьер Бурмин, естественно. Прошу любить и жаловать! – криво усмехнулся Петька, останавливаясь и невольно прислушиваясь к происходящему возле аналоя.

– Ой, как же у неё побелело лицо! Матушка моя заступница! Как бы ни померла часом! – жалостливо и испуганно воскликнула «служанка».

– Глубокий обморок! – подтвердил кто-то из мужчин. – Доктор обязательно нужен…. Да, вот, где же его взять? Придётся, наверное, скакать в Малоярославец…

Пётр, неуверенно потоптавшись у дверей, тихонько вздохнул и двинулся обратно, на ходу доставая из правого внутреннего кармашка ментика пузырёк с нашатырным спиртом. Не то, чтобы он поверил в «глубокий обморок» (актёрские навороченные штучки, понятное дело!), просто очень уж хотелось ещё раз заглянуть в те незабываемые синие глаза. До дрожи в коленях хотелось, до холодной испарины…

Невежливо растолкав в разные стороны «реконструкторов», Пётр склонился над девушкой, неподвижно сидящей на досчатом некрашеном полу, прислонясь спиной и затылком к тёмным брёвнам стены. Отвинтил с флакона крышечку, зубами, задержав дыхание, вытащил тугую резиновую пробку и поднёс пузырёк к веснушчатому носу-кнопке.

Опять – бесконечно мило и беззащитно – дрогнули длинные и невероятно пушистые ресницы, и вот перед ним снова они – незабываемо-прекрасные, лазорево-синие глаза-колодцы.

– Кто вы, милостивый государь? – чуть слышно прошептали карминные, изысканно очерченные губы.

– М-м-м! – беспомощно и смущённо замычал Петька.

– У вас во рту зажата какая-то круглая чёрная штука. Выньте её, пожалуйста, чтобы не мешала говорить, – добросердечно посоветовала девушка.

Он, благодарно помотав головой, разжал зубы, выплюнув «круглую чёрную штуку» на ладонь, вставил пробку – подрагивающими непослушными пальцами – в горлышко склянки, завинтил крышечку, и, убрав флакон в карман, вежливо представился:

– Гусарский подполковник Пьер Бурмин! Получается, что ваш, милая сударыня, законный муж – перед Богом и людьми. «Реконструированный» муж, понятное дело…

– Муж, как странно…, – задумчиво и чуть удивлённо протянула синеглазая барышня. – Муж…. А вот это ваше последнее длинное слово – на букву «р» – мне совершенно незнакомо, извините.

– Я очень рад нашей внезапной и неожиданной встрече, милая, э-э-э, Мария Гавриловна! – бестолково, но искренне заверил Петька. – И очень надеюсь на продолжения знакомства с вами…. Но сейчас вынужден откланяться. Извините, срочные и важные дела!

– Позвольте, милостивый государь! Как это – откланяться? Какие ещё такие дела? – решительно вмешался детина в партикулярном костюме. – Извольте подробнейшим образом объясниться в произошедшем! Сто тысяч чертей! Я вам не позволю…

– Отставить, корнет Дравин! – прикрикнул Пётр.

– Откуда вы меня знаете?

– Естественно, из книги. Как и всякий образованный человек, любящий классическую литературу…. Потом поговорим – более подробно и содержательно – в стационарном лагере. А сейчас я очень спешу. Видите ли, в этой дурацкой метели заблудились два человека…

– В-в-владимир заблудился? – начала заикаться девушка. – В-в-владимир Н-н-николаев?

– Ну, он-то найдётся скоро, не успеете даже соскучиться. Часа через два с половиной его приведёт молодой крестьянин, если, конечно же, я правильно помню текст великого русского классика…. Глеб Сергеевич Нефёдов и его…, м-м-м, невеста Ольга пропали бесследно. Их ведь здесь не было? Вот, видите! Пойду искать…

– Конечно, конечно, идите! – заволновалась Марья Гавриловна. – Нельзя бросать своих товарищей в беде…. Нельзя! Глеб Сергеевич Нефёдов? Это не тот ли, который пропал без вести под Аустерлицем? Я недавно читала о нём в толстой книге…

– Ну, можно и так сказать, – Пётр принялся нервно лохматить свои, и без того пышные усы-бакенбарды. – В строго определённом смысле, конечно…. Кстати, к Ненарадово надо поворачивать направо, или налево?

– Направо, безусловно.

– Ага, большущее спасибо! Господа и дамы, всех благ! А с вами, милая Марья Гавриловна я не прощаюсь. Мы, надеюсь, увидимся сегодня вечером в Ненарадово?

– Конечно же, обязательно, как вам будет угодно, – покорно прошелестел в ответ смущённый голосок. – Но, почему же, именно сегодняшним вечером? Вечеров – всяких и разных – на наш век хватит. Поверьте мне…

Выйдя из церкви, он, для чего-то трижды перекрестившись на маковку, украшенную скромным деревянным крестом, бодро зашагал направо. Конечно же, у литературных «реконструкторов» имелись сани с запряжёнными в них лошадьми. Но…. Во-первых, Пётр очень не любил – по поводу и без оного – стеснять незнакомых и малознакомых ему людей. Во-вторых, вдруг, Глеба и Ольгу сбило с ног сильным ветром, и их бесчувственные тела лежат на обочине дороги, слегка припорошённые октябрьским снежком? Маловероятно, но всё же…. Куда-то же они, в конце концов, подевались? Ведь, не улетели же, в самом-то деле, старательно махая орлиными крыльями? А на конной повозке запросто можно – с весёлым попутным ветерком – промчаться рядом и ничего не заметить…. В-третьих, много и старательно ходить пешком – очень полезно для здоровья. Особенно людям избыточно полным, то есть, откровенно говоря, не в меру жирноватым…. И, в-четвёртых, ему хотелось немного побыть в одиночестве: никуда не торопясь, подумать о прекрасных синих глазах Марии Гавриловны, наметить некие планы на будущее – относительно возможного завоевания её трепетного девичьего сердечка.

– Впрочем, какая она – «Мария Гавриловна»? – неуверенно бормотал Петька себе под нос. – «Мария Гавриловна» – это роль из литературной «реконструкции» пушкинской «Метели»…. Надо же было познакомиться с симпатичной девушкой, узнать её настоящее имя. Эх, что же это я такой туповатый и несообразительный?! Почему правильные и разумные решения всегда приходят в мою лохматую голову с хроническим опозданием? Никакого зла не хватает…

Метель опять окрасилась в непривычные сиренево-фиолетовые тона, снова став совершенно бесшумной. Он – в полной тишине, не обращая на очередную перемену театральных декораций никакого внимания – расслабленно брёл по просёлочной дороге и мысленно рассуждал о всяких важных разностях: о смысле своей бестолковой жизни, о редких любовных историях и интригах, которых – по сути – и не было, о призрачных и неверных перспективах на Будущее. Ну, и не забывал изредка посматривать на придорожную обочину. Вдруг – что….

Незаметно и ненавязчиво наступило пригожее зимнее утро, снег перестал сыпать, ветер почти стих. Серые облака трусливо и планомерно отступили к югу, обнажив ярко-голубое, наивно-бесстыжее небо. Из-за восточной линии горизонта неторопливо и рассеянно выбралось ленивое, неприлично белёсо-жёлтое октябрьское солнышко. Под воздействием его неярких лучей всё вокруг нестерпимо заблестело-засияло. Это крохотные кристаллики инея, незаметно для окружающих облепившего все выпуклые предметы, доходчиво объявили о своём существовании.

– Смотри-ка ты, а здесь снега совсем мало! – поделился Пётр своими наблюдениями с упитанными нежно-розовыми снегирями, беззаботно перепархивающими с ветки на ветку в густых придорожных кустах. – В этом Шадрино-Жадрино будет в пять-семь раз побольше…

Когда было пройдено порядка пяти с половиной километров, впереди послышался басовитый гул мотора и из-за ближайшего поворота показался белый микроавтобус.

Пётр поднял вверх руку, автомобиль послушно остановился, распахнулась шофёрская дверца, и на снег вылез-выпрыгнул пожилой шустрый мужичок – по всем внешним признакам – «фээсбешник» («кагэбэшник»?) в отставке.

– Приветствую вас, Великий Магистр Пьер! – без тени улыбки поздоровался мужичок. – Вы меня, конечно же, не помните? Я – Николай Николаевич, управляющий Глеба Сергеевича Нефёдова. В смысле, управляющий его поместьем «Ненарадово». Мы видались-знакомились ранней весной позапрошлого года на льду Чудского озера, когда ваш дружный коллектив «реконструировал» легендарное Ледовое Побоище…. Помните?

– Ну, да, помню! – искренне обрадовался Петька. – Вы же тогда меня спасли, то есть, вытащили из ледяной воды, когда я случайно провалился под неожиданно-треснувший лёд…. Спасибо вам, Николай Николаевич! Обязан по самый гроб жизни!

– Не стоит оно – таких жарких благодарностей. Право, господин Магистр, не стоит. Самая обыкновенная и насквозь рутинная работа. Должностные обязанности, так сказать…. Кстати, называйте меня просто – Николаичем…. А где Глеб Сергеевич?

– Они с Ольгой разве не появлялись в Ненарадове?

– Нет, не было. Вчера ещё ждали, но…. И их мобильные телефоны молчат. Вернее, всяческая телефонная связь – в Ненарадово и рядом с ним – отсутствует. Я уже начал волноваться…. Что-то случилось? Давай, Магистр, излагай! И, пожалуйста, без вежливых сантиментов и дурацкого «выканья», раз такое дело…

Пётр подробно рассказал «что случилось»: про то, как они глупо и бездарно заблудились – в паутинках дорог, отвороток и глубоких канав будущего газопровода, про красно-бурую палатку профессора-самогонщика, про полупьяную аварию, нежданную бесшумную метель и таинственное исчезновение – практически на ровном месте – Глеба и Ольги. А вот про «реконструкцию» венчания в деревенской бревенчатой церкви он не обмолвился ни единым словечком. Собственно, зачем? Ведь это не имело (вроде бы?) ни малейшего отношения к заблудившимся друзьям…

– Ай-яй-яй! – обеспокоенно покачал головой Николаич. – Это всё Ольга, не иначе. Опять, наверное, придумала очередную глупую и бесшабашную авантюру…. Я ей никогда полностью не доверял. Такая беспокойная и непутёвая особа – это что-то! И выпить любит, меры не зная…. Залезай, Магистр, в машину! Поедем, всё осмотрим на месте.

– А как же гости? – спросил Пётр. – Может, стоит и их привлечь к поискам? Хотя бы – поставить в известность?

– Какие гости? А, «реконструкторы»…. Ещё никого нет. Только завтра с раннего утра все начнут съезжаться – в соответствии с расписанием ваших костюмированных игр…

«Откуда же тогда в Жадрино-Шадрино появились литературные «реконструкторы»? Или они – сами по себе? В том смысле, что незнакомы с расписанием? А лошади, запряжённые в сани и возки? Арендовали в каком-нибудь другом поместье?», – удивился Петька, но ничего – по наитию – спрашивать не стал.

Перед его глазами промелькнула неприметная табличка – «Шадрино» (и, всё же, Шадрино, а не Жадрино!), микроавтобус резко повернул, и по обеим сторонам от просёлочной дороги обнаружились – вблизи и вдали – вполне современные домики и коттеджы: кирпичные, оштукатуренные, обитые вагонкой и декоративным сайдингом.

«Ничего не понимаю! Бред, бред, бред! Ещё полтора часа назад здесь не было ничего похожего. Не было, разрази меня громом! Я бы обязательно заметил…. Как такое можно не заметить?», – Пётр ошарашено завертел головой во все стороны и заторможено спросил:

– А где же…. Где же деревенская церковь?

– Церковь? – непонимающе переспросил Николаич. – Нет в Шадрино никакой церкви. Ближайшая – только в Жабино.

– Как же так? Я же сам, э-э-э…. Сам читал в толстой книге, что есть…

– Была когда-то, не спорю. Причём, какая-то приметная и чем-то там знаменитая. Только очень давно. Её снесли, если я не ошибаюсь, ещё в двадцатые-тридцатые годы прошлого века…. Мы сейчас будем проезжать мимо церковного фундамента. Если надо, то я могу и притормозить.

– Притормози, – согласно мотнул головой Пётр, отметив про себя, что и в Шадрино нигде не наблюдалось серьёзных зимних сугробов. Так, сущее баловство, мелочь…

Микроавтобус плавно затормозил около неприметного холмика, слегка припорошённого снегом.

– Пошли, полюбопытствуем? – предложил управляющий Нефёдова. – Раз уж, всё равно, остановились…