Кицунэ

Гостья покачала вправо-влево хвостом, словно требуя от меня заткнуться и не мешать. Прошла целых десять метров, а потом обо что-то стукнулась лбом. Я услышал сдавленный рык. Она попробовала ещё раз, но тонкие пальцы её упирались в невидимую глазу стену. Лисичка скорбно выдохнула, крайне эмоционально выругалась на японском и обернулась ко мне:

– Слушай, гайдзин, у тебя есть имя?

– Алексей Лепёхин. Можно спросить, а…

– Не нужно, для твоего разума это лишняя информация. Где та открытка, что ты вытащил из сумки?

Обернувшись, я указал взглядом на стол, видимо, лежит там же, где оставил. Девушка без улыбки обошла меня, деликатно придерживая подол пальчиками. Она вернулась в подсобку, взяла открытку со стола, удовлетворённо улыбнулась, чмокнула листок розовыми губками и едва ли не вприпрыжку отправилась на выход. На этот раз треснувшись лбом уже с разбега и приземлившись на пол пятой точкой! Такой круглой и упругой, что даже пару раз немного подпрыгнула, как мячик!

– Чэнг-чанг! Маццу! Ончи, ончи, ончи!!![1 - Чёрт побери! Задница, задница, задница!!! (яп.) – Здесь и далее примеч. авт.]

Кажется, даже мне было понятно, о чём речь.

– Помочь? – Я протянул ей руку.

– Отстань. – Госпожа Мияко-сан выпустила две струйки пара из носика, оттолкнув мою ладонь. Потом она повертела открытку и ахнула: – Подарок? Это я, что ли, подарок?!

– В смысле?

– Этот старый дурак Сакаи просто взял и подарил меня! И кому? Тебе?! Уродливому варвару, лохматому переростку с дурным запахом, поедателю жирных тортов! Да ещё и собственную подпись оставил! Почему от так со мной… за что… я не понимаю…

Ох, я так вообще ничего не понимал, но что же делать? Объяснять мне никто ничего не собирался, а нарочитое высокомерие и мало прикрытая грубость уже начинали несколько раздражать. Девушка была слишком красива, чтобы не восхищаться ею, но и молчать, когда тебе окончательно садятся на голову, тоже порой трудновато. К тому же кто бы говорил о дурном запахе, когда сама пахнет мокрой псиной…

– Что ты сказал? – уточнила она.

– Ничего.

– Неправда, ты подумал, что я пахну собачатиной?

– Мокрой псиной, – поправил я.

– Это запах лисицы, смертный, – прошипела Мияко-сан, и её разноцветные глаза сделались одинаково чёрными от ярости. – Ты когда-нибудь видел, как зверь выгрызает сердце у человека? А представляешь, на что способен оборотень или демон, нет? Тогда тебя ждёт сюр-при-и-из…

Я, честно говоря, до сих пор не особенно въехал, к чему ведёт эта странная девчонка, одетая, как самая упёртая косплейщица с Питер-комик-кона. Но костюм был нереально крутой, потому что ушки прижимались и вставали, а хвост вообще двигался так, словно был частью её тела. В её милом ротике сверкнули острые белые зубки, и в то же мгновение я почувствовал на собственной шее жар её дыхания, а потом…

– Мадзи?![2 - Это серьёзно? (яп.)] А если я попробую вот так?

Она клацнула зубками в считаных миллиметрах от моего носа. Раз, два, три… всё вхолостую.

– И собственно, что это было?

– Мо ий ё![3 - Проехали, всё! (яп.)] Забудь об этом, я даже укусить тебя нормально не могу. – Блондинка вновь уселась на стол, вперив в меня немигающий взгляд. – Что ты за человек, гайдзин Альёша-сан? Ты волшебник, маг, просветлённый монах в одеждах простолюдина?

– Я художник. Рисую всякие картинки для книг.

– Достойное занятие, быть может, ты и не так глуп, как кажешься на первый взгляд. Впрочем, и на второй, и на третий тоже. А что же такой великий мастер делает здесь?

– Подрабатываю ночным сторожем. – Как я уже говорил, мне часто трудно общаться с людьми, я становлюсь замкнутым и косноязычным, но неожиданная гостья умела настоять на своём.

– Что ж, раз уж волей Небес сейчас ты мой хозяин и господин, мне не уйти от тебя и не разорвать твою плоть, то позволь мне хотя бы узнать о тебе побольше. Какого ты рода, высок ли твой сан, кто твои уважаемые родители, кто был твоим учителем мастерства, где твой дом, почему ты так беден и почему до сих пор не женат? – Она заметила моё замешательство. – Ну, пожалуйста, расскажи, расскажи! Ну, ми-ми-ми!

Словно по волшебству блондинка с пушистыми ушками стала улыбчивей и обаятельней самого няш-мяшного прокурора Крыма. Отказать ей хоть в чём-либо казалось абсолютно невозможным. Я пытался, но кто бы мог перед ней устоять? Мияко засучила рукава, сама заново заварила свежий чай и, поставив передо мной чужую кружку, села напротив, выпятив грудь, подперев подбородок кулачками и заинтересованно хлопая длинными ресницами. Кажется, я начинал понимать, каким именно образом японское аниме сумело завоевать весь мир…

Мы проговорили всю ночь. По-моему, я рассказал ей всё, начиная с раннего детства и заканчивая учёбой в Московском полиграфическом институте, куда я поступил со второго раза благодаря армейским льготам. Хотя прослужил от звонка до звонка с кисточкой в гарнизоне Новороссийска, а автомат видел всего один раз на присяге.

О том, как не сумел зацепиться в столице, потому что никогда не умел заводить нужные связи и дружить с полезными людьми. Художник должен рисовать, а не рекламировать себя! Глупость, конечно, сейчас без саморекламы и правильного продвижения вообще никуда.

Не женат, потому что, обжёгшийся пару раз, старался поумнеть и в любых отношениях включать голову. И вообще, кто сказал, что одинокие люди непременно обязаны быть несчастливы? Мои родители бывшие педагоги на пенсии, они меня очень любят, я их тоже люблю, поэтому предпочитаю жить сам. В этом плане многие известные художники, музыканты и писатели начинали сторожами или кочегарами. Ничего оригинального, мне, к примеру, проще рисовать по ночам, отсыпаясь днём.

– Ты та-ко-ой интересный, Альёша-сан. – Девушка с хвостом зааплодировала мне, прыгая на одной ножке, искренне хохоча и даже вытирая выступающие слёзки. – Я так давно не видела людей! Они все очень забавные, но, к сожалению, хрупкие и всё время умирают. Печа-аль-ка-а…

Мне было легко с ней. Часам к четырём утра я вообще забыл о каких-то там комплексах, потому что даже не заметил, как уснул. Бодро встал по сигналу будильника в смартфоне в восемь утра, потому что уже в девять должны были прийти уборщица, две пенсионерки-смотрительницы, а к половине десятого и все остальные сотрудники.

Мне всегда удавалось уйти до прихода заведующего музеем. Он хороший человек, искренне увлечённый своим делом, но почему-то объявил музей храмом, считая, что стихи Хлебникова здесь обязаны любить и знать все! Даже ночной сторож.

Остров Хоккайдо, Япония

– Отец…

– Не волнуйтесь, я вижу её. Моя дочь в плену гайдзина, но, возможно, этот человек сумеет преподать ей те знания, какие она не освоила в родном доме.

– Но она ещё совсем маленькая и глупая. Люди могут обидеть её.

– Если обида ничему не учит, урок придётся повторить снова и снова.

…Когда я открыл глаза, никакой девушки-лисы из японского аниме в подсобке, разумеется, не было. Но и верить в то, что всё это был лишь красивый сон, не хотелось. Я даже успел сделать в блокноте пару набросков по памяти, хотя уловить смешливую и живую мимику госпожи Мияко-сан, наверное, было практически невозможно.

Открытку я забрал с собой, в конце концов, мне её подарили. Нет, конечно, можно предположить, что этот самый косоглазый профессор Сакаи, поднимая мою сумку, совершенно случайно выронил из нагрудного кармана открытку в стиле аниме. Но, с другой стороны, Мияко сказала, что там написано слово «подарок». Если человек заранее подписал, то, наверное, уж точно хотел кому-то подарить, а раз не указал имя получателя, то почему бы и не мне? В той же Японии это назвали бы волей Небес.

Поэтому открытку я отдавать не собирался, сунул её в нагрудный карман серого плаща. Когда вышел из музея, прикрыв за собой двери, на улице опять начинался дождь.

– Капает, мне холодно! Останови нам повозку.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Рядом со мной стояла та самая лиса. Её костюмчик не изменился и, конечно, мало подходил для поздней осени. Ушки поникли, хвост опустился.

– Ты как будто не рад меня видеть, Альёша-сан? Увы, я тоже не в восторге, но что делать? Меня тебе подарили, теперь я буду жить у тебя в мастерской. Мы, кицунэ, очень чистоплотные и аккуратные, так что я не доставлю больших хлопот. Если только не замёрзну и не за-бо-ле-ю!

Я автоматически достал сотовый, набрал службу такси, и, наверное, через пару минут рядом с нами остановилась белая «хонда». Центр города, утренние часы, свободных машин полно, а сто рублей в любой конец даже я иногда могу себе позволить.

– Девочку в детское кресло? – спросил водитель.

– Мне сто двадцать шесть лет, скоро второй хвост начну отращивать, – грозно возмутилась госпожа Мияко-сан, – вези нас домой, извозчик, и, если хочешь дожить до старости, не задавай больше глупых вопросов.

Мужчина обернулся ко мне с недоуменным взглядом. Я мысленно проклял милую лисичку, абсолютно не понимая, почему должен слушаться её, да ещё и позориться на людях, тихо пояснив:

– Кино снимают. Актриса из Москвы, никак из роли не выйдет. Видимо, выпила вчера.

– Я бы сказал, что ещё и накурилась, – понятливо кивнул таксист, плавно пуская машину вперёд.