Жонглёр

– Закон люди попирали во все времена. Паровая сила, может быть, слегка поджала, но не сломила корсаров. Пока пароходы не столь быстры, действуют по старинке: соберутся толпой под паруса, а потом налетают ватагой. Кто-нибудь да зацепится и втянет остальных. А дальше, как в прошлые века. Вот увидите, со временем и их настигнет прогресс. Поставят машины на суда небольшого водоизмещения и опять пойдут на абордаж.

– Этот век исчезнет через какие-то считанные дни.

– Все ждут какого-то чудовищного перелома на рубеже веков, – уверенно сказал Смит, – но его не будет. Никто не сойдёт, ничего не разверзнется. По крайней мере по заказу какого-нибудь кликуши или кликуш. Если и произойдёт что-то ужасное, то своим чередом. Перелом будет в другом – континенты станут ближе, ездить станем быстрее. Освоим воздух и будем больше и злее убивать себе подобных.

– Вы мрачный тип.

– Не мрачный, а реалистичный.

И разговор снова вернулся к спортивной теме, которую оба очень любили обсуждать.

На следующее утро гримаса боли исказила лицо Артура после первого же упражнения, но он смолчал, прикусил губу и продолжил занятия. «Не имеет практического применения?» – злорадствовал Леонид. Англичанин в этот раз был немногословен, а после обеда надолго исчез в своей каюте. И появился незадолго до ужина. Фирсанов хотел съязвить, но прикусил язык.

Утром третьего дня Артур стал пунцовым, а крылья носа побелели. На осторожное предложение Лёни прекратить занятие, коротко отрицательно мотнул головой. За обедом ложку держал с трудом, а потом в шезлонге на палубе с видимым усилием чиркал спичкой. «Это тебе за бесконечные расспросы», – в последний раз позлорадствовал Фирсанов. Сноб получил по носу – и довольно.

Через неделю пунцовость исчезла, а на десятый день, сцепивши пальцы своих рук за спиной, Уинстон удивлено воскликнул.

– Я так никогда не умел! Браво, Лео!

– Если не бросите, то скоро будете делать то, о чём даже не мечтали.

– Я хочу так же подтягиваться и ходить на руках.

– Вы убедились в первых сдвигах, теперь всё в ваших руках.

Смит принялся внимательно изучать свои кисти и трогать намечающиеся мозоли.

– А почему не Индию вы с вашим отцом выбрали в качестве рынка? – неожиданно Артур вернулся к старой теме.

– Далеко и малопонятно. Да и нам ли тягаться с английскими купцами?

– Ну, сейчас вы тоже не на соседнею улицу идёте, – употребив морской термин, заметил Уинстон.

– Все-таки манера мышления европейцев нам ближе, чем индусов. И пока не известно, чем кончится мой вояж. Может, мы это всё в убыток занесём?

– Отец может быть, а вот вы с вашим литературно-поэтическим взглядом вряд ли. Хотите один добрый совет?

– Безусловно.

– Ищите клиентуру по нашу сторону.

– Почему?

– Рано или поздно мы добьёмся своего, переломим хребет сопротивлению, а тогда ваши покупатели, и не только, обратят внимание, кому вы сбывали свои кирки и топоры. Если это на самом деле будут топоры и кирки.

– Совет выглядит как угроза, Артур, – усмехнулся Фирсанов.

– Не становитесь параноиком, Лео! Главное, чтобы вы не попали в какую-нибудь историю. Вы стали мне слишком симпатичны. Буры не слишком далеко ушли от своих черномазых рабов. Они пользуются благами нашей цивилизации, которой нужна золотая и алмазная кровь. Им она априори не нужна, ввиду их закоренелой узколобости, а нам – принадлежит по праву.

– Остров так далёк от Африки!

– Мы избавим их от дикости и принесём плоды настоящего прогресса. Всё совершенство и ценности западной цивилизации!

– Как в Индии? – поинтересовался Лёня.

– А почему бы и нет? Мы империя и должны иметь прочную основу. Ну, как гражданин другой империи вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Ваш император тоже объединяет множество народов, несёт им свет мира в буквальном смысле слова.

– Артур, мы вбираем народы, оставляя неприкосновенной их самобытность, а потом шаг за шагом подтягиваем, не ломая хребтов.

– Так и мы тоже!

– Индейцы обеих Америк уже почти исчезли с лица земли. Афганцев, персов и многочисленные народы Индии, как, например, сикхов, ждёт та же участь. Если не произойдёт чего-нибудь экстраординарного.

– Постойте! Индейцы благополучно живут в резервациях.

– Клочок земли вместо целого континента? – опечалился Фирсанов. – Манхеттен, купленный за ящик виски? Обман или честная торговля?

– Это разумная плата за прогресс.

– А не кажется ли вам, Артур, что цена непомерно раздута? Некоторые колонизируемые народы добились гораздо больших успехов в тонкостях познания окружающего мира, нежели европейская цивилизация. Имеют более интересное и многоуровневое культурное пространство.

– Кто именно?

– У индейцев – легенды о Гайавате и циклопические города, у персов – легенда о Гильгамеше и Вавилон, у индусов – Махабхарата и их система летоисчисления. Познания в архитектуре, астрономии, математике и географии и других областях знаний поражают. Они знали и делали многие вещи, когда Европа только-только осваивала дубинку и наряды из шкур.

– У всего свой расцвет. Сейчас наше время. А для сына купца скобяных товаров вы слишком широко образованы. Даже на европейской цирковой арене таких знаний не нахватаешься.

– Подозреваете, что я незаконнорождённый потомок царской династии? Наследник тайных знаний какого-нибудь масонского ордена или ложи? – с улыбкой спросил Леонид.

– Подозрения, конечно, оскорбляют, но тут… Поражает изобилие направлений и объём знаний… – засмущался Артур.

– Все проще. Всё много проще. Люблю всегда узнавать что-то новое. Не любопытствовать, а узнавать. Учиться не зазорно, а вот быть неучем – даже очень.

– Опять же новый парадокс! – воскликнул Смит.

– Иногда мне кажется, что самым важным для западной цивилизации является стяжательство. Редко – честным трудом, чаще обманом или разбоем. Вашей иконой является бальзаковский Гобсек.

– Понял! – даже вскочил Артур. – А вы, часом, не марксист?

– Марксист? Я?! – опешил Лёня.

– Очень похожи.

– Если честно, я вообще с трудом выношу политику и стараюсь держаться от неё подальше. Последовательная цепь компромиссов редко выводит на светлый путь.