Три сказки о Городе Теней, и одна – о прекрасной принцессе

Диаметр воронки составлял, наверное, футов тридцать, а глубина – не меньше двенадцати. Варвар вспомнил, что ночью, когда ему попалось на пути три или четыре подобных, но более крупных, ям, он просто обошёл их, держась подальше, и не придав их виду и существованию особого значения.

Хвала Крому, что он поступил так!

Существо, обитавшее на дне, наверное, улавливало малейшие колебания песчаной почвы, и по ним точно определяло, где находится добыча. Внезапно из самого центра воронки в Конана ударила могучая струя песка. Если бы он продолжал стоять на кромке воронки, тут бы ему и конец!

Но к счастью, варвар уже двигался назад, чтобы не сползти в предательскую глубину песчаной ловушки, думая, с какой стороны лучше обойти странное образование. Поэтому струя задела его лишь краем. Но всё равно сбила с ног!

Полуослепленный, Конан инстинктивно откатился подальше от края.

И вовремя! Гигантская щетинистая лапа уже шарила на том месте, где он только что стоял.

Решив, что не до жиру, быть бы живу, киммериец со всей возможной скоростью, вначале на четвереньках, а затем и поднявшись на ноги, что было сил рванулся от ловушки прочь, даже не оглядываясь! И лишь отбежав шагов за пятьдесят, рискнул, кинув взгляд через плечо, замедлить бег, а затем и остановиться совсем.

Ну и вулкан он разбудил! Разъярённое неудачей, чернолапое существо било фонтанами песка во все стороны, два членистых, покрытых крупными – не то волосками, не то – щетинками, щупальца, с ужасающей силой ударяя по кромке воронки, ощупывали пространство за добрый десяток шагов от ямы с той стороны, где он только что был.

Но выбираться на поверхность и преследовать Конана проклятая тварь, судя по всему, не собиралась. Как и ругаться по поводу своей неудачи – над пустыней всё так же нависала почти абсолютная, если не считать шороха ветра и песка, тишина.

Успокоившись, варвар хмыкнул.

Муравьиный лев!

Как же он сразу не догадался, что это – ловушки личинок муравьиного льва! Наверное, этому помешали их воистину невероятные размеры. Впрочем, они вполне под стать самим муравьям. Вот почему те не очень-то забегали за добычей вглубь пустыни!

Что ж. Всё в природе взаимосвязано. Найдётся охотник и на охотника.

Но здесь – вряд ли в одной природе дело. Кто-то, скорее всего, неспроста, сотворил целый заповедник гигантских насекомых. Как и воссоздал древних тварей для леса.

Для охраны границ?

Скорее всего, именно так. Непохоже, что противника, способного на такое да ещё в таких масштабах, будет легко и просто одолеть. Но ведь киммериец на лёгкость и не рассчитывал.

Ничего, как бы силён и хитёр не был этот очередной чародей, настанет и для него час расплаты. Смертный час. И стражники и охранники, как звериного, так и человеческого облика, не смогут защитить его от Конана!

Он думал об этом спокойно, сознавая свою силу и способности. Враг силён? Он будет сильнее! Враг коварен и хитёр? Он – коварней и хитрее! Он – Конан-киммериец!

Ну а пока, похоже, надо опасаться гигантских пауков, скорпионов, ос, комаров, шмелей, сороконожек, жуков-скарабеев, и прочих покрытых хитином созданий из отвратительно многообразного отряда многолапых. Конан поёжился. Почему он так не любит всех этих милых и незлобливых тварюшек?

Наверное потому, что это у них взаимно. И обычно – это они первыми начинали кусаться.

Вряд ли теперь ему поможет верёвка из овечьей шерсти, которую он каждый вечер раскладывал вокруг места ночёвки – как научили его бывалые обитатели пустынь и степей, туареги, предохранявшиеся таким способом от фаланг и скорпионов. Ладно, поживём – увидим.

По крайней мере, пожаловаться на скуку и однообразие он не может. Хотя, конечно, было бы приятно перекинуться хоть с кем-нибудь парой слов… Но нет – так нет.

Не обращая больше внимания на злобного льва, наконец, разочарованно хлопнувшего по песку обеими клешнями особенно сердито, и скрывшегося в своей западне, Конан отхлебнул воды, и двинулся дальше. По сторонам он теперь старался глядеть ещё внимательней, ворочая головой буквально через каждые десять шагов.

Однако, хотя однажды он действительно видел вдали какое-то огромное низко летящее насекомое, скрыться от которого ему помог очередной бархан, (К сожалению – или, вернее, к счастью! – оно было слишком далеко, чтобы определить, кто это!) больше с ним ничего опасного не случилось за весь утомительно-монотонный переход через огромную пустыню.

Однообразие её «красот» и нестерпимый, заставляющий даже его тренированные и закалённые глаза щуриться, блеск от мириадов крохотных граней очень скоро сидели у него в печёнках, и варвар решил проблему по-своему.

Теперь он сменил ритм движения: шёл ночами, в относительной прохладе, освещаемый неверным мерцанием огромных восточных звёзд и народившейся луной, а отдыхал и отсыпался днём, втыкая в песок меч, и закрепляя на нём и вырубленных из кустов шестах, как подобие тента от нестерпимого зноя, своё одеяло из шкур, и бывшие чулки.

Передвигался по сыпучему песку Конан ровным размеренным шагом, не напрягаясь. И только опытный путешественник мог бы сказать, что этот, обманчиво спокойный шаг, по скорости на самом деле мало уступит продвижению всадника, едущего по ровной, утоптанной дороге.

Действительно, как бы компенсируя бурные события в тёмном лесу и на его границе, пустыня не баловала варвара разнообразием ощущений и впечатлений. Вредоносных и злобных созданий больше не встречалось. (Мелкие чёрные жуки, брызгавшие в его сторону вонючей жидкостью из брюшка, и затем поспешно удиравшие при его приближении, явно в счёт не шли. Как и крохотные ящерицы, обитавшие обычно под корнями кустов верблюжьей колючки и саксаула. Эти просто хлопали на него хитрущими глазками с вертикальной щелью зрачка.)

Что же до людей, то только на пятый день ему встретились их следы. Но, к сожалению, следы остались от давно умерших, или просто покинувших свой, сейчас заброшенный, город.

Да, здесь был целый город.

Когда-то, судя по полузанесённому беспощадными песчаными наносами, каналу, здесь не ощущалось недостатка в воде. Но так было очень давно: по-крайней мере, несколько веков назад. Варвар не увидел ни одной крыши – сгнившие перекрытия давно рухнули вовнутрь, создавая странную иллюзию беззащитности всего сущего перед неумолимым временем. И хоть дождей здесь не бывало, глинобитные стены сверху пообвалились, и выглядели сильно попорченными песчинками, всё время несомыми неугомонным ветром.

Полупустые оболочки никому не нужных теперь величественных зданий в центре, в отличии от домов бедноты у окраин, сохранились получше, но и они не служили больше никому. Так же, как не радовали больше ничей глаз и прекрасные настенные фрески и мозаичные полы, украшавшие некоторые строения внутри.

Раса, населявшая эти места, судя по изображениям, походила внешностью на туранцев или иранистанцев: смуглые, невысокие, с раскосыми глазами – да и белая удобная одежда наподобии хеджабов – у женщин, и простых балахонов – у мужчин, выдавала жителей жаркого климата.

Они тоже охотились, трудились, воевали, пировали, торговали. Все эти, такие нелепые среди всеобщего запустения, следы когда-то бурлившей жизни и суеты, столь характерные для больших государств и их городов в период расцвета, показались Конану теперь такими жалкими и ничтожными! Особенно – на фоне торжества необъятного моря песка, угрюмыми неумолимыми волнами подступавшего к мощной когда-то, а сейчас – полуобвалившейся наружной стене, и вихрями носившегося по полузасыпанным улочкам.

Конечно, варвару и раньше неоднократно случалось бывать в давно заброшенных, или полуразрушенных войнами, городах. Но здесь…

Он почесал затылок: неужели вот это – тот самый, легендарный, Город Теней?

И чем же таким «неотразимым» эти руины смогут его заманить?!

Чушь собачья. Городом Теней здесь на пахнет. Просто – ещё один сдавшийся на милость стихии город, жители которого устали бороться с ежедневным упорным натиском пустыни, и, плюнув, и побросав жилища, откочевали в более гостеприимную местность!

Дворец Правителя не поразил. Конан обошёл его буквально за несколько минут весь – ни фрески, ни выложенные мозаикой бассейны внутри комнат, его не впечатлили: видал и пороскошней! Зато вот лестница, начинавшаяся за троном того, кто здесь правил, и ведущая вниз, варвара заинтересовала.

Жаль только, что она оказалась тоже до половины засыпана вездесущим песком.

Копать, или стремиться во что бы то ни стало побывать в незнакомых подземельях, Конан не собирался. Зато подумал, что в соседнем, широком и просторном зале, служившим, очевидно, для заседаний Дивана, очень даже неплохо можно переночевать.

Когда со скудным ужином было покончено, он лёг на свою подстилку, повернулся на спину. Обратил взгляд вверх. Вот уж чего не отнять у Восточного неба – так это его загадочности и красоты! И звёзды-то здесь кажутся словно ярче, и словно – больше их. И мигают как-то совсем уж загадочно и с хитрецой: словно приглашают разгадать их древние загадки!..

Он не заметил, как уснул.

А он точно – уснул. Потому что разбудил его плачь.

Но откуда здесь могут быть живые, да ещё плачущие, люди?!

Бесшумной смертоносной кошкой Конан двинулся на звуки, сжимая в одной руке верный меч, другой поправляя перекосившуюся во время сна набедренную повязку.

Плакала женщина. (Ну, кто бы сомневался! Во всех ловушках и западнях Конану, неизменным оставалось одно: наживка! Мужчину лучше всего ловить на… Да, женщину.)

Она сидела на непонятно откуда взявшемся троне. Да и зал повелителя города оказался почему-то покрытым крышей! Киммериец не без удивления отметил, что видно всё внутри стало гораздо хуже: свет звёзд уже не проникал беспрепятственно во дворец.

Понимая, что деваться некуда, и «комедия» будет всё равно разыграна, раз уж появился он – живой зритель, Конан не торопясь и уже не скрываясь, подошёл. Он не боялся: хотели бы убить – убили бы во время сна. А здесь, вероятнее всего, от него опять чего-нибудь потребуют. Как услугу за сохранённую жизнь.

– Приветствую тебя, о печальная незнакомка. – Конан заговорил на иранистанском, так как фрески сказали ему о близости этого народа к этой расе, – Поведай мне, в чём твоё горе? Могу ли я, Конан из Киммерии, как-то помочь тебе?