Под игом чудовища

Да что же это за!..

Марат тряхнул головой. Прислонился к одному из столбов башни, поддерживавшим крышу – странно, но все четыре столба сохранились.

Почему же твари не кинулись на него, и не прикончили?! Он-то отлично сознавал, что в таком состоянии, когда всё вокруг качается и плывёт, и ноги так и норовят подогнуться, немного навоевал бы!..

Может, всё дело в том, что у него закончились стрелы? Или в том, что он замер?

Проклятье! До него вдруг дошло!!!

Ведь они – нюхали! А он – весь в крови убитых им и не им монстров!

Следовательно, он и пахнет – не как человек, а как монстр!

Но почему они руководствуются при выборе врага не зрением, как делают все нормальные существа из ныне живущих, а обонянием?! Может, так сделал их Хозяин, когда посчитал, что человек может замаскироваться, и спрятаться за кирасу и стальной шлем – и не узнаешь?! А вот запах…

Запах человека скрыть не удастся – что бы ты с ним не делал!

Так что получается – хорошо, что он измазан в чёртовой тварьей крови, словно свинья – в грязи!

С этой немудрёной мыслью он и позволил ногам подкоситься, и телу – упасть снова на помост. И понял, что теперь можно и потерять сознание.

Он в безопасности.

Покои леди Маргарет Рашель отличались удобством расположения – окна обеих комнат, что спальни, что будуара, выходили прямо на южную сторону замка. Это давало и отличный обзор, и тепло – даже в лютые зимние морозы солнце нагревало чёрную поверхность толстых каменных стен так, что это становилось ощутимо. Иногда леди даже казалось, что чудовищных размеров камин, что располагался в разделяющей её комнаты стене, чтоб нагревать их обе, даёт тепла меньше, чем исходит к вечеру от наружной стены. А ведь редкий зимний день в этом самом камине не сгорало чуть не полдерева…

Сидя перед старинным трюмо с почерневшим деревом столика и полок, и потускневшим от времени зеркалом, леди Рашель расчёсывала густые и шелковистые (Не зря же она каждое утро мыла их в настое ромашки!) волосы. То, что они огненно-рыжего цвета, ей нравилось. Потому что это отлично гармонировало с изумрудно-зелёным цветом её глаз. Она отлично помнила, как на праздновании её пяти лет отец, лорд Яппет, сказал на ушко матери, думая что за шумом праздничного застолья Маргарет не расслышит:

– Мать! Кого мы выродили? Она же влюбит в себя всех окрестных придурков!

И действительно, через какое-то время она уже отлично понимала, что отец оказался прав – обычно после первой же встречи, поглядев в её действительно ясные и большие глаза редко какой из юных (Да и не очень!) рыцарей не заливался густой краской, и не терял на какое-то время способности связно выражаться.

Ах, молодость, молодость… Повезло лорду Рашель – его удостоили чести получить её руку. Что же до сердца… Это мать настояла, чтоб она проигнорировала то, что душа совсем не лежит к тридцатипятилетнему ветерану постоянных войн с врагами Тарсии, с безобразным шрамом поперёк правой щеки. И с суровым взором орла и чуть сутулой спиной – словно он не был аристократом в девятнадцатом поколении, а зарабатывал перетаскиванием мешков на пристани, как обычный простолюдин-разнорабочий.

Поэтому тот факт, что и после пяти лет брака она всё ещё испытывала к своему мужу вовсе не те чувства, что полагались бы в счастливом браке, а только уважение и настороженность, не позволил ей слишком уж расстраиваться его смерти в очередном бою очередной кампании. Она отлично понимала, что это – прямой долг и обязанность всех боеспособных лордов: быть профессиональными воинами и командирами. И защищать родную страну. А ещё она отлично понимала, что о том, что она не испытывает к мужу пламенной любви, известно не только самому мужу, но и всем окружающим, включая простых смердов из принадлежащих лорду Рашель деревень. Но сейчас, спустя почти два года после его смерти, она отлично осознавала, что отец и мать настояли на их браке не зря: лорд Рашель действительно ввёл её в Высший свет, поскольку попасть просто так в состав королевского Двора провинциальной баронессе, будь она хоть трижды раскрасавица, нереально.

И вот она – на вершине.

Потому что дальше, будем честны хотя бы с самой собой – забираться по «карьерной» лестнице просто некуда: она в свои двадцать девять – фаворитка короля.

Нет, не то, чтобы леди Маргарет никогда не думала о том, чтоб стать и полноправной королевой – ведь леди Наина, после родов последнего, шестого, ребёнка, который умер почти сразу после родов, выглядит, словно бледная тень самой себя – прежней. Похудела, осунулась. Хотя – стан горделиво выпрямлен, и лицо поражает правильностью и красотой черт. Но на всех пирах, устраиваемых его Величеством его супруга сидит с отрешённым видом – словно всё происходящее вокруг, пышные красноречивые тосты, песни-похвалы её красоте и плодовитости от менестрелей, и обращаемые на неё иногда недоумённые взгляды придворных её никоим образом не касаются. И иногда кажется, что она вот-вот… Если выразиться в духе отца Маргарет, который не любил и не признавал этикета, высокопарных словесных реверансов, и прочих тонкостей стиля общения аристократов, и называл вещи своими именами – вот-вот пошлёт всех куда подальше, простыми и доходчивыми словами, и просто отправится к себе в покои – отсыпаться.

Однако леди Рашель отлично понимала, что у неё недостаточно союзников, да и просто – доброжелателей, чтоб ещё и поспособствовать ускорению процесса отдаления королевы от её официальной роли, и воцарению там себя, любимой…

А главное, что удерживало Маргарет от хоть какой-нибудь работы в этом направлении – отличное понимание того, что требовать с неё его Величество, если решится придать их отношениям официальный статус, будет только одного. Но – главного. Для продолжения славной династии Рюген.

Наследника.

Но вот родить…

Лорд Рашель в своё время озаботился – выписывал лекарей, причём самых лучших, и из Лории, столицы Парассии, где, по слухам, тем удалось продлить жизнь короля Хлодвига до девяноста четырёх лет, и из Церна, где лекаря могли сделать плодовитой и пятидесятилетнюю старуху, и…

И – ничего.

Не смогла она понести, хотя лорд Рашель, нужно отдать ему должное, прилагал к этому все усилия, почти каждую ночь, когда бывал дома. А не находился в очередном походе, или на очередной охоте.

Но добился он только одного: леди Рашель освоила и научилась получать удовольствие во всех вариантах «взаиморасположения», которые они перепробовали в попытках обеспечить это самое зачатие, и легко могла некими действиями придать лорду и его уставшему красноголовому воину живость и твёрдость. В исполнении.

Наконец, спустя уже три года брака, лекарь из далёкого Эзенгарда, в отличии от своих предшественников долго и тщательно осматривавший её обнажённое тело не только снаружи, но и раздвинув с помощью странных инструментов те сокровенные части её организма, которые мог и имел право рассмотреть только законный супруг, сказал лорду Рашель то, что не решались сказать его многочисленные предшественники:

– Боюсь, милорд, что не смогу подарить вам надежду. Весь мой опыт говорит о том, что понести леди Рашель не сможет. У неё нет самого важного для этого чуда, органа. – наклонившись к уху лорда, лекарь прошептал это слово ему на ухо. Но Маргарет и сама догадалась.

Нет у неё матки.

В древности такую болезнь врачи Предтеч называли мутацией.

А сейчас – просто уродством. Врождённым. С которым уже ничего сделать невозможно – это раньше, говорят, древние медики могли чуть ли не искусственно оплодотворить женщину. Или даже вырастить младенца вообще – без тела матери!

Но слухам и домыслам об этом уже лет триста никто не верил, и они ходили, особенно среди простого люда, в виде легенд и сказок… Не слишком правдоподобных. Что не мешало детишкам хлопать широко раскрытыми глазами, разевать рты, и восторгаться.

В дверь вежливо постучали. Маргарет, поймавшая себя на том, что невидящим взглядом уже несколько минут смотрит в окно, на начинающиеся в паре миль густые заповедные леса Дуссерской равнины, вскинулась:

– Лейла!

Камеристка, она же по совместительству и главная служанка, и наперсница, и няня, переехавшая с Маргарет вначале из замка отца, где она её растила и пестовала хозяйку с полутора лет, к мужу, а затем – и в замок короля, с тяжким вздохом поднялась с табурета, где она ждала распоряжений хозяйки, штопая свою ночную сорочку. Прошла к двери:

– Иду, иду… Кого это там принесло…

Принесло доверенную фрейлину королевы, леди Ханну Осберг.

– Могу ли я видеть леди Рашель? – её чуть надтреснутый гнусящий в нос голос узнать было вовсе не трудно. Вот уж не заморачивалась находящаяся в летах особа работой над тем, чтоб придать внешности – привлекательности, а голосу – медоточивости.

– Разумеется, миледи. – Маргарет быстро поднявшись, вышла в приёмную, отлично осознавая, что вряд ли это – визит вежливости. И, скорее всего, от неё что-то нужно именно королеве. Поскольку она отлично знает, что его Величество отбыл, а с ним – и вся армия. (Кроме, разумеется, гарнизона крепости, где остались королевские отпрыски и Двор.) А, следовательно, оттягивать или скрываться под предлогом болезни, или того, что ещё не встала, нет смысла. Отлично весь замок знает, что она встала. И где провела ночь.

– Доброго дня, миледи.

– Доброго дня, миледи. Чем обязана?

– Моя госпожа, её Величество, – вредная старуха не упустила случая выделить тоном эти слова! – королева Наина, просила спросить вас, не смогли бы вы, миледи, выбрать время и возможность… Посетить её. – глаза снулой рыбы на густо запудренном, чтоб, очевидно, не возиться с макияжем, лице, моргнули. – Прямо сейчас.

– Безусловно. – леди Рашель удержалась от того, чтоб нахмурить чело, но подумала, что румянец мог всё равно выступить на щеках и шее, – Передайте её Величеству леди Наине Рюген мои самые искренние заверения в моей нижайшей покорности, и сообщите, что я прибуду, как только смогу привести себя и свою причёску в надлежащий вид.

– Великолепно. – ни голос пожилой женщины, ни её взгляд не выразили удовлетворения от того, что стрела явно попала в цель, и презренная интриганка-выскочка отлично осознаёт своё подлинное место в иерархии династии Рюген. – Я немедленно передам её Величеству полученное от вас любезное согласие.

Дверь за сухопарой дамой в старинном кринолине закрылась, и леди Рашель подумала, что, собственно говоря, следы возраста видны у той лишь на лице. А фигурой она запросто даст фору самой стройной и изящной молодой фрейлине её Величества – хотя возможно, конечно, что тут вносит свой вклад и перетянутый корсет.

По коридору затопали уверенные неторопливые шаги – а молодец старушка. Осанки и хватки не потеряла. Наверняка подкралась на цыпочках, и ещё минут двадцать предварительно подслушивала у двери – не проболтается ли о чём новая фаворитка своей доверенной служанке. Ну и леди Маргарет Рашель не вчера родилась. Кое-чему научила мать, а кое-чему – и муж. Лорд Рашель.

Услышать, как она разговаривает с Лейлой не смог бы и шпион, стоящий в двух шагах. Потому что они больше использовали знаки-буквы: языком глухонемых Маргарет овладела в пять лет, поскольку часть горничных и поваров были из деревни, где эта болезнь почему-то скосила чуть ли не всё население. Но вот готовили они великолепно, да и работали не ленясь.