Под игом чудовищ. Возмездие

Но не на поля в их великолепной изумрудной зелени любовался сейчас лорд Дилени, а на длинную вереницу всадников, пехоты и телег обоза, неторопливо двигающихся мимо него, леди Евы, и капитана Хьюстона, расположившихся на верхушке небольшого холма в четверти мили от дороги. Лорд Дилени не считал, и не наблюдал за «дисциплиной» – знал, что в этом плане вполне может положиться на своих офицеров, которых просто забрал из своего старого гарнизона в Милдреде, соответственно повысив в звании, и укомплектовав бывшую пехотную дивизию генерала Жореса ещё парой батальонов новобранцев. Хотя оставил её под началом лорда Расмуссена – тот, по словам леди Евы, вполне мог справиться с командованием пехотинцами.

Нет, лорд просто хотел подумать, а заодно и посмотреть – на сколько растянется колонна. И не создаст ли это проблем в случае возможного нападения с флангов.

Леди Ева пожала плечами:

– Не создаст. Я же – с тобой. И не дремлю. А ещё должна тебе указать, что раньше надо было думать про маркитанток!

Лорд Дилени, сердито нахмурившийся, так как сам приказал ещё неделю назад отправить весь разношёрстный караван с торговцами, артистами, и девушками древнейшей профессии назад в Дробант, чтоб не помешали выступлению, ответил:

– Ты же, вроде, согласилась с тем, что во время похода они будут только путаться под ногами!

– Артисты, торговцы и прочие сутенёры – да. Будут мешать. А вот шлюхи – нет. Они очень даже скрасили бы твоим людям серые и скучные будни похода. Да и потом – когда мы обложили бы Аутлетт.

– Ну и как же нам исправить ситуацию? Ведь стоит только послать обоз или просто коней за девицами лёгкого поведения, как тут же к ним присоединятся и все остальные паразиты-прихлебатели?

– Обоз посылать не надо. (Хотя мне понравилась картина лежащих штабелями в телегах этих самых девиц – ты это здорово сыронизировал!) Пошли сейчас, пока отдалились не более чем на пару миль от Эксельсиора, своего вестового в замок. С твоим приказом: отправить за шлюхами Дробанта сто десять оставшихся в конюшнях лошадей. Ты же всё равно велел на этих лошадях привезти новый запас стрел, когда их изготовят в кузницах Клауда, и овёс? Ну так вот: их изготовили. И я вижу посыльного с этим известием, который уже в двадцати милях от Эксельсиора! А уж разместиться на конях, везущих столь лёгкую и необъёмистую поклажу, будет нетрудно!

– Погоди-ка… Предполагалось, что на этих конях прибудут из казарм Дробанта и подготовленные молодые солдаты!

– Правильно. И что? Думаешь, кто-то из них откажется, чтоб за его спиной сидела красивая, вожделённо сопящая, упирающаяся мягкими большими и тёплыми сиськами ему в спину, легко доступная и податливая женщина?!

Лорд Дилени вспыхнул – ему опять отправили в мозг картину, как эти самые означенные прелести вполне конкретной женщины упираются в его спину…

Леди Ева дёрнула точёным плечиком:

– Проблема не в том, что коням будет тяжело – не будет им тяжело. Здоровые и сильные у нас в армии кони. И не в том, что пополнение не сможет доставить женщин. А только в том, чтоб не погрузить «некачественных» проституток: то есть – старых, некрасивых, и склочных. И не дать увязаться за ними, вот именно – остальным прихлебателям. Поэтому сделаем так. Я сейчас отдам тебе список. Уж я озаботилась изучить, кто из наших профессионалок реально здоров и востребован! А ты озадачишь этого бедолагу – то есть твоего с подозрением на нас косящегося (И не без оснований!) капитана. Он лично должен возглавить эту маленькую экспедицию, и проследить, чтоб стрелы – погрузили и как следует приторочили, солдат на коней – посадили, и означенных в списке женщин им, в смысле – солдатам, за спину затолкали. Со всем их нехитрым скарбом. А все посторонние и лишние люди остались там, в столице. А дополнительный овёс – в Дробанте. Обойдёмся мы без него, с собой взяли вполне достаточно.

Дорога много времени не займёт – сейчас сухо и тепло. В Эксельсиоре все они, включая коней, переночуют и поедят. А послезавтра догонят основной обоз. И куча половозрелых кобелей возрадуется! И их боевой дух поднимется буквально до небес!

– Хм-м… Весьма впечатляет. В-смысле, впечатляет твоя грамотность в плане планирования – извини за тавтологию. Не могу не напомнить, что кое-кто только пару месяцев назад говорил, что хочет от всей этой скучной рутины откосить…

– Извини, милый. Я это не только для солдат делаю. А и для тебя. Чтоб тебе, как единственному, взявшему с собой в поход женщину, не завидовали, и не шушукались за спиной! Что, мол, пользуешься начальственным положением, чего лорд Говард себе никогда не позволял!

– Но ведь основная причина, по которой ты здесь – это!..

– Да, верно. Для «обеспечения дальней разведки». Но большая часть твоих подчинённых этого не осознаёт. Потому что не видела меня в действии, как люди лорда Бориса и твой старый полк. И сплетни и дрязги непременно возникли бы. Месяца через полтора-два. Когда добрались бы, и приступили к осаде.

– Пожалуй, ты права. И как это я…

– Э-э, милый, не бери в голову. Твоя задача ведь состояла в основном – в материальном обеспечении, и снабжении, и укомплектовании, и всём таком прочем. А я, в силу «специфики», вижу при этом, чего бы людям хотелось.

– Чёрт возьми. Значение таких способностей и советов тоже трудно переоценить. И если мы с тобой не сможем поднять чёртово хозяйство и экономику нашей Говардии на более высокий, чем был у лорда Хлодгара, уровень, я съем свою шляпу!

– Не искушай меня! Уж больно хочется посмотреть, как ты будешь давиться вельветом!

– Свинья ты, хоть и божественно красивая.

– Нет, милый. Я у тебя – лапочка. И золотце. За что тебе спасибо. Меня так называла только мать. Для остальных сволочей, там, в прогорклом и промозглом бункере, я была только – дырка на ножках. Предмет сексуальных вожделений и утех!

Лорд Дилени подумал, что вот так, почти случайно, и узнаёшь какие-то факты про прошлое своей законной (Их обвенчал специально прибывший для этого два месяца назад из епархии, епископ. После этого спешно отбывший туда, откуда прибыл.) супруги. Но он никогда её ни о чём не расспрашивал – видел и чувствовал, что это ей неприятно.

– Верно, милый. Ничего хорошего в моём детстве я не видела. Почти. Ну, как и ты – в твоём. Так что лучше не будем бередить старые шрамы на сердце, а озадачь-ка ты твоего милашку-капитана! (Он так забавно хмурится и сопит себе в усы!) Он уже и так чует, что речь о нём. И сейчас ему навесят и хлопот, и работы.

Дилени сглотнул. Потом оглядел ещё раз её статную фигуру, отлично, словно влитая, сидевшую в мужском седле. Её не могли испортить ни мужской стандартный камзол, ни форменные штаны, ни тяжёлые армейские сапоги. Он представил, как она выглядит без всего этого, то есть – словно древняя воительница-амазонка голышом на прекрасном коне, и что он хотел бы сделать с ней, когда они поужинают, и останутся в своей штабной палатке одни… Волна обжигающего тепла прокатилась по всему телу.

Но дело – прежде всего.

– Капитан Хьюстон!

– Да, милорд?

– Новый приказ Главнокомандующего. Исполнение возлагаю на вас лично!..

«Как ни странно, обнаружил я и у себя, любимого, недостатки.

Очевидно, это издержки всё-таки возраста – ведь мозгу-то моему, вернее – разуму – шестьдесят девять! И мыслит он совершенно не так, как положено мыслить в тридцатилетнем возрасте – столько сейчас этому телу по факту физически. И приоритеты другие, и циничности – куда больше, и людей – кажется, что вижу почти насквозь, стоит им сказать хотя бы слово. Ну, или даже не сказать, а просто посмотреть: на что-то, на кого-то, или даже на то, как они реагируют на то, что нищий оборванец спёр яблоко с прилавка…

Опыт? Наблюдательность? Нет, не только. Но вот с желаниями…

В частности, непреодолимо тянет что-то меморабельное снова записать – чтоб оставить после себя, стало быть, на случай, когда (Тьфу-тьфу!) начну-таки постепенно утрачивать ясные воспоминания о том, что было… Что, вероятней всего, неизбежно перед физическим концом. А ведь сознанием-то, разумом – я отлично понимаю, что отдалился теперь этот неприятный момент лет этак на тридцать-сорок, и спешить, вроде, некуда. Но поскольку заняться сейчас, когда наша доблестная армия почти в полном составе – а именно три с половиной тысячи реально мотивированных и горящих желанием разнести сволоча Хлодгара в мелкие дребезги и втоптать их в прах, мстя за те беды, что принёс в почти каждую семью, архаровцев – двинулась в поход, нечем, можно и попотакать своим гнусненьким желаньицам и подсознанию. Вот: очередной экскурс в моё бурное прошлое.

Девушку эту я приметил на ежегодной осенней ярмарке. Продавала она морковь, прямо из старой телеги с полусгнившей ходовой частью, рассыхающимися колёсами, и посеревшими от времени и дождей дрынами каркаса и тентом навеса – как только этот рыдван умудрился доехать до столицы нашей провинции, Любека-на-Эйвоне. Подошёл тогда спокойно, прикинулся лохом, спросил, сколько она хочет за всю телегу… А она, на свою беду, оказалась приколисткой – подняла меня на смех, прилюдно и громко, да так, что в меня тыкали пальцами и обзывались все окружавшие её товарки. И покупатели. И обзывались обидно: меня в этом городке почти не знают, поскольку посещаю редко. С другой стороны, чего же мне ещё было ждать – одет-то я был как банальный горожанин среднего (или чуть меньшего) достатка. А благородное происхождение – оно ведь на морде не написано.

Ну, я назад в толпу благополучно затесался, но успел заметить пожилого мужчину, с напряжённым опасением смотревшего в мою сторону, оказывается, перебиравшего и сортировавшего эту самую морковь с задней стороны их телеги: не иначе – папаша. Вот и славно: мне проблемы с мужем и детьми, оставшимися бы после смерти моей юмористки сиротами, не нужны. Да и соседи этой склочницы наверняка будут счастливы: похоже, практика склок-скандалов у неё очень даже. Впечатляющая.

Поэтому выставил одного из своих посыльных-разведчиков у ворот ярмарочной площади, да спокойно пошёл к себе на постоялый двор, где мы с моими молодцами разместились. Пообедали, отдохнули. Кусок бараньей ноги и жбан пива и разведчику послали: не голодать же ему, и не скучать на посту!

Вечером, уже стемнело, прибегает этот хлопец. Сообщает: так и так, до конца не распродали, хоть цену к концу и снизили чуть не вдвое, но выехали через южные ворота. Отлично. Дорога в этом направлении длинная. До ближайшего села миль семь. Успеем даже выпить ещё по кружке пива на дорожку.

Мы так и сделали. А поскольку я не люблю брать с собой лишних, или ленивых людей, на сборы ушло минуты три. После чего отправились мы в погоню. Если можно так назвать продвижение неторопливой рысью в почти кромешной тьме. Но дорожное полотно, освобождённое тележными колёсами и лошадиными копытами от травы и верхнего слоя почвы, и похожего, скорее, на две параллельные длинные пыльные ямы, видно в свете звёзд отлично. Они куда светлее окружающей целины. Трудно сбиться.

Телегу, уже с натянутым тентом, нагнали милях в трёх от городских стен. Кричу:

– Стой!

Мужик, сидящий на месте возницы, и так был напуган дальше некуда: ещё бы! Топот копыт коней приближающихся всадников слышно издалека. А ночью по дорогам ездят или королевские вестники, (Ну, те движутся поодиночке!) или грабители. И прочие весёлые люди, норовящие или жестоко пошутить, изнасиловав женщин… Или просто поубивать мужиков, изнасиловать женщин, а потом поубивать и их. Реквизировав у путников ценное добро в виде телеги, коня, и того, что окажется в телеге.

Так что остановил своего коня этот бедолага. Попытавшись, правда, достать из-за сиденья лук и стрелу. Но тут уже спешившийся и незаметно подобравшийся сзади справа (Гундарссон – с другой стороны, на подстраховке! Уж мои-то своё дело знают!) Поль быстро его утихомирил, просто отобрав оружие, и ткнув паршивца под рёбра своим увесистым кулаком – а кулаки у лейтенанта моей личной гвардии – только гвозди забивать! Мужик ойкнул, потом согнулся и зашипел, застонал. Коза, которая до этого тише мышки сидела в телеге, под тентом, попыталась воспользоваться этим звуком, чтоб потихоньку свалить в темноте, спрыгнув сзади.

Не на таких напала. Знаем мы все эти увёртки, уловки, и «хитрые» придумки!

Солер и Колеус быстро справились с ней, и упаковали, словно клушу. А поскольку опыта им, повторюсь, не занимать – она даже не смогла их покусать. И после этого осталось всего-навсего связать крестьянина, забросить внутрь его же телеги, да развернуть её к моему замку на ближайшем перекрёстке. Вот Колеус, Солер и Вондрак этим занялись, а мы с остальными погрузили связанную даму с кляпом во рту и мешком на голове ко мне на коня, и отправились туда же верхом. Так и быстрей, и удобней.

Доехали к рассвету: всего за каких-то пять часов. Поскольку уже не торопились: незачем коней заставлять зря потеть. Да, я теперь предпочитаю искать девушек для «развлечений» на стороне, потому что рачительный хозяин не должен подрывать экономику своей вотчины, лишая её здоровых и работоспособных рабов. И рабынь.

Дама за время путешествия буквально извертелась, пытаясь то соскользнуть с луки седла, то развязаться, то просто стащить мешок с головы, ерзая о бок коня, вытолкнуть языком кляп, и цапнуть кого-нибудь: не меня, так коня! А уж как выразительно мычала и рычала! Во дворе замка мне помогли сгрузить её довольно тяжёлое тело, и сразу понесли куда положено: в мой подвал. Уж мои-то холуи – самые вышколенные холуи в Тарсии. Да и во всём Семиречьи. Вот что значит – дисциплина. Ну, и хорошее знание того наказания, которое ждёт нарушителей и нерадивых!

Даму мою привязывал сам. Мои лишь придерживали её руки так, чтоб мне не приходилось особо напрягаться. Ноги пока оставили висеть свободно. (Ну, не обошлось, конечно, без попыток попинать меня, противного! Ха-ха. Не на такого напала – держался в стороне.) А вот гвозди ей я забивать пока не стал – первый день я стараюсь обходиться без лишнего кровопускания. И вот она готова. Руки растянуты на кресте горизонтально в стороны, их мышцы напряжены под весом её тела, изо рта вырываются заглушённые кляпом ругательства и крики.