Да здравствует Герберт Уэллс!
Значит, нужно успеть поубивать их всех до этого момента…
Вот и смотрю на них в свою оптику.
Идут, гады. И даже не бегут уже, а спокойно так движутся, пешком. Словно на прогулке. Видать, уверены. Что миномётчики справились с задачей. И сопротивляться уже некому.
А погодите. Сейчас я вам…
Вынимаю ту обойму, из которой использовал два патрона, кладу в карман. Вставляю целую – с пятью. Стреляю я быстро. Вот и проверим. Насколько быстро.
Удивляюсь своим мыслям: нет даже ни малейших колебаний, или сомнений, типа, что передо мной живые люди. И у каждого – тоже, типа, семья, дом. Работа.
Ваша работа сейчас, твари профессиональные, когда вы нагло впёрлись на нашу землю, одураченные Геббельсовской пропагандой – убить нас, нас всех. Мужиков. А женщин наших – вывезти к себе. В качестве бесплатных рабынь. И игрушек для удовлетворения вашей кобелиной похоти!
И заселить нашу освободившуюся землю своими …раными колонистами!
Так не бывать же этому! Плевать на гул в голове, и круги перед глазами!
Устанавливаю прицельную планку на сто метров…
На выстрел уходит меньше секунды, поэтому когда пять скалящихся, ковыряющих в зубах травинами, и переговаривающихся между собой бугаёв падают, так и не успев ничего понять, мордами вниз, в пыль, для остальных это настоящий шок! Они на мгновение ошарашено замирают. Но затем снова кидаются наземь. Но двигаются теперь уже вперёд! Хотя, конечно, не как на параде, и не перебежками, а ползком – по пластунски.
Видать, начальство приказало добить оставшихся в живых русских, и захватить упрямо сопротивляющуюся высоту любой ценой!
Ну-ну.
Пока они ползут, время у меня есть. Хватаю винтовку, обоймы, так же, на четвереньках, двигаюсь к тому месту, откуда слышал команды.
Чёрт. Убит тот, кто раздавал их. Вижу я лежащего на спине молоденького худого младшего лейтенанта, в форме явно не по размеру, и во лбу у него огромная кровавая дыра – неровная, значит, осколок от мины. Поражают меня его устремлённые в Вечность и широко открытые голубые глаза. И такая в них ненависть… Уважаю. Но глаза бедолаге прикрыл – сил нет смотреть в них.
Ползу дальше по нашей траншее. Проклятье!
Нет больше ни пулемётчика, ни пулемёта! На их месте большая воронка, и вокруг снова – куски и части. Тела и пулемёта. Бедняга Ивушкин – не мог даже его головы найти. А от старинного «Максима» остался только искорёженный тубус ствола…
Вот я и остался один. Да ещё и контуженный.
Высовываюсь из-за бруствера. Ползут, гады. Не встают – уважают. Боятся.
Но до них уже не больше шестидесяти-семидесяти шагов.
Перезаряжаю. Стреляю теперь, переставив прицельную планку на минимум – на пятьдесят метров. И их дохленькие каски моим пулям – не препятствие! Пуля у Мосинской – мощная. Да ещё на таком расстоянии…
Обойма. Ещё пятеро «ползунов» замирают на месте. Оставшиеся десять вскакивают во весь рост, и бегут ко мне, вихляясь, словно зайцы, и на полной скорости – видать, поняли, (Ну, или кто-то приказал – я всё равно ничего не слышу!) что я остался один!
Вскакиваю – так целиться удобней. Стреляю теперь стоя, и приложив винтовку к плечу. В четверых попал, в одного промазал. Зацепило и меня: чувствую ожог, как будто от раскалённого гвоздя, меня отбрасывает назад, и левая рука вдруг падает вдоль тела бессильной плетью… Ощущаю, как по плечу расползается горячее и мокрое пятно: моя кровь!
Прячусь за бруствер, заставляю онемевшую руку снова двигаться: перезарядить!
Последняя обойма. Гадов – шесть.
А, да! У меня же ещё в кармане – три патрона!..
Снова вскакиваю на ноги, когда фрицы подбегают уже на десять шагов.
С такого расстояния не промахнёшься!
А сволочи настолько были уверены, что убили меня, что даже не позаботились перезарядить свои с…аные «шмайссеры». (Хотя отлично знаю я, что эти автоматы называются на самом деле МП – 40…) И вот лицом к лицу со мной остаётся один. Но крупный и наглый. Видит, что я – мелкий, и сейчас безоружный, и нарочито неторопливо направляется ко мне. Демонстративно неторопливо и небрежно закинув за спину свой автомат. И вынув здоровенный нож. Которым играет так, чтоб зайчик бил мне в глаз.
Рукопашная?
Не-ет, без одной-то руки, да ещё контуженный, я сейчас немного навоюю. Даже со всеми моими навыками. И мне – не до игры в «благородство». Мне нужно…
Просто закончить работу. И завершить задание.
То есть – убить всех!
Достаю, ухмыляясь, (А, скорее, как наверняка кажется ему, скалясь, как загнанная в угол крыса!) неполную обойму из кармана. Вставляю, передёргиваю затвор правой – она функционирует пока исправно (Тьфу-тьфу!).
Вижу, как выражение лица у гада меняется, но он не сдаётся: первым кидает в меня свой чёртов нож!
Уворачиваюсь с трудом, (Тело плохо и медленно откликается на команды!) но уверенно: профи же!.. На тренировках я и от стрелы из лука уворачивался. А на «миссиях» – и от болас, и от стрел, и от томагавков, и от копий… Правда, не контуженный.
А поскольку злобно щерящийся гад уже в пяти шагах, мне не до шуток: стреляю прямо ему в центр груди! Не сделав ни единого движения, он падает навзничь.
Немец не уворачивался. И на лице врага ни капли страха или сожаления: только звериная злость, и гнев. Оттого, что кто-то оказался искусней его.
В работе.
То есть – в ежедневном систематическом убийстве себе подобных…
И, похоже, ему такая работа нравилась. Хотя я где-то слышал, что кадровые военные, то есть – не СС, а простые, армейские, солдаты и офицеры, Гитлера не жаловали. Однако воевать «на всю катушку» это им не мешало.
«Профессиональные» же «Кшатрии», мать их!..
С другой стороны – чем я-то лучше?..
Тем, что в этой «миссии» воевал за «правое дело»?.. Или…
Или всё это так специально организовано, чтоб я помимо обучения боевым навыкам, ещё и усваивал основные «моральные ценности»?!.. И уважал павших за Родину?
Не успеваю предаться сомнениям как следует. Потому что гул в голове вдруг усиливается, круги перед глазами застилают всё поле зрения, а ноги подкашиваются… И вот уже к моим глазам несётся поверхность кровавой лужи на дне окопа!..
И – всё.
Чернота.
Очнулся на татами.
Лицо упирается в пахнущую пылью и шершавую поверхность неопределённого серого цвета. Вокруг слышу привычные, и сейчас до дрожи приятные голоса: наши! Собираюсь с силами, и переворачиваюсь на бок, а затем и на спину. Даже не помню, когда сдёрнул с лица визиоочки… С наслаждением ощущаю, что рука снова подчиняется командам, и в голове не гудит. О-о-х… Повезло сегодня. «Пост-эффектов» нету.
Тренер спрашивает:
– Боец Ривкат. С вами всё в порядке? Идти можете?
Становлюсь на четвереньки – чёрт возьми! А трудно устоять даже в таком положении: качает, словно я на палубе судёнышка в штормящем океане!
Тренер опускается возле меня на колени, даёт нюхнуть из флакончика без этикетки.
Ф-фу!!!
Чёртов нашатырный спирт ни с чем и без этикетки не перепутаешь!
Но мне реально – полегчало.
С подавленным в последний момент стоном встаю. Спрашиваю:
– А на четвёртый?
– Не сегодня, боец. Занятия окончены, время.
– Понял, тренер.
– Отлично. А сейчас – в душ, и домой.
– Есть, в душ и домой.
В душе сегодня привычно тихо. А, вернее, даже тише обычного. Ребята даже не переглядываются. Смотрят в пол, и в стороны. Видать, каждому досталось что-то вроде того же, что и мне. Не из придуманного искусственного Мира. А «из жизни»…
А что же это такое «из жизни» досталось сегодня мне?
Об этом и думаю всю дорогу до дома, привычно пялясь в экранчик монитора в вагоне метро. Но абсолютно не видя, что там происходит.
Нет, умом-то я отлично понимаю, что патриотическая кампания, начатая российскими СМИ, и кинематографом ещё двадцать с чем-то там лет назад, такими фильмами, как «Т-34», «Мы из будущего», «Штурмовик ИЛ-2», и прочими, имеет целью воспитание подрастающего, а сейчас уже подросшего поколения как раз в духе этого самого патриотизма. А то и правда – надоело осознавать, что только американская мораль, и их представления о правде жизни и справедливости – истинны. А все остальные нации и просто – люди – или слишком тупы, чтоб разделять их чувства и ценности, или вообще – враги. И нужно срочно «приобщить» их к демократии и американским ценностям и традициям. Пусть даже и насильно. Например, разбомбив, как несчастных югославов. Или афганцев. Или Сирийцев. Или…
Да примеров тех, кого они пытались и пытаются «приобщить», и заставить проникнуться – десятки наций и народов. По всему миру. Воздействуют они всеми возможными путями и на сознание народов, и Правительства всех стран, просто окружающих Россию. А сейчас – и Индию, и Китай. Или, проще говоря, стран, объявленных политологами США «агрессорами» в отношении чёртовых США. Таким они открыто вредят. И физически и экономически. Достаточно вспомнить хотя бы тот же старинный коронавирус…
Всё это я отлично понимаю. Как понимаю и то, что никакой «фильм», даже снятый самым расчудесным режиссёром, и с самыми невероятными спецэффектами, Хоть в пять, хоть в пятьдесят пять – «Дэ», не заменит того, что сегодня пережил я.
Именно – пережил.
Потому что, чтоб мне провалиться сквозь пол вагона, – ну до дрожи всё, что показывает Машина – достоверно! Эффект «присутствия» – как мне иногда кажется, намного, намного полнее, чем у самой реальности… Серой и пыльной. Банальной. Скучной.
Впрочем, сегодня-то нам никому точно скучно не было! Особенно у Макдунальдса. А уж насколько не было скучно Елене Викторовне и её холуям!.. Тому, холёному, и тем, борзым, с дубинами… Небось, подумают в следующий раз – на того ли «работодателя» они пашут! И пахать ли на него же и дальше. Или просто… Уволиться. От греха подальше. Всё целее будут их драгоценные шкуры!
Думы мои снова закольцовываются, и возвращаются к одному и тому же.
Понимаю я, что вот и подошло время «активных» действий нашего Братства.
И если и сваливать к такой-то матери из него – то вот оно: самое время!..
Но не собираюсь я сваливать – в этом-то всё и дело!!!
Очень потому что мне понравилось сегодняшнее боевое задание. Наша акция.
Приятно было ощущать и чёткую проработку всех деталей, и всех наших действий. И подготовку всех документов, в плане всяких там Уставов да разрешений… Чувствовать, что у тебя прикрыта задница в плане официального Законодательства – это совсем не то, что набить морды неорганизованным китаёзам, да сжечь их подвальчики…
И никуда бегать и скрываться, когда всё подготовлено, как положено, не надо!
Хотя…
Вот в связи с моей сегодняшней миссией на третьем Уровне уже пришли мне в голову определённые опасения. Например, что если прикажут мне занять позицию где-нибудь на крыше, или в арендованной квартире, да расстрелять из СВД несанкционированный митинг всяких там трансгендеров, или голубых, или фриков, не вызовет такое дело у меня внутреннего протеста или отторжения этой идеи. Никакого!
Расстреляю за милую душу! И даже, если нужно будет – не резиновыми пулями!
Потому что все эти навязанные через Сеть, да и не-Сеть, нашим «толерантным» баранам пропагандой с запада «ценности» – ничуть не лучше того же фашизма! Потому что точно так же рассчитаны они – на зачистку нашей территории! От коренного населения. Потому чтосами эти «категории» и «объединения» иметь потомство не могут.
Да и хорошо! Потому что страшно подумать, как они воспитают даже взятых из детдомов приёмных детей…
И мысли такие у меня не вчера появились. Хотя, конечно, осознаю я, что не сам до них додумался. Но – полностью разделяю!!!
И я уверен, что и большинство наших, и даже Влад и Цезарь, теперь, воочию познакомившись с «официальными» методами работы нашего Братства, и тем врагом, против которого направлены наши «акции», уже не помышляют отказываться. От участия.
Зачем?!
Ведь мы как раз всю жизнь именно о таком и мечтали!!!
Указать наглым иностранным торгашам их место!
Загнать распоясавшихся феминисток, педиков, и разных там «сменивших пол» – в подполье. Глухое. Чтоб, как при коммунистах – носа не смели высунуть!
И не подавали отвратительнейших примеров тем, у кого ещё нет твёрдого хребта. Характера. Воли. Мировоззрения.
Детям и подросткам, то есть.
И пусть я и осознаю, что мыслю и пафосно, и «общечеловечно», и банально, но…
Но сидеть и равнодушно смотреть, подобно баранам-геймерам, ничего не желающим видеть, кроме своего пуза и планшета с приложениями, как наше официальное Правительство про…ирает страну и подрастающее поколение – не по мне!
И пусть я отлично понимаю, что я – просто орудие в руках каких-то мощных закулисных спец.структур – на…рать!
Главное, что эти структуры – за нашу Родину!
И против врагов.
И пока нам по пути – я весь в распоряжении этих самых структур!
И тренера.
А там – посмотрим…
3. «Казёл!»
Задание на сегодня я получил чёткое. И простое.
Хотя назвать его лёгким язык не повернётся.
Но тщательную разведку, «изучение обстоятельств, и характера объекта», и всю необходимую подготовку проделали за меня. Те же хорошие и добросовестные люди, которые подсуетились со всем этим «обеспечением» и в случае с нашей «акции» против чёртова Макдунальдса. То есть – мне остаётся только исполнить завершающий этап работы, девяносто девять процентов которой уже сделали. Сыграть в этом шоу, без накладок и «экспромтиков», свою роль. А именно – подсадной утки.
И уж не сомневайтесь – я не подкачаю!
Все эти мысли мирно проносятся в голове, пока подхожу к шикарной «Ламборджини», которую мой «клиент» поставил аккурат посреди проезжей части. А вернее – пешеходной зоны. На Арбате. Нагло презрев существующее законодательство, порядок, и распоряжения: что мэра, что арбатской Администрации.
Туристы и пешеходы проходят мимо тачки, пялясь, а некоторые из «наших», те, кто пошустрее и понаглее, даже фоткаются на её фоне – спорим на что угодно, потом выставят в инстаграмм, ютиюб, и прочие соцсети: дескать, зацените, какой я крутой: прикатил на Ламбо на Арбат, (Ну, или мой хахаль прикатил!) да ещё и не боюсь за последствия.
Правда, вот чтоб найти владельца, и указать ему на абсолютную незаконность нахождения здесь его тачки, местная официальная власть в виде двух полицейских, застрявших, и, похоже, навечно, в дальнем конце этого самого Арбата, не делает ничего. Если, конечно, за действия не считать того факта, что старательно прячутся эти стражи Закона от людских взоров в одной из последних лавочек – это я, такой дотошный и «наблюдательный» засёк их там, когда проходил мимо.
Да и правильно: кому ж хочется портить отношения с папочкой …раного мажора!
А папочка у него – не так, чтобы особо заметная, но – шишка. Глава администрации Белого Дома, как он себя обычно именует при знакомстве с нужными и важными людьми. Но на самом деле он глава – не совсем Правительства. А – кадров и матчасти.
То есть, должность у него, которую раньше называли «Комендант здания».
Поскольку сынуля сейчас торчит у своих корешей-художников в отлично мне известном магазинчике, и не выйдет, пока не бухнёт с ними, и не получит положенную ему от «крышевания» доляну, могу спокойно приступать. Одет я неприметно: на лице у меня очки в железной тонкой оправе, галстучек, как у учащегося какого-нибудь колледжа, и остальные шмотки под стать: чёрные брючки. Белая рубашечка. Словом, интиллигентный и мирный вид. И того, что собираюсь сделать, явно никто из присутствующих вокруг зевак от такого скромного, низкорослого и щуплого очкарика не ждёт.
Вот и достаю из кармана отлично отточенный толстый гвоздь, примерно с мою ладонь длинной, и этак спокойно царапаю на правой дверце: «Казёл!».
Нет, я, разумеется, знаю, что это слово пишется «козёл», но сто пудов даю за то, что и все граждане, мирно проходящие, или, как сейчас, в о…уении застывшие перед тачкой, пялясь во все глаза на чётко выделяющуюся на красной краске надпись и на меня, как и сам хозяин, увидав её, отлично меня поймут. А чтоб сомнений не оставалось, перехожу на ту сторону шикарного авто, и корябаю на другой дверце: «Пи…арас!».
Некоторые из особо смелых столпившихся туристов и наших, прохожих, начинают фотографировать и снимать онлайн, и меня и надписи. А пара вышедших из своих лавчонок местных продавцов – хлопать в ладоши, улыбаться, словно я им деньги подарил, и тыкать пальцами. (Культура, мать их!..)
Ещё бы им не радоваться: достал их наверняка этот сопляк со своими понтами и вы…боном! Но, понятное дело, на открытую конфронтацию идти никто из этих самых продавцов, дорогу к которым перекрывает крутая тачка, не хочет. И правильно.
Найти сейчас в столице отлично оплачиваемую, престижную, и непыльную работу ох как трудно! Так что к активным действиям против тачки и её распоясавшегося владельца вряд ли кто возжелает перейти. А вот позлословить и вволю посмеяться, видя похабные надписи на супердорогом покрытии – это пожалуйста! Это – все смелые.
Подхожу к Ламбо и спереди. Жаль, конечно, уродовать такую красоту: я всегда реально восхищался и дизайном с совершенными стремительными формами, и окраской с блестящим лаком, и мудростью проектировщиков: прошло пятьдесят (!) лет, а ну вот ничего в экстерьере и механизмах снова запущенной в микропроизводство модели «Дьябло» ни отнять ни прибавить!
Царапаю на капоте слово: «Долбо…б!». Тут наконец из лавчонки выбегает хозяин.
Выглядит он как нечёсаное быдло, честно говоря: причёска, если спутанные и немытые лохмы, аж завивающиеся от пота, и доходящие до плеч, можно так охарактеризовать, явно стилизована под «хиппи», которые сейчас снова в моде. В ту же дуду дуют и джинсы в обтяжку на ляжках, но – гигантские клеши понизу, и сланцы на огромной платформе. Плюс ко всему и дикой расцветочки а-ля Гаваи батник с расстёгнутыми тремя верхними пуговицами – чтоб было видно явно нарощенные волоски на груди, чуть кучерявящиеся, как на голове у негра.(Тьфу ты – афроамериканца!) И – главное! – массивный, в добрых полкило, золотой крест на толстой золотой же цепи.
Козёл сходу орёт благим матом:
– Ты, козёл вонючий, д…мо собачье! … П…рас …банный! Чего делаешь?! Совсем …банулся, что ли?! Давно никто тебе …рен в …опу не вставлял?! Ну так сейчас я тебе!..
Несчастный дятел и правда – пытается со всего маху ударить меня кулаком в лицо.
Не уклоняюсь.
Мне доказательства того, что он ударил первым – очень нужны! И то, что чётко подставил нос, и из него тут же полилась кровь, и перегородка, ломанная-переломанная, сейчас, похоже, опять накрылась, мне на руку. И теперь, если у этого наивного хамла хватит глупости подать на меня в суд за возмещение материальных потерь, я (Ну, а вернее, наши юристы!) просто подам встречный – за компенсацию «морального». На сумму вдвое больше, чем потребует он.
Однако когда дебил пытается развить свой успех, подключая и ноги, приходит и мой черёд. Уклонившись, и быстро присев, сильно бью его правым кулаком в область печени своим коронным. Не так, понятное дело, чтоб она разорвалась. (А запросто мог бы! Но отлично помню наставления инструктировавшего меня мужичка в неприметном сером костюме и с незапоминающимися чертами лица: тварь должен остаться… Целым.) А просто – чтоб на несколько секунд сбить его с дыхания и боевого порыва. Ну, и частично обездвижить. Гад должен понять, что против меня его кишка тонка. И вызвать «подкрепления».
Осадить засранца даже столь нехитрым приёмом – удалось. Не привык, видать, огребать. А ещё бы: его-то наглую рожу знают все: в каких только криминальных новостях он за свой стрит-рейсинг и понты не светился! Вот связываться никто и не хочет…
Но вот спустя пару десятков секунд мой клиент поднимается с колен снова на ноги, и шипя: «Ну погоди ж ты, гандон вонючий!» принимается тюкать в планшетнике.
В это время из лавчонки выбегают наконец его «кореша».
Ну как – кореша. Те, кто случайно оказался отдалённо знаком с каким-то там его одноклассником, показал свою лавчонку, и товар, и кого он теперь доит почище, чем якудза – своих японских предпринимателей. То есть – с его стороны это банальный рэкет, проще говоря. И поскольку выбежали они все, и «босс», и продавцы, и даже грузчик, понятное дело, не с пустыми руками, какое-то время мне приходится отбиваться и уклоняться: от бейсбольных бит и здоровенных ножей, похожих на поварские тесаки для разделки мяса. Идиоты. Впрочем, нет: просто они все уже под мухой. И сильно. Поэтому и не боятся меня – считают себя заведомо сильней. И даже сесть за «вооружённое» не боятся. Поскольку «прикроет» их задницы папочкин любимый говнюк.
Ну-ну.
Конечно, в мои планы (И раскладки моих инструкторов!) не входит человекоубийство – мы ж гуманные, мать его! Так что успокаиваю их тем, что отключаю нервные центры, отвечающие за опорно-двигательный аппарат. Сами уже знаете: я с методикой знаком.
Теперь картина выглядит гротескно комично: у капота что-то злобное бормрчущий и обиженно вякающий в мобильник «хиппи», а вокруг стонут, лёжа на брусчатке, и держась за разные части тел, пятеро одетых не менее комично «представителей богемы»: в заляпанных красками потёртых и драных джинсах, мятых рубахах навыпуск – чуть не до колен, аккуратном костюмчике, (Это – босс. Он же и главный менеджер и продавец.) синем затёртом халате (Это – грузчик.) и простых китайских шлёпках.
Козёл наконец сообщил, чего хотел, в мобилу. Лицо бледное, и пот течёт буквально ручьём. Попыток «показать мне» больше не делает: хорошо попал я, значит. Или вид валяющихся корешей несколько отрезвил. Осталось посмотреть, кто сейчас вступит в «дело»: то ли сразу «тяжёлая артиллерия», то ли – вначале шестёрки.
Теперь уделанный мной хиппианский мерзавчик, держащийся от меня подальше, но злобно шипеть не переставший, постоянно косясь на надпись на капоте и дверце, усмехается, хоть и весьма криво: видать, боль до сих пор сильна, но на том конце провода его обнадёжили:
– А погоди-ка ты убегать, трусливая шавка. Сейчас поглядим, насколько ты крутой!
Не считаю нужным удостаивать его ответом. Просто стою и жду.
Гляжу без выражения ему в глаза. Кровь с лица утереть уже успел. Платок спрятал.
Дуэль наша кончается так, как и предполагал: трус опускает глаза, и начинает снова что-то натюкивать в мобиле: может, СМС пишет… Я стою, жду.
Начало «ответной акции» как раз такое, как и рассчитывали наши аналитики: не проходит и пяти минут, как к нам подкатывают три (!) чёрных джипа, окружают Ламбо. Из них вываливается с десяток молодчиков в аккуратных и хорошо подогнанных по атлетическим, или просто массивным, фигурам, чёрных деловых костюмах.
Любимый мажор отскакивает чуть назад, и обращается к своим (А вернее, папочкиным!) холуям, буквально трясясь от радости и чуть не визжа от распирающих эмоций:
– Вот он, вот он, этот пидар! Уделайте его! Но – так, чтоб остался жив! А потом – загрузите в багажник, и – к нам на дачу! Я хочу сам ему кое-что объяснить! – при этом его даже не останавливают нацеленные и на меня и на него несколько уже десятком мобильников зевак – как наших, отечественных, так и зарубежных.
Запрыгиваю на капот «Дьябло», чтоб дать нашим, сидящим по позициям, больше оперативного простора, и на какое-то время затруднить козлам их миссию.
А не подвели наши. Недаром рассаживали их по всем этим арендованным и опробованным комнатам с открытыми сейчас окнами.
Выстрелов, конечно, не слышно, но падают, как подкошенные, мерзко скалящиеся молодчики, падают прямо щерящимися рожами в брусчатку.
Сказать, что мой мажор удивлён – ничего не сказать! Но вот падает и он, застонав, и сложившись пополам: резиновая пуля в живот – это удовольствие, мягко говоря, ниже среднего! Ну а козлам его пришлось ещё хуже: им досталось пластиковыми! Они, понятное дело, не убивают, но если такой шандарахнет по затылку или в лоб – сознание «уплывает» гарантировано! А в тело стрелять бессмысленно: они ведь наверняка все в жилетах.
Спрыгиваю снова с капота на брусчатку. Достаю из другого кармана алмазный стеклорез. Пишу, царапая, на лобовом панорамном стекле: «Гандон!». Подумав, добавляю чуть ниже: «…уесос!». Зевак прибавляется, но что-то я не вижу, чтоб хоть один из них попытался вызвать к «пострадавшим» скорую помощь. Всё верно: никто не хочет связываться. А тем более – выступать свидетелем. Сейчас у всех, как в старинном мультике «Маугли»: «Каждый – сам за себя!»
И поэтому толпа за моей спиной начинает вдруг весьма быстро рассасываться – всё-таки услышал я приближающееся откуда-то издалека завывание полицейской сирены.
Тихо и мирно удаляюсь в поперечный проулок, что как раз в двадцати шагах от лавчонки. Видеокамер наблюдения, натыканных тут через каждые десять шагов, не боюсь: на этот раз над пластимаской моего лица поработалине какие-нибудь кустари-одиночки. А профессионалы! Так что теперь только бы добраться до метро, и снять мою «личину» за какой-нибудь колонной, чтоб поменять «лицо». А вернее – открыть очередную пластимаску. И заодно и поддетую снизу, под белую рубаху вульгарную рубашечку в клеточку скинуть, чтоб остаться в майке… Ну, и кроссовки переодеть – а то белые уж слишком бросаются в глаза.
