Дикие Домохозяйки

Новый кухонный гарнитур приятно грел взор хозяина квартиры своими тёпло-медовыми тонами. Хоть и помещался на их кухоньке еле-еле. Ладно – он может и боком протиснуться до своей табуретки.

Колин повёл носом: ух ты! Никак, сегодня – манты! Молодец Майра! Или…

Или она опять чего-то из-под него хочет.

После того, как он, довольно крякнув, и ковыряя пластиковой зубочисткой в зубе, откинулся на спинку стула, выяснилось, что точно. Хочет. Ушлая же, паршивка этакая: давно вычислила, что натощак с ним лучше не связываться… А сытого и умиротворённого процессом переваривания вкусной пищи – бери хоть голыми руками!..

– Милый! Можно с тобой поговорить?

– Конечно. – Колин рыгнул, оглянулся на зал, где пока не отключившийся телевизор всё ещё передавал экзальтированные голоса комментаторов и гул от болельщиков нового боя, и подумал, что минут десять точно придётся выслушивать очередной бред о соседях, или просьбы о покупке…

Чего-то нового. «Престижного». Для соответствия «статусу».

– Колин… Это – насчёт Дайаны. Уж больно вызывающе выглядит это её новое платье. Она в нём прямо словно кричит – «Я – совершеннолетняя! Берите, кто хотите!..» Ты не находишь?

Колин никак этого находить не мог. Поскольку так ни разу и не видел, как сидит на худенькой, и похожей, по его воспоминаниям, скорее, на швабру, чем на девушку со всеми полагающимися выпуклостями и округлостями, (А сейчас выясняется, что это – по его, вот именно, похоже, устаревшим, воспоминаниям!) дочери, это самое платье: та обычно норовила улизнуть из дома до того, как «грозный папочка» вернётся с работы.

– Нет, не нахожу. А что?

– Да нет, ничего. Просто… Уж слишком большой там вырез, и ноги слишком уж… Обнажены. Нет, конечно, если мы хотим пораньше спихнуть её замуж – лучшего варианта и не придумать! – жена капризно надула губки, типа, рассердившись.

Поскольку Колин знал все её примитивные ужимки и средства воздействия на себя, любимого, он не поддался:

– А что – отличный вариант, по-моему! Да и Лесли будет больше места, когда уберём перегородку!

– Симмонс! Прекрати твои дурацкие шуточки! Девочка ещё не готова для этого! Ей ещё два года учиться! Да и за Лесли она присматривает, когда я занята!

– Ой-ой-ой, скажите пожалуйста! Она – занята! Чем же таким сверхважным ты занята? Ты имеешь в виду, наверное, те тупоумные гнусные сплетни о подругах, которые тебе передают по телефону? Или свои заказы на продукты? Сериалы, которые нельзя не посмотреть? А, может, у тебя какая-никакая надомная работёнка наклюнулась?! – Колин знал, что сейчас на него будут наезжать, как всегда, когда он тыкает жене в нос, что она – законная бездельница. Ну и ладно. Он переживёт. Всё-таки он – кормилец!

– Мистер, – Майра выделила это слово ледяным звенящим тоном, – Симмонс! Ты – наглая свинья! Ты что же, и правда думаешь, что женщина-домохозяйка только телевизор смотрит, по телефону треплется, да семечки грызёт? А кто тебя, скотину вонючую и потнючую, обстирывает, обглаживает, готовит тебе еду и убирает всю эту чёртову конуру, которую ты гордо называешь – квартирой? Вон – даже у Джоунсов – на комнату больше!

Вот молодец. Как ловко она норовит перевести стрелки с больной головы – на здоровую. Квартира ей, понимаешь, не та… Ничего у неё не выйдет – он учёный!

– Обстирывает меня стиральная машина. Готовит мне микроволновка – ты покупаешь только полуфабрикаты… Посуду моет посудомоечный ящик. А уборку ты взвалила на того же Лесли, да на Дайану, которая за ним присматривает вместо тебя. Во всяком случае, за тем, как он делает уроки. Что же до тебя… То – да! ДА!!!

Я думаю, ты семь часов из восьми до моего прихода и правда, проводишь у телефона, (Сам оплачивал счета неделю назад, уж распечатки посмотрел!) и ящика – за дебильными ШоуСкандалов, и слезливыми сериалами… Погоди, УЙМИСЬ, я сказал! – он поднял ладонь, повысив голос, – Да, я нашёл чёртов мешок с семечками! (Ну как же – рекламная акция гипермаркета: «Купи мешок – и получи в подарок – два!») И видал остатки шелухи в конвертере – и это наверняка не первый такой мешок, который ты прикончила, глядя в экран! Поэтому у тебя и вырос огромный зад! – к концу необычно долгой речи Колин уже сердился взаправду. Взор так и метал молнии.

Достала, лентяйка хренова – будто и правду «так переработала, что и ног не носит!» Да и мозгов у неё – даже, наверное, поменьше, чем у любого сельхозробота, на которых сейчас держится всё это самое сельское хозяйство! Обленилась его с-сучка вконец! Ведь он-то знает – всё хозяйство фактически на малышке Дайане!

– Ты…Ты… Просто мерзкая скотина! – ну вот, сам напросился. Сейчас будет сценка всё из тех же ШоуСкандалов. Майра – он готов поспорить! – наиболее удачные пассажи оттуда просто заучивает наизусть!

И точно!

– У-у-а-р-а! – это она рычит, распаляя себя, – Тебе легко, конечно, нападать на беззащитную и бесправную домохозяйку, у которой уже исчерпан лимит родов! Умник нашёлся, скажите пожалуйста! «Стирает стиралка, готовит микроволновка!..» Раз у тебя Второй Уровень, а у меня – только Первый, то, значит, я такая тупая и ленивая!.. Говорила мне мать – никогда он тебя ценить не будет, а только заездит до полусмерти дурацким хозяйством! И всегда будет тыкать в нос своим «интилликтуальным превосходством»! Надо было выходить замуж за мужика только своего Уровня! Но я – дура! Хотела же, чтоб лучше жилось детям!!! А…

– Э-э! Притормози-ка! – голос, которым Бенни мог при случае разговаривать с коллегами по работе чуть ли не со ста шагов, слышно было и в соседних квартирах, – Разве не ты сказала, что хочешь семью, гнёздышко – как ты это назвала! – и детей?! И кто настоял на рождении Лесли? И чего теперь скулить, что тебе перевязали чёртовы трубы?! Сама напросилась – лимит моего Второго Уровня исчерпан! А тебе так и вообще – позволили бы только одного ребёнка! Так что не дури: «хозяйство» и «дети» нужны были тебе!

– Ах вот так ты заговорил, мразь бесстыжая?! Если бы не генетическая экспертиза, ты бы так и заставил меня тогда сделать аборт! И не женился бы на мне никогда! А уж так разливался соловьём – тут тебе и «Любовь до гроба», и «семейный Рай», и «Детишки!» Да я бы… – Майру понесло. Колин с сожалением услышал, как в зале отключился телевизор – сработал автомат. Теперь и посмотреть-то ничего по-человечески не получится – Майра не отстанет, запрись он даже в туалете, как, по слухам, поступает Старикашка Пит…

Нет, он-то от скандалов никогда не бегал.

А всё потому, что после бурных сцен с битьём посуды, и слёз, обычно всё заканчивалось не менее бурным примирением в постели… Вот после одного из таких примирений Лесли и появился. Колин, собственно, не хотел второго малыша, но когда узнал, что это – мальчик, поддался на уговоры, и прошёл все нужные инстанции…

Майра между тем продолжала орать, то заламывая руки, то потрясая кулаками у его лица:

– … ублюдок ленивый! Безмозглая жирная скотина! Никогда даже и не думал, каково это – постоянно терпеть издёвки и смех за моей спиной – у Ленуры-то – трое! И я могла бы ещё родить, если бы ты позаботился в своё время взять талон у своей матери!.. А тебя, кроме грузовика проклятого, ничто и не беспокоит! На…рать тебе и на жену и на детей! Зачем же ты тогда вообще женился – ну и бегал бы и дальше за юбками, как дебил Пурито, и жил до сих пор в Общественных Бараках! Тешил со шлюхами свой чёртов …!

Сермяжная правда где-то тут была, конечно… Если бы не женитьба, не видать бы ему отдельной квартиры. Пусть и крохотной – но – своей! Да и перед соседями неудобно: вон – Абрамсы ругаются через вечер, Бонаны – вообще каждый день. А Майрин визгливый голос слышно не чаще раза в неделю… Ей, конечно, завидно. Ну, пусть прокричится.

«Регулярные скандалы – показатель счастливой и гармоничной семьи» – как это пишут всё в той же чёртовой рекламе дурацких семейных Шоу… Они «позволяют снять стресс, и выйти наружу всем негативным эмоциям, и раздражению, накопившемуся в результате…». Хрен его знает, чего. Словом, избавиться от негатива.

Разборки и скандалы исподволь пропагандируют и в сериалах, сюжеты которых тщательно редактируют: если скандалов меньше, чем два на серию – добавляют. Иначе такая «тягомуторная и нежизненная скучная жвачка» в эфир не пропускается. Это ему сказал Доджерс, а у него брат работает младшим ассистентом режиссера на студии «Марамаунт».

А сам он давно отрастил толстую кожу… Вернее, вычислил, что деваться-то его супруге… Попросту некуда!

Разве только – в те же Комнаты Барака для одиноких разведёнок. А уж на такое она никогда не согласится! Потеря социального Статуса. Детей. Лица. Ящика.

И – массы Статусных семейных удобств.

Так что послушав ещё с полчаса беспочвенные обвинения, рыдания взахлёб, и рыдания сдержанные, бранчливые выкрики и увещевания, Колин, сохранявший всё это время стандартно-каменное выражение на лице, и так не проронивший больше ни слова, встал, сходил в душ и тщательно вымылся.

Затем, проигнорировав сидящую в зале отвернувшись к стене, словно вымотанную и опустошённую самой же и спровоцированным скандалом, жену, прошёл в спальню, и лёг. Не прошло и пяти минут, как дверь открылась, закрылась, и в скважине провернулся ключ… Ему в спину призывно задышали, мягкие ручки принялись ласкать шею и спину, пухлый животик прижался к боку, а горячие чувственные губки захватили за ушко…

Ну как устоять?!

Спустя полчаса, когда жена уже мирно ворковала, водя ему пальчиком по волосатой могучей груди, вопрос, состоявший, оказывается, в том, что дочери просто нужно купить новое, не столь вызывающее, платье, оказался решён к обоюдному удовольствию.

Только в кабине лифта Дайана немного отошла от поцелуев Макса.

Вот уж так – и нежно, и страстно одновременно, аж дух захватывает! – её ещё никто никогда не…

От его губ осталось какое-то чертовски приятное послевкусие – что же это такое? Черника?.. Смородина?

Пока лифт медленно полз на её уровень, Дайана постаралась оправить платье.

Иначе эта наблюдательная скотина Лесли опять расскажет ма, что она пришла на пять минут позже разрешённых одиннадцати, и была «уж так измята», «словно её тискала вся банда Джефа»!

Ма наедет.

Отец, как она была уверена, любит её, до сих пор видя в ней кроху с ясными глазами и белыми бантиками, и устраивает «дисциплинарные разгоны» только с подначек матери…

Мать. Майра. Хм…

В последние недели Дайана не могла не поразиться переменам в отношении неё, произошедшими с матерью.

Ревнует она, что ли, к её молодости и красоте? Завидует?! Это родная мать-то?!..

Иначе чем объяснить всё учащающиеся в последнее время мелочные, а то и вовсе – бессмысленные придирки к ней самой, и тому, что она делает, и как одевается?..