Две осенние встречи

Лайнер, с именем одного из большевицких вождей, должен был отчалить ровно в полночь. Кирилл час назад прошёл паспортный контроль и сидел в каюте, рассматривая в окно ночную суету ленинградского порта. Ещё две недели назад он и предположить не мог, что его так внезапно отправят в эту длительную командировку, да ещё так далеко. Он очень давно этого добивался, но все будто были против него: и родители, и начальство, и Наташа. Теперь, когда Кирилл уже не очень этого хотел, всё получилось. Не мог он тогда знать, что именно отец подключил все свои связи и добился этой командировки для сына. Парень искренне думал, что это стечение обстоятельств.

Он сидел в каюте и мысли об Ольге его не покидали. Он должен как-то ей сообщить о том, что уезжает надолго, что остаётся с Наташей и что скоро у них родится ребёнок. Он должен всё объяснить. Нельзя пропасть просто так, это неправильно и жестоко. Последний раз они виделись в апреле, чуть больше месяца назад. Встреча была страстной и перед расставанием Ольга сказала, что переезжает из Елисейска в Москву, так как хочет быть поближе к любимому. Нет, она вовсе не хотела разбивать семью, просто хотела быть ближе. Именно после этого Кирилл всё рассказал отцу.

Он достал из дипломата большую тетрадь и начал писать письмо Ольге. Как он будет его отправлять и откуда – не думал. Просто писал. Писал ещё любимой женщине. Этим письмом он перечёркивал часть своей жизни, убивал любовь и не только свою. Он исправлял, как ему казалось, ошибку. А, может, совершал новую.

9

– Какая же ты сука! – Александр Павлович не стеснялся в выражениях. Он продолжал пожирать Ольгу взглядом своим и шипеть. – Никакого ребёнка у тебя не будет. Вы это видали? – Александр Павлович повернулся к домочадцам, и развел руки, как конферансье перед объявлением очередного номера. – Видали? Отец всю свою жизнь вкалывал и прогибался, чтобы подняться. Дойти до нормальной должности, чтобы вырваться из того говна, в котором жили мои предки. Все! И она, в том числе, – он указал пальцем на бабушку Софью, – и вот когда мне, наконец, предложили возглавить горком, когда мне нужна безупречная репутация. Ваша Оленька мне заявляет: «Я буду рожать». Хрен тебе! Завтра же едем в область и делаем аборт. И только посмей ещё раз отсюда уехать. Вся милиция знает. Верну и морду всю изувечу. – Он схватил Ольгу за волосы, приподнял голову, и практически в упор ей повторил, – изувечу.

Оля сидела на жёстком табурете как на эшафоте. Ей уже было всё равно, что с ней будет делать этот мерзкий мужчина, который назывался её отцом. Она готова была ко всему. Отец продолжал что-то орать и брызгать слюной, но она уже ничего не слышала. Бабушка подняла Олю со стула и увела в свою комнату. Ольга уткнулась в плечо старушки и разрыдалась.

– Бабушка, миленькая моя, только ты меня понимаешь.

– Оленька, может он прав. Ты ведь Кирилла своего теперь не найдешь. Да и написал он тебе, что с женой останется. Как же теперь быть?

– Как быть? Как быть? – Оля бездумно повторяла бабушкин вопрос. – Бабушка, ну хотя бы ребёнок от него останется. Кровинушка его. Ты же знаешь, как я его люблю. Бабуль, я сильная, я воспитаю, подниму. Я смогу. Пожалуйста, сделай что-нибудь.

– Да я, внученька, и пенсию свою тебе готова отдавать. Что мне там надо, краюшку хлеба да стакан молока. Это у меня и без денег есть. Да вот только я против отца твоего – букашка. Он меня слушать не станет, а бежать бесполезно. Так же как сегодня, поймают и привезут обратно. Давай я тебе отвару успокоительного принесу. Выпьешь и заснёшь. Завтра будет новый день, там и посмотрим.

Новый день ничего хорошего не принёс. Отец усадил Ольгу в служебную «Волгу» и они поехали в областной центр. Он спасал свою репутацию, но ломал Олину жизнь. Ломал об колено, по-мужицки жестоко. Александр Павлович не боялся ни Бога, ни черта. Только над карьерой своей трясся, а жизнь Ольги и её ребёнка для него – не жизнь, а так, мусор.

10

День работника торговли всегда отмечали бурно, с размахом. Благо, была такая возможность. Ольга жила теперь вместе с Софьей Ивановной, в её маленьком доме на окраине Елисейска. Сам Александр Павлович, после того как стал первым партийным начальником в городе, получил большую служебную квартиру в центре. Там было место и для Оли, но она переезжать с родителями отказалась. Причины были более чем понятны. В тот летний день, 86–го года, она собиралась на торжественное празднование дня работника торговли в местный дом культуры. Ольга была одним из организаторов этого мероприятия. Всё было бы обыденно и просто, если бы не приезд одного из руководителей области. Поэтому мероприятие, так сказать, «раздули». Этим руководителем был не кто иной, как Георгий Руднев. Тот самый Георгий, который был секретарём Елисейского горкома комсомола. Теперь, после партийной школы и успехов в комсомольской работе, он стал одним из партийных лидеров области.

Оля уже была готова, но в её наряде не хватало какой-то детали. Она открыла шкафчик комода, чтобы подобрать украшение, но вдруг её взгляд остановился на почтовом конверте. Бумажный квадрат, усыпанный разноцветными печатями с непонятными буквами. Это было то самое, последнее письмо от Кирилла. Она хотела бросить его в печь вместе с памятью о бывшем… Да нет, не бывшем, а о самом первом и по-настоящему любимом человеке. И вот, когда она уже готова была дрожащей рукой бросить эту память в огонь, в дом вошла бабушка. Вся в снегу, разрумянившаяся от мороза, она сразу поняла, что собирается сделать Ольга, и спокойно сказала:

– Погоди, дочка. Ну, сожжешь ты сейчас весточку последнюю, а если в душе что всколыхнется, даже строчек на бумаге не останется. Не спеши, милая, так хоть память останется, коли ребёнка не сохранили.

Ольга закрыла заслонку печки и спрятала письмо в комод.

Вот прошло уже три года. Жизнь менялась, и Ольга сама поменялась очень сильно. Она старалась не возвращаться к прошлому. Но сейчас рука сама потянула к конверту.

– Нет. Не сегодня, – вслух произнесла она, – давай, Оля, не сегодня.

Она будто почувствовала, что именно этот день серьёзно изменит ход её жизни. Она взяла из ящичка золотую цепочку с кулоном и закрыла его вместе с прошлым, до лучших времен.

Торжественное собрание и концерт прошли на ура. На обоих мероприятиях Ольга сидела в первом ряду рядом с Евгением Барновским. Он теперь работал в горкоме комсомола. Кстати, с легкой руки Георгия. По всем раскладам, Евгений должен был скоро стать «первым». Да и нашумевшая в своё время статья в «Красной звезде», молодого корреспондента Кирилла Яковлева, сделала своё дело. Через несколько кресел, в этом же ряду, сидел Георгий Станиславович. Ольга запретила себе даже пробовать поворачивать голову в сторону областного начальника. Она прекрасно знала, как относится к ней Георгий, но решила не провоцировать ситуацию. А вот с Барновским Ольга с удовольствием заигрывала. Он был такой дисциплинированный простачок. И, как ей казалось, не ровно к ней дышал. Барновский всегда готов был сделать всё, что пожелает Оля. Да и с Олиным отцом вёл себя очень почтительно.

На банкете, после нескольких официальных тостов, когда под действием спиртного, налет официальности исчез, Оля заметила на себе пристальный взгляд. Она не стала оборачиваться, она точно знала, что это Георгий. Оля встала и пошла в фойе ресторана. Там она остановилась перед зеркалом. И вдруг перед ней выросла стройная фигура Руднева.

– Здравствуй, Оля! Ты с каждым днём становишься всё прекраснее и прекраснее, – говорил Георгий

– Вашими молитвами, Георгий Станиславович. Спасибо.

– Может, сядем где-нибудь, поговорим? Так, чтобы никто нам не мешал.

– А кто нам здесь мешает? – Ольга удивленно посмотрела на Георгия.

– Фойе. Люди кругом. Я хотел поговорить о личном…

– О личном? – перебила Ольга. – О каком личном идёт речь? Что, Георгий Станиславович, нас с вами связывает в личном плане. Что? – Ольга развела руки и вздернула брови.

– Оля, ещё раз предлагаю. Пойдём в спокойное место и поговорим. Хотя бы в кабинет директора. Там нам не помешают, – Георгий жестом указал Ольге дорогу.

– Хорошо! – Оля быстрым шагом пошла к лестнице.

В кабинете директора дома культуры на столе стояла бутылка «Белого аиста», два бокала, нарезанный лимон и коробка шоколадных конфет. Оля, увидев всё это, удивленно обернулась к Георгию:

– Неожиданно! – с нескрываемой иронией произнесла она.

– Оля, не подумай ничего плохого. Это стандартная процедура. Приезжает начальство. Мало ли какие встречи, – достаточно неумело объяснял Руднев.

– Два, – Ольга подняла руку и показала два пальца, – два бокала. Готовился? – Руднев остановился у окна и молчал. – Вижу. Готовился, – продолжала Ольга.

Повисла неловкая пауза. «Ну зачем я так грубо? – подумала девушка. – Может быть он просто тоскует по общению со мной? Все-таки больше двух лет не виделись. А ведь я ему нравлюсь. Просто он так похож на моего отца этой слепой любовью к карьере. Вот пусть с этой карьерой и спит».

– Я тебя чем-то расстроила? – Оля намеренно перешла на «ты», чтобы окончательно завладеть ситуацией.

– Не удивляйся, пожалуйста, тому, что я сейчас тебе скажу, – Георгий жестом предложил собеседнице сесть. – Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, – Оля хотела перебить Георгия, но он жестом остановил её. – Выслушай меня и не перебивай. Я…я всегда мечтал о том, чтобы ты была моей. Мне приходилось сдерживать свои эмоции, ты сама знаешь почему. На том этапе так было нужно. Теперь все по-другому. Теперь у меня есть возможности, Оля, большие возможности, – Георгий на секунду замолчал. – Ладно, это не имеет никакого значения. Оля, я просто хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я не могу жить без того, чтобы не видеть тебя хотя бы иногда. Я без тебя жить не могу. У меня есть предложение. Я перевезу тебя в областной центр, найду тебе хорошую должность. У тебя будет квартира, у тебя будет всё, что захочешь. Соглашайся.

– Где-то я уже подобное слышала, – Ольга в этот момент вспомнила лукавый взгляд Кирилла, тогда в уазике, и его забавное «соглашайся». В этот момент в душе у Ольги всё перевернулось. Тогда кареглазый парень предлагал ей просто весёлый вечер. Не было в том предложении ничего унизительного и оскорбляющего. Но сейчас это было предложение стать содержанкой. – Мерзко, Георгий! Я сейчас могла бы у тебя попросить время подумать, но не буду. Ведь ты сейчас предлагаешь мне мерзость. Не потому, что ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей, это нормально. И было бы это нормально, если бы ты предложил мне это тогда, но не сейчас. Тогда бы у тебя были проблемы, но всё было бы честно. Ты любил и предлагал свою любовь. А сейчас ты знаешь свою безнаказанность, и вот так, по-барски, предлагаешь мне стать твоей собственностью. Не я тебе нужна. Тебе, как всем вашим, нужен статус. Нужна красивая женщина под боком, чтобы всем своим показать, мол, я такой же, как вы. Я не подхожу для этой роли. Во всяком случае, сейчас.

– А что, честно, – Георгий открыл бутылку коньяка, налил себе сразу полбокала, отпил глоток, потом несколько секунд стоял и смотрел в окно. – Вот этим ты выгодно отличаешься от всех остальных девушек. Есть в тебе порода, Оля, – с этими словами он выпил всё содержимое бокала. Закусил маленькой долькой лимона и продолжил. – Скажи, а какая перспектива у тебя есть здесь, в Елисейске? У тебя есть достойные кандидатуры для замужества? Или этот твой журналист ждёт тебя где-то там далеко? – в этот момент Григорий увидел свирепый взгляд девушки и осекся. – Оленька, извини, я не хотел. Я говорю гадости, не слушай меня. Пойми, в этом городе у тебя ничего хорошего не будет. Нет здесь на тебя претендентов.