И я снова живой.
* * *
В кабаке Остожина
на двери острожина.
И внутри, как на галерах –
качка после штофа. Лей-ка!
Хлопья синей мертвой глени
осыпались на колени.
А в кабачной хабанере –
блеск канкана на пленэре.
Тело обезвиднело.
Стопка обезвинела.
А мешок табачный в глотку
клубы синего впустил.
Как бензин вливал он водку
в бак желудка. Муху бил.
Стопарей холеный ряд,
Их бока сурьмой горят.
* * *
Он под ноги плевал.
Он уходил как утка.
Он мусорку пинал.
А трель звонка как шутка.
Трехкомнатная ночь.
Сморкнулся на пороге.
Она – страданий дочь,
Рыдала в грудь подруге.
* * *
Капли – кровь кузнецов глубин,
Кочегаров земного рая.
Песню света поет рубин –
Мелом лазера глаз сжигая.
Я ношу их, как Палпатин,
Эти шляпочки красной пены.
Хлопья белых снегов-перин –
вяжут медленно шарф измены.
* * *
Было – утренняя измятость,
взгляд измученной конопли.
Арматура костей распята
на оглобле ночной тоски.
И всегда начинается жизнь,
как уродливый мумми-тролль.
И рассвет – это мера созвучий,
распивающих алкоголь.
* * *
Снег скрипит под сапогами.
Уши саднит гулкий звон.
Ветки ели седоками
Уминали сто ворон.