Возле кладбища: одинаковые люди

– Нет, Аня, всё не так просто, хотя о какой простоте может идти речь вообще, только тот второй обитает в другом месте – не согласился с Анной Сергей.

– Но Алексей говорил: он живет в доме номер восемь, а призрак появился из дома номер шесть – неуверенно твердила своё Анна.

Не знаю почему, но в этот момент мне показалось, что Сергей не озвучит пристанища, так называемого призрака, но я ошибся.

– Он лишь появляется в доме номер шесть, обитает он только в одном месте, на старом городском кладбище – мрачно произнес Сергей.

Анна в течение минуты старательно переваривала услышанное. Я бы не сказал, что её лицо накрыла пелена какого-то первозданного ужаса, нет, того не было. Она просто взяла необходимую паузу, она смотрела себе под ноги, подбирая нужные слова, а мы терпеливо ждали, понимая: сейчас не стоит продолжать, пусть примет эту информацию.

– Я ждала чего-то подобного. Только всё равно звучит жутко, холод по коже так и ползет. Одно дело дом, улица, сон, – совсем другое кладбище – Анна говорила тише, чем до этого.

– Серьезный товарищ – сам не знаю как, и зачем я произнес не очень уместное определение.

– Всё же я не пойму, но тот же вроде живет обычной жизнью. Наверное, они разные люди, просто похожи. Что тот второй не является человеком, я поняла с первого раза, еще тогда давно, в том самом доме номер шесть. Только тогда их было двое, значит они всё же разные люди – вслух размышляла Анна.

– Вполне может быть. Точно мы пока не знаем, можем предполагать, домысливать – неохотно постарался согласиться с Анной Сергей.

– Действительно, нам всего, на всего нужно установить это, и пока мы того не сделаем то и вряд ли доберемся до моего соседа с кладбища – вставил своё и я.

– Вы проживаете возле кладбища? – теперь Анна никуда не смогла деть выражение ужаса, что в голосе, что и в мимике лица.

– Ничего страшного. Мне куда интереснее дом номер шесть. Я ведь хорошо знаю это странное место – произнес я…

…Слишком много лет пролетело с того момента, когда я познакомился со странным домом в тихом, почти благословенном уголке, неподалеку от самого центра города. Шум и гам, движение и суета находились всего лишь за одним поворотом, может в сотне метров. Но и этого хватало, чтобы преодолев это расстояние оказаться в другой реальности. Нет, конечно, в центре тоже многое отсылает воображение к старине, вторгается историческими параллелями, но это иное, смешанное с современностью, ею поглощенное, а здесь другой мир. И чёрт бы меня побрал, если не именно это закралось в мою душу тем далеким отсюда летом.

Уверен, что каждый чувствовал то же самое, попав сюда. Ну, может окромя местных, привыкших к особенному колориту. А так – один шаг, одна мимолетная ассоциация, и ты уже оказался в прошлом. Не заметил, как сотня лет испарилась прямо на глазах, пронеслась серой ненадежной паутиной, не обратив на тебя никакого внимания, как будто и нет тебя здесь вовсе. Да что там тебя, не заметила метаморфоза ничего, забыла заглянуть за поворот, где продолжает шуметь современный мир, а остановилась только здесь на прямой широкой улице, которая утопает в зелени высоких тополей, где в июне месяце образно наступает подобие зимы, потому что тополиный пух покрывает собою всё вокруг. Издалека его легко принять за снег, но лишь до того времени пока ни обрушится на город сильный ливень, принесенный чернотой неба, накрывающей собою буквально всё без разбора, и центр, и тихие улочки, и старые тупиковые проулки, которые так хорошо умеют скрывать манящую поступь минувшего. А вместе с проулками утонут в разозлившейся непогоде ленты асфальтированных дорог, дома, люди, зонты, за всеми ними незаметно исчезнет и тополиный пух, так и не сумевший стать снегом. Перестанет он издавать трескучий звук под ногами, дальше исчезнет вовсе, не оставив о себе никакого следа. Не обратят на это внимания немногочисленные прохожие. Не заметит и само лето, ему нужно двигаться дальше. Менять жару на дождливую прохладу, шуметь ветром, благоухать несказанной красотой поздних вечеров. Иногда замирать, чтобы остановившийся человек мог почувствовать само лето, стать его частью, не допуская в себя чего-то постороннего, а затем вновь тронуться в путь, чтобы в очередной раз забыть, и не остановиться во второй раз, дойдя до двухэтажного дома, который портил всю улицу своей абсолютной безжизненностью, хотя был по-прежнему статен, этим не уступал соседям. Превосходил тех, что были напротив. Только пустотой смотрели его глазницы. От движения воздуха, издавая скрипучий зов, открывался его рот – дверь, и никто уже очень давно не видел в его внутренностях огонька. Давно ушло тепло, исчезла жизнь, а он остался, он продолжал стоять.

Это было в те дни, когда я, замерев на месте, стоял напротив, когда я читал странные надписи, что белой краской были нанесены на черные старые бревна статного сруба, но не в одном месте, а в какой-то необъяснимой последовательности, то выше, то ниже. Сами слова тоже не имели одинакового размера. Ниже они были меньше, выше были больше. Да и сообщали они совершенную чушь, в виде ругательства, обращенного к неизвестному мне человеку – «» Гирляйн – сучий потрох»». Кто был этот Гирляйн, кому он так сильно пришелся ни по душе, что сделал? Естественно, что знать об этом я не мог. Не мог и не хотел даже представить, и вполне возможно, быстро бы выкинул всё это из своей головы, если бы ни одно, – но. Я видел эти надписи в течение целого месяца, буквально каждый день. Рядом были гаражи одной государственной структуры, а в них работал большой друг и собутыльник моего отца. И там, в тот год, мы были заняты ремонтом отцовского автомобиля. Заменой старого кузова на абсолютно новый.

Поэтому запомнились надписи. Вкралась в сознание тихая улица, и естественным несоответствием остался в моей голове сам дом. Впрочем, дело было не только в созерцании, еще был интерес. Его я озвучивал, когда в нашей компании появлялся кто-нибудь из местных. Первым делом в разговоре всплывали надписи, и на эту тему я получал довольно неоднозначные ответы. Хотя, нужно признаться, что их смысл был одинаковым, а вот реакция, ассоциации совершенно разными.

Надписи появились недавно, в одну ночь, и никому не могло прийти в голову, кто это мог сделать. По поводу самого Гирляйна, были основные разногласия. Пару человек, так же как и я, ничего не знали о существовании данного индивида, но большая часть собеседников, все же была знакома с этим человеком. Их рассказы были различны, отношение тоже, но и здесь имелся некий общий знаменатель. Все они определяли Гирляйна, как недоделанного, тихого безобидного дурачка, который проживает в соседнем доме на первом этаже и в последнее время встречается редко, так как всё время пропадает возле неподалеку расположенной церкви.

За совместным поглощением водки мы приходили к единственному выводу: надписи были сделаны детьми, которым зачастую в голову приходит самое несуразное, ничего с этим нельзя поделать.

Только во второй половине сентября надписи исчезли. Мы еще не окончили свою работу, хотя оставалось совсем немного. Уже по-настоящему чувствовалась власть пришедшей осени. Порывы сильного ветра освобождали деревья от успевшей пожелтеть листвы. Та засыпала собою газоны вдоль дороги, скапливалась во дворах. Совсем холодными становились вечера, мало чем от них отличались утренние часы, а надписей на брошенном доме не было. Не было и следов, разводов, которые могли бы свидетельствовать о том, что кто-то старательно избавил здание от настенного творчества. Получалось совсем уж нехорошо, – надписи просто исчезли, и это никак не могло уместиться в моем рациональном сознании, но не бывает так, хоть тресни. Только было так, как будто и не было ничего никогда. Я несколько раз, абсолютно осознанно подходил к стенам. Трогал пальцами почерневшие от времени бревна. И ничего не понимая, продолжал стоять в полном недоумение. Местные жители были удивлены не меньше моего, на этом в принципе всё тогда и закончилось.

Прошло не меньше пяти лет. Я снова был в том районе. Случайно встретил человека, с которым когда-то имел знакомство. Я вероятно бы его не узнал, не вспомнил, но странным образом, он вспомнил меня, да и к тому же ему сильно хотелось выпить и не хватало денег на бутылку самого дешевого самопала. Я помог, и мы вновь разговорились.

Поначалу я чувствовал скованность. Общих тем вроде не было, вспомнить чего-то общего тоже было нечего, от того хотелось поскорее допить бутылку и расстаться с нечаянным знакомым. Только в какой-то момент мой взгляд уперся в довольно свежий забор, за которым находился тот самый брошенный дом. Я не заметил каких-то изменений, не почувствовал их точно, просто забор наполовину закрывал окна первого этажа, в которых пропали последние рамы, или это мне показалось, и их не было и несколько лет назад. Главное, что тема для разговора появилась. Теперь нам было о чём поговорить с человеком имени, которого я так и не вспомнил. Не вспомнил моего имени и он, и естественным стало, что нам пришлось познакомиться снова. Сделали это мы по дороге в близлежащий магазинчик (я уговорил моего собутыльника отказаться от принятия внутрь самопала и предложил купить какой-либо настойки, поскольку от водки он неожиданно отказался) Поход в магазин закончился быстро. Покупка была удачной, и бутылка тридцати градусной настойки разместилась между нами, усевшихся возле одного из двух двухэтажных домов, чем-то похожих, чем-то различных.

– Давно этот забор поставили – спросил я, наполнив настойкой два белых пластиковых стаканчика.

– Прошлым летом, дело было – ответил мой товарищ.

– Интересный дом, внутри окажешься сразу чувствуешь что-то нехорошее. Раз пять-шесть я туда заходил и всё время одни и те же ощущения. Один раз и вовсе испугался, потянуло чем-то настолько неприятным, так как будто я на похоронах. Причем не просто на похоронах, а на тех самых, когда я впервые испугался, когда застыл от ужаса, пытаясь переварить, принять в себя то, что никоим образом не хотело во мне помещаться. С большим трудом залазило в меня, а прямо на улице стоял гроб. Возле него было много народу, играла эта жуткая музыка, – играла настолько громко, что у меня закладывало уши. Казалось, что этот звук поглотил в себя всё вокруг. Что ничего больше нет, кроме этих похорон, этого гроба, в котором лежал достаточно молодой мужчина. Не старше моего отца, может от того я и не мог на него смотреть. Только сейчас понимаю, что дело было не в этом, а в том, что я первый раз ощутил: смерть рядом, она ощутимо близко. И я не являюсь хоть каким-то исключением. Для неё я такой же, как и этот незнакомый мужчина – это пространное отступление было произнесено мною вслух, хотя, по большей части, было предназначено не моему собеседнику, а мне самому.

– Я туда старался не ходить. Слишком много нехороших слухов ходило по нашей округе с того момента как расселили дом.

Валерий (так звали моего собеседника) хотел продолжить, но я сам того не хотя, а как-то непроизвольно его перебил.

– А зачем его расселили?

– Ну, это совсем просто. Дело в том, что хотели сделать капитальный ремонт, сначала в этом доме, затем в соседнем доме – Валерий сделал жест рукой в сторону дома близнеца.

– Тогда понятно – промямлил я.

– Людей расселили, а дальше дело не пошло, по всем известным причинам – тяжело вздохнул Валерий.

На этот раз я решил не вставлять свои умозаключения, и Валерий закурив сигарету продолжил.

– С того момента всё и началось, то одно, то другое. Каких только легенд ни ходило по округе. Вроде и не убили там никого, да и вообще ничего криминального не было, но вот атмосфера. В одно лето у всех желающих что-то оттуда стащить, это самое желание и пропало.

– Видели там, что страшное? – я поставил вопрос конкретнее и во второй раз наполнил, начавшие было скучать, пластмассовые стаканчики настойкой.

– Видеть, конечно, видели. Много об этом говорили, но опять же, одни домыслы, и насколько помню ничего общего. Одна старуха одно говорит, вторая другое. Тени, голоса, запахи, ощущения – вот весь основной набор.

– Бывает и этого достаточно – совершенно серьезно произнес я, вспомнив свои ощущения при посещении брошенного дома.

– Я всего пару раз там был. Один раз, доски мне нужны были, вот я и добыл там кое-что. А во второй раз, появился я там с более важной миссией. Дурадилов старший, мне сказал: – Там на втором этаже, комод хороший есть. Хотел его себе забрать, да мать говорит; куда его ставить будешь. Так что сходи, посмотри, – хорошая вещь. Ну, я и отправился комод посмотреть.

Хорош был комод, и непонятно было, как его до сих пор никто к рукам не прибрал. Настроение у меня в любом случае поднялось. Назад пошёл, думаю кого позвать, чтобы комод вытащить. Здесь мне и попался на глаза Виталик Гирляйн. Окликнул я его, он в одной из комнат, то ли что-то искал, то ли от кого прятался. Только он меня испугался. Причем сильно, – рванулся, этим и мне испуг передал. Понять ничего еще не могу, только ощущение что кто-то за спиной. Пьяный я был, но не стал оборачиваться. Тихо, как бы ничего не замечая пошел к выходу, в голове ведь всё одно крутятся разговорчики о нечистой силе. Об этом и думал, ей богу, как сейчас помню. Комод мне так и не достался. Хотел на следующий день, с Гришкой Васильевым вытащить его все-таки, но встретил другого соседа Тольку, он мне гордо сказал: мы с братом этот комод добыли, бабке Васильевне за литр спирта продали.

– Постой, так это же тот самый, ну надписи были на стене дома. До сих пор помню: Гирляйн – сучий потрох.

– Да, он.

– Эти надписи затем исчезли, так же внезапно и загадочно, как и появились – добавил я, точно зная, что Валерий просто обязан подтвердить мои слова и не ошибся в этом.

– Много об этом разговоров было. Бабка Севостьяниха еще говорила: попа нужно пригласить, слишком нехорошее место. Вроде и до постройки домов, на этом месте что-то не так было.

– Классика мистического жанра – отвлеченно произнес я и при этом ни на йоту не слукавил.

– Сами дома были построены в начале века, не такие уж старые – уточнил информацию Валерий.

– А сам этот Гирляйн, он вроде сумасшедший? – спросил я после коротенькой паузы в разговоре.

– Я бы так не сказал, но может немножко того. Впрочем, безобидный человек, можно сказать, несчастный. Хотя не мне судить об этом. Пенсию получает, ходит целыми днями из угла в угол. Сам по себе, как бы это сказать.

– Он и сейчас здесь живет? – я постарался расширить тему.

– Да, куда ему деваться. В этом доме на первом этаже…

6.

– И все же Сергей, интересно было бы послушать историю об одинаковых людях целиком. Ты обещал мне, когда мы разговаривали по телефону – эти слова были произнесены мною сразу после того, как мы проводили Анну до подъезда её дома и не торопясь осматривались по сторонам, желая увидеть Гирляйна, который со слов Анны, и видений Сергея появлялся здесь очень часто.

– Ты вроде всё уже знаешь, мы разобрали основы столь странного дела – ответил Сергей.