Лессе Пассе. Или Записки иммигранта
– Круто… – угрюмо отвечает Женька, убирая со стола пустую бутылку. – Только ведь здесь для начала нужны деньги, – говорит он уже возле двери, наматывая на шею длинный мышиного цвета шарф. – А на что я тогда жить-то буду?..
И вот здесь наступает момент, когда я понимаю, что хочу иметь мастерскую, мастерскую с уходящими к горизонту бесконечными полками, уставленными всевозможными баночками с красками, растворителями, лаками и коробочками с мягкими поролоновыми прокладками, до верха забитыми мелками французской пастели. Хотя… черт бы с ней, с этой мастерской. Я просто хочу быть один на один с белым листом торшона, с чистым холстом, один на один со своими мыслями, с выставками, на которые что-то обязательно принесу и на которые никогда не придет с десяток скучающих мужчин, печально глядящих то на тебя, то на график выполненных работ.
Придя домой, я взял небольшой листок бумаги и неуверенно провел карандашом несколько пересекавшихся под прямыми углами линий – рамку для будущего эскиза. Кажется, я уже все придумал.
И мне стало ясно:
– Я очень хочу снова стать художником.
Глава 5. Четвертое поколение
Text_3(.docx)
Понять можно было все, кроме «четвертого поколения». То есть вот третье поколение – это да, это подходит, с этим можно еще что-то делать. А вот четвертое…
– Сын, учи немецкий! Тебе нужен В2.
Я – вообще – нулевое. И только потому, что у Юльки было искомое третье, я – выходил третьим. А сын… А сын – четвертое, и он уже взрослый (ну как взрослый – всего-то восемнадцать), и поэтому он не едет. Может, конечно, но что толку от этих трех месяцев… Ну и как теперь быть?..
– Сын, учи немецкий! Тебе нужен В2.
Много новых слов – алия, репатриация, Сохнут, теудат оле, даркон… Найти документы, заполнить анкету, все это отправить и ждать. А сколько… Юль, а сколько нам придется еще ждать? Кто ж его знает – будем ждать… Какой еще выход?
Дальше – группы в FB и где-то еще… У кого какой опыт, кто сколько ждал и какие потом были вопросы на собеседовании. Но чем больше происходило погружение в контент, тем очевиднее становилось, что ждать, наверное, придется год, а то и дольше, да и шансы пройти собеседование в консульстве с нашими документами были прямо скажем не такими уж и железобетонными.
Год – это много. Год – это очень и очень много… Потому что никто не знает, что здесь вообще будет через год. Жизнь неслась на огромной скорости в пугающую каким-то надрывным зубовным скрежетом неизвестность, и предположить, что будет еще хуже, было довольно легко.
Мы с Юлькой ходили каждый на свою работу, сын заканчивал школу, я по вечерам с остервенением заливал английской голубой большие холсты, ХХХХХХ ХХХХ ХХХХХХ, где-то гибли люди, куда-то уходило будущее, и наша анкета из последних сил карабкалась по бюрократической лестнице израильского консульства в надежде опередить судьбу.
– Сын, учи немецкий! Тебе нужен В2…
Глава 6. Немецкий язык
Text_002(.docx)
Почему именно немецкий?
Все очень просто. Если учишь немецкий, то можешь поехать туда учиться… А что, здесь нельзя? Можно, но лучше там. А чем же там-то лучше? Лучше…
ХХХХХ ХХХ ХХ ХХХХ. ХХХХХ еще не было, но ответ я уже знал, и Юлька знала. Наверное, только для сына все было не так очевидно. Потому что кроме математики нужно было учить еще и немецкий.
И это в то время, как вокруг бурлила почти европейская жизнь почти европейского города. Но что значит это «почти», когда ты еще не умеешь как следует целовать девушек и впереди ведь не может случиться ничего плохого, ведь нет?.. Потому что это лучший город, и все лучшее, что может произойти, еще впереди, и оно обязательно когда-нибудь произойдет…
Обязательно…
Ну а пока еще ничего не случилось. ХХ ХХХ ХХХХХ… ХХХ ХХХХХХ, ХХХ ХХХХХХХХ ХХХ, ХХХХ ХХХХХХ ХХХХХХХХ, ХХХ ХХХХХ ХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХХ. ХХХХХ ХХХ ХХ ХХХХХХХХ. ХХХ ХХХХ ХХХХХ ХХХ ХХХХХХ ХХХХХХ ХХХХХ.
А пока… ХХХХ-ХХ ХХХ-ХХ ХХХХХХХХХХ, ХХХХ-ХХ ХХХХХХХХ «ХХХХХХ», ХХХХ-ХХ – ХХХХХХ, ХХХ-ХХ ХХХХХ ХХХХХХ, ХХХ-ХХ ХХХХХ – ХХХХ, Х ХХХХ-ХХ ХХ ХХХХХХХХХХ, ХХХ-ХХ ХХХХХХХХХ, кому-то перекрыли краник, кого-то загнали в угол… При известной доле скептицизма можно было сказать, что запретили почти (и вот опять это смешное слово «почти»! ) все, до чего смогли дотянуться, хотя это было и не так, ну просто хотя бы в силу статистического распиздяйства. ХХ ХХ ХХХХХХ ХХХХХ, ХХХХХХХХ ХХХХХ ХХХХХ ХХХ ХХХХ ХХХ ХХХХ ХХХХХ, ХХХХХХХХ ХХХ, ХХХ ХХХХХХХХХ ХХХХХХХХХ ХХХХХХХХ ХХХХ ХХХ Х ХХХХХХХХХХХ ХХХХХХХ ХХ ХХХ, ХХХХХ ХХХХХХХ.
Ну и теперь – а «почему туда?»
Тогда это было так очевидно…
Не всем, конечно. Кто-то совершенно искренне не понимал, а к чему, собственно говоря, весь этот кипеж. Но воздух уже был отравлен, а дальше уже воображение, у кого на что хватало, дорисовывало детали вселенского апокалипсиса, сгущавшегося черными грозовыми тучами прямо над горизонтом.
Черт его знает, когда все это громыхнет.
Поэтому – немецкий. Немецкий и… что там еще? Ну да, ну да, математика…
Репетитор для сына по математике был в прямом и переносном смысле роскошным. Ну, во-первых, он и правда был хорош, а кроме того, фамилия его действительно была Роскошный. Его имя сейчас я уже как-то подзабыл, но фамилия сверкала как драгоценный камень в списке возможных претендентов на роль удаленного коуча.
Сын занимался деловито и с удовольствием. Математикой…
Но надо было еще…
Потому что а как выучить язык за год?
Я не понимал, и я бы, наверное, не смог. Но он, к счастью, этого не знал и поэтому…
И вот именно поэтому однажды я поймал себя на том, что уже какое-то время не говорю ему:
– Сын, учи немецкий!
Глава 7. ххххххххххх
Text_4(.docx)
Этот день был так… ничего особенного – день как день. Про такие всегда понятно, как они начнутся и чем закончатся. Но здесь произошел сбой, где-то у кого-то что- то «замкнуло», и вот одна шестая часть суши вздрогнула и пришла в движение.
В Телеге, сразу на нескольких каналах, я прочитал под тремя молниями новость – ХХХХХХХХХХХХХ
– Юль, ты новости читала сегодня?
– А что, надо было?
– Ну, вообще-то, да.
– Не читала, расскажи.
– Ну, так ты возьми и почитай! – зачем-то срываюсь я и швыряю трубку.
Я продолжаю механически работать, доделываю какие-то чертежи, с кем-то спорю, все время зачем-то поглядывая на черный экран телефона, пью из громадной чашки кофе на офисной кухне, там же вовлекаюсь в обсуждение этого уже всем известного слова ХХХХХХХХХХХ…
ХХХХХ ХХ ХХХХ, ХХХ ХХХХХХ ХХХ, ХХХХ ХХ…
А вот студенты…
А вот дети…
А вот, если я уже…
Ну, это еще нужно посмотреть…
Будем посмотреть…
Не ссать!..
Да все будет норм…
Да вы что, совсем уже вкрай!..
Да… Надо бы деньги…
Уже очереди у банкоматов, где что-то осталось.
Я, пожалуй, схожу, тут на углу есть всеми забытый…
Да нет, уже и там тоже пусто…
Границы!
Что границы?
Перекроют…
Телефон нервно бухтит на беззвучном:
– Андрюша, сегодня вечером похоже ХХХХХХХ ХХХ…
– А еще пока нет?
– ХХХХ ХХХ, ХХ ХХХХХХХХ ХХХХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХХХ…
– ХХХХХХХ ХХХХХХХХХХ?
– Возможно. Данька из института вернулся. Я его беру, и мы за тобой сейчас на работу заезжаем…
Приехали. Уже почти конец рабочего дня, так что я быстро… Быстро схватил рюкзак, попрощался – Всем пока! – До завтра. И пулей на выход, через турникет, из Одного БЦ…
Едем в сторону дома.
Сыну:
– Ну что, придется немного пораньше уехать.
Планировалось, что в Германию он поедет через месяц.
– Ясно…
– Так что сейчас мы – к нотариусу, я очередь заняла. А ты…
Юлька быстро смотрит на меня.
– А ты придумай, что мы с псом будем делать.
Робин, который уже пристроился у меня на коленях, заерзал, вильнул хвостом и лизнул меня в нос.
Уехать должен был только сын, но сейчас мы несемся все вместе к границе.
– Брусничное или Торфяновка?
– Торфяновка.
Мы мчим на Юлькиной машине к границе, потому что на самолет уже просто нет времени. И как-то ведь сын должен оказаться на той стороне. ХХХХХХ ХХХ ХХХ ХХХХХХХ, ХХХХХХ ХХХ ХХ ХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХ ХХХХ, ХХ ХХХ ХХ-ХХХХХХХХ ХХХХХХ ХХХХХХ ХХХХХХХ.
ХХХХХХХХХ – «ХХХХХХ Х ХХХХХХ» – ХХХХХ ХХ ХХХХХХХ ХХХ ХХ ХХХХХ ХХХХХ. ХХХХХХХ ХХХ ХХХХ ХХ ХХХХХ ХХХХХ ХХХ ХХХ ХХХХХ-ХХХХ ХХХХХХХХ, Х ХХХ ХХХХХХ-ХХ ХХХ ХХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХ ХХХХХХХ ХХ ХХХХХХХХХ. ХХХ ХХХ Х ХХХХХХХ… А иначе карета – в тыкву, а все остальное – попросту в п…..у!
Пролетающие мимо стройняшки сосны уже превращаются в мутный кружевной абрис на фоне темнеющего неба. Их узнаваемые силуэты, такие разные, тогда и сейчас, как будто что-то и в самом деле поменялось в этом мире, а не мы это все придумали и затеяли, как будто это не наши чудовищные фантазии пролились грязной смесью на почти что уже готовый холст.
Я говорю «мы», потому что мне сейчас страшно и неуютно оставаться с этим «дивным новым миром» наедине, так что, пожалуйста, немного побудьте здесь со мной, ненадолго составьте компанию, пока я не смогу взять себя в руки!
…
Скользящие позади редкие огоньки фар прилипают к зеркалу заднего вида, иногда врубая дальний и высвечивая на поворотах серые кулисы в ужасе разбегающихся прочь от дороги елок. На «Скандинавии» еще не так много машин – к границе рванули не все. Да и рванут ли? Пока не знаю. И зачем гадать!
Пропускной пункт. Небольшая очередь из трех машин. Перед нами – синяя вольво. До верха забита какими-то шмотками. Присмотревшись, обнаруживаем, что это одеяла, подушки, зимняя одежда, что-то там еще, все это – видимо для мальчишки, примерно одного с Данькой возраста, сидящего на пассажирском сидении, рядом с напряженно вцепившейся в руль женщиной – похоже его матерью. Паренька, очевидно, везут на учебу, и тоже, скорее всего, раньше ожидаемого.
Бросив быстрый взгляд назад, я вижу, что зимнего у нас нет ровным счетом ничего, впрочем, как и спального, и пожимаю плечами, потому что, а что еще остается…
Подъезжаем к окошечку. Просовываем туда паспорта. Минута, другая…
С характерным звуком, лязгающего затвора, на раскрытую страницу опускается штемпель:
Торфяновка. – 23.45.
Глава 8. Бельниково
Text_0003(.docx)
Это был странный объект, у странного заказчика, в странное для меня время.
Время было странным, потому что я вот уже несколько лет сидел практически совсем без работы и скучая перебирал телефоны старых заказчиков. И тут вдруг – вот тебе на!.. Давно забытое чувство, что мне вот-вот отвалят, ну нет, не отвалят, все-таки это не было такой уж кучей денег, ну хорошо – заплатят столько, что я смогу наконец попробовать свести концы с концами. Нет, это не было работой моей мечты… Лет бы, может, десять назад… А сейчас, скорее нет, но зато теперь мне не нужно было исподтишка выкраивать деньги на покупку холстов и красок. И разумеется, я этим пользовался без какого бы то ни было зазрения совести…
Объект, точнее несколько десятков гектаров с домами, мужиками и разнообразной живностью располагались на излете Приморского шоссе, ближе, наверное, к Финке, чем к Питеру, скрываясь за живописными руинами фундаментов то ли финских домов, то ли кирх. После шоссе – несколько километров по истерзанной грузовыми машинами дороге, где на колдобинах то и дело подбрасывало до самой крыши дюжего лендровера, на котором мы с Петром сюда и добирались.
Дальше – была поэзия видов, рощиц, трепещущих на ветру заводей и отвесных многометровых, поросших сизым мхом валунов. Вот посреди всего этого роскошества и угнездился наш странный заказчик со своим семейством. Его самого лично я не видел, общались мы в основном с его сыном, славным малым и любителем олдскульных американских авто.
Сева совсем не походил на туго набитый кошелек, каких я успел повидать к тому времени уже великое множество. Он скорее был похож на еще не успевшего разочароваться в жизни сисадмина – вполне симпатичный, не совсем аккуратно выбритый блондин со светло-серыми, немного белесыми глазами. Складывалось впечатление, что от жизни ему было надо очень мало. Разве что пара десятков его дорогущих пропахших бензином железяк под боком, теплый ангар для них и почти такой же по размеру ангар для лупоглазого сверкающего хромом вертолета, собака – шумная овчарка с повалившимся набок ухом и жена – миниатюрная брюнетка в неизменной черной водолазке. Причем именно в такой последовательности, где овчарка Шоколадка и жена отчаянно конкурировали за второе и третье место.
Мне тоже собака нравилась гораздо больше, потому что заниматься дизайном с Севиной женой было не только непросто, но еще и совершенно бесцельно. Каждое утро начиналось у Тани как будто с чистого листа, так что все случившееся вчера там, как правило, навсегда и оставалось. Шоколадка здесь выигрывала вчистую.
Сева любил свою овчарку и поэтому отчаянно ее баловал. А еще Сева, наверное, в пику патриотичному главе династии, которого лично я видел только один раз на каком-то парадном портрете с генеральскими погонами, любил все американское. Про американские автомобили лучших чикагских десятилетий я уже говорил, но ими дело не ограничивалось, потому что Сева совершенно искренне предпочитал хороший американский гамбургер с колой пюрешке, домашним котлеткам и пельменям.
Гамбургерами с колой Сева долго кормил и свою собаку. После чего Шоколадке пришлось пережить клиническую смерть, целый курс капельниц и специальную диету. Были задействованы лучшие ветеринары страны, которых Сева лично доставлял к Шоколадке на своем сверкающем вертолете.
С тех пор ей перестали доставаться Севины гамбургеры, и от обиды, чтобы хоть на ком-то можно было сорваться, она то и дело самозабвенно лаяла на норовивших поскорее проскользнуть мимо нее строителей. Строителей было много. И каждый день их проворные муравьиные отряды придавали Севиным постройкам осмысленное выражение фасадов.
После того как Шоколадку откачали, Сева решил на всякий случай увековечить ее в бронзе. Я познакомил его со своим хорошим приятелем, скульптором со звучным римским именем Марцел, и дело пошло: Сева от нечего делать увлекся приемкой эскизов к будущей скульптуре.
– Какое-то у нее не характерное выражение морды.
С сомнением сравнивал Сева эскиз с оригиналом.
Марцел пожимал плечами, соглашался и все переделывал.
Длилось все это довольно долго, пока наконец возле входа в строящееся Севино жилище не появилась бронзовая копия Шоколадки. Говорят, что, увидев ее, глава династии (тот, что с генеральскими погонами) захотел было заказать у Марцела скульптуру своей любовницы, которая мирно соседствовала на горизонте моих событий рядом с его женой, но отчего-то передумал. То ли жена, то ли любовница были против.
Глава династии был тем звеном, через которое ко всему Севиному семейству струились живительные ручейки сказочного (сказочного, конечно же, по моим меркам) богатства. Когда-то давным-давно, в неловком бандитском прошлом, у него была даже сама за себя говорящая кличка – Оружейник. Впрочем, воды с тех пор утекло немало, и от былого «бандитского» великолепия остался только суровый генеральский портрет в пыльном гостевом кабинете.
А ручейки тем временем всё текли. Я так думаю, что стоит только один раз проложить для них русло, и дальше… У меня, правда, так почему-то никогда не получалось.
Еще у Севы была замечательная идея заняться чем-нибудь общественно значимым, и по возможности наукоемким. И у него это даже получилось! Сева построил где-то неподалеку целый завод по производству громоотводов и огромную лабораторию, похожую на ангар для испытания космических челноков, где, как в лаборатории Франкенштейна, искрила и переливалась гигантскими протуберанцами недостижимая мечта профессора Теслы.
Громоотводы Сева придумал продавать по всему миру, потому что ведь везде же есть это замечательное природное явление! Он напечатал огромное количество буклетов, из которых следовало, что небывалый спрос на его громоотводы есть и в Аргентине, и в Нижневартовске. Как по мне, так этот завод с лабораторией всего лишь придавали осмысленность одному из семейных финансовых ручейков.
Деньги из этих ручейков утекали в том числе и на многолетнее вдумчивое обустройство Севиного родового гнезда. И Севе и остальным домочадцам, по-моему, больше нравился сам этот процесс, чем его результат.
А дом тем временем жил своей жизнью и потихоньку разрастался и вширь, и ввысь, и, даже вглубь.
Но зачем мне теперь понадобилось это воспоминание?
Да просто потому, что это была все еще мирная жизнь, и еще никто не знал, что там ждет впереди, и будущее представлялось окрашенным, если и не во что-то радужное и развесело мультяшное, то уж во всяком случае и не в пятнистое хаки.
– Петр, я хочу, чтобы у меня в доме было место… Короче, я хочу с комфортом пережить апокалипсис, – глубокомысленно изрек Сева в самом начале проектирования.
– А что уже намечается? – улыбнулся Петр.
– Я хочу, Петр, чтобы в моем доме было бомбоубежище…
И вот да!..
Сева оказался человеком прозорливым.
Глава 9. Ваанта2
Text_5(.docx)
– Ну, хорошо, – посмотрели мы с Юлькой друг на друга. – А что теперь?
Вот она, свобода! ХХ ХХХХХХХХХ ХХХХХ, ХХ ХХХХХХХ ХХ ХХХХХХХХ ХХ «ХХХХХХХХХХХ», ХХ «ХХХХХХХ ХХХХХХХХХ», ХХ ХХХХ ХХХХХХХХХ ХХХХХХХХХ ХХХХХ.
Был ли у нас план? Был, но какой-то в общих чертах и без подробностей… Самое главное – вытолкнуть Даньку в Германию, в тот самый город, в ту самую штудиенколлег3.
– Что это? – спросил я у гугла, в первый раз услышав это слово.
Если вкратце – то это было что-то выросшее между школой и универом, исключительно для нас – для понаехавших, без чего здесь, в Берлине, Гейдельберге или Мюнхене, вам, будущим Маскам и Сергеям Бринам, нисколько не будут рады.
А мы… В первом часу ночи мы растерянно катили от границы в сторону Хельсинки. Чтобы что? Чтобы задать себе именно этот вопрос: а что же дальше? Наверное, дальше должен был быть аэропорт, а там уже как-нибудь все будет разруливаться «по мере поступления»…
Очень тихо в салоне играла АВВА (случайно завалявшийся в бардачке диск). Снаружи холодало, и уголки боковых окон начинали едва заметно запотевать. От монотонной ночной езды клонило в сон. И я подумал, что раньше я бы прямо вот здесь остановил автомобиль и, широко распахнув дверь и угнездившись на самом краешке сиденья, с удовольствием затянуться бы сигаретой, а потом… Потом немного размявшись и выгнув как кот спину, снова бы уселся за руль, чтобы опять сквозь лениво работающие дворники отыскивать взглядом еле различимую, пропадающую то и дело за поворотами белесую тетиву разметки…
Но я уже давно не курил, и потому, немного поглазев на устало мерцавшие звезды и обнаружив Полярную звезду на своем законном месте, я был вполне этим скромным фактом удовлетворен и успокоился. Отлив в ближайшие к стоп-пойнту кусты и спугнув там выводок перепелок, я вернулся к мирно ожидавшему меня мерседесу.
Дорога от границы до Хельсинки всегда мне нравилась. Здесь как-то хорошо думалось, особенно, если удавалось сесть на хвост какой-нибудь быстро мчащей впереди фуре. Но сейчас в голове не было ни единой мысли, там было пусто, и вполне возможно, что это было к лучшему.
По эту сторону от границы уже не хотелось прислушиваться к долетавшим из России новостям. Объявили… Призвали…
Играла АВВА. На пассажирском сиденье дремала жена. Позади, скособочившись, в какой-то одной ему удобной позе, посапывал сын. Впереди мелькали указатели и рекламные щиты, а сонные домики крохотных деревушек заканчивались так быстро, что взгляд не успевал привыкнуть к 40 км/ч в городе. Затем были указатели: до Хельсинки – 120… 100… 80…
Километров за сорок до Вантаа я решил немного отдохнуть на стоянке возле какой-то заправки. Там я закрыл глаза и тут же забылся глубоким сном.
Когда я очнулся, уже светало. Заработало кафе на заправке, где несколько дальнобойщиков уже тянули свой черный кофе из бумажных стаканчиков. Пока нам некуда было спешить, и мы втроем не торопясь пережевывали за крошечным столиком холодные бутерброды.
В голове у меня быстро созрел план. Поскольку в Германию для Даньки лететь было еще рано, нужно было лететь в Ригу! Ну да – конечно же в Ригу. Там у меня жила тетка, жил двоюродный брат Серега с семейством, там можно было бы переждать пару недель этого шторма, чтобы потом уже двигаться дальше.
Я позвонил Сержу – ну хотя бы роуминг пока работает! – да, пусть приезжает, конечно! Скажи когда – я встречу.
– Ну что, мои родные и домочадцы, в аэропорт!
– Постой, – Юлька внимательно посмотрела на меня. – А ты? А как же ты?
– ХХХХ ХХХ ХХХХХХХ ХХХХХХХХХХХХ!.. Х ХХХ, ХХХХ ХХХХХ ХХХХ ХХХХХХ…
– Да брось…
– Нет, правда. Х ХХХХХ ХХХ ХХХ ХХХХХХ ХХХХХХХХХ. Х ХХХХХХХХХХ, ХХХ, ХХХХ ХХХХХХ ХХ ХХХХ, Х ХХХХХХХ ХХХ…
– Опять читала свою Телегу? – укоризненно покосился я на Юльку.
– Х Х ХХХХХХХ ХХХХХ ХХХХ…
– ХХХ ХХХ? Х ХХХХХХ?
– ХХХ ХХ ХХХХХХХ Х ХХХХХХХ.
– ХХ Х ХХХ ХХХХХХ ХХХХХ!.. ХХХХХХХХ!
– ХХ ХХХХХХ ХХХХХХХХ! Х ХХХХХХ Х ХХХХХХ Х ХХХ ХХ ХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХ.
– Х ХХ ХХХХХХХ… – ХХХХХХ ХХХХХХ.
– Побудешь там пару неделек, оглядишься, отдышишься… Зря мы, что ли, шенген с тобой откатывали?!.. А потом я для Даньки что-нибудь зимнее привезу.
– Пару недель?
– Пару.
Честно говоря, двухнедельный отпуск в сложившихся обстоятельствах был довольно-таки заманчивой штукой.
– Петр, тут у меня такое дело… – связь была хорошая, и я даже слышал, как на том конце работает душ. – Петр, похоже, мне сейчас позарез нужна удаленка…
На удивление быстро он согласился.
– Ну, только учти, ЗП мы будем задерживать, как и раньше, – пробурчал Петр и повесил трубку.
Дальше… Дальше…
А вот и Вантаа.
Притормозили в пяти минутах от Первого Терминала и снова припарковались на какой-то заправке. Юлька осталась в машине, а мы с Данькой отправились добывать билеты.
Святая наивность!
За наличные купить их было просто невозможно. Только на сайте аэропорта, и только по карте. По карте, Карл! А вот с этим у нас как раз точно была проблема…
Санкции…
Это тревожное слово – «санкции». Все наши карты вдруг, в одночасье перестали подавать вообще какие-либо признаки жизни, как будто после пересечения Рубикона. Все эти Мастер-карт, Виза и прочие пластики обращались здесь вдруг в абсолютное и никому ненужное ничто.
Достав из загашника бережно хранимую, так, на всякий случай, китайскую карту, на которую возлагались особые надежды, мы убедились, что и она тоже здесь не работает.
Беспомощно разведя руками, я набрал телефон поджидавшей нас на заправке Юльки.
– Звони Сержу! – тут же выпалила она в надсадно хрипевший старенький айфон.
Это и был тот тонкий волосок, на который все всегда бывает подвешено. Не окажись у меня двоюродного брата в Риге, не ответь он на мою просьбу о помощи, не найдись у него в конце концов тогда достаточно денег на карте – и… тонкая ниточка, удерживающая от падения на наши головы тяжеленный клубок проблем, точно бы оборвалась…
– Сережа…
– Оплата прошла… Распечатайте билеты или воспользуйтесь штрих-кодом на вашем смартфоне!..
– Юль, у меня ведь с собой даже трусов запасных нет…
– Ничего, купишь… Через пару недель увидимся.
Как же тогда мы были наивны!..
У Юльки глаза вдруг делаются мокрыми. И она, тихонечко всхлипнув, сильно сжимает мою руку. Ничего не говоря и только поглаживая сына по плечу, она смотрит невидящими глазами куда-то вдаль, уголки рта подрагивают, она пытается улыбнуться.