Уни с трудом удержался, чтобы не усмехнуться этой маске гипертрофированной серьезности на лице своего одержимого политикой друга. Даг был красавчик, что и говорить – грациозный и стройный, отчего казался еще выше своего и так приличного роста. Однако довольно узкий подбородок, тонкие губы и телячьи серые глаза слишком плохо вязались с тем загадочно-героическим образом, который он предпочел избрать для представления себя обществу.

Балкончик, а точнее деревянный навес с перилами, представлял собой достаточно шаткое сооружение, выходившее на глубокий овраг между элитным районом знати Триказинцо и улицей Щедрого изобилия. Императорские архитекторы, расширявшие древнюю столицу герандов для нужд подмявшей под себя треть континента державы, из поколения в поколение проклинали эту досадную дыру в продуманном плане аккуратных кварталов Энтеверии. По самым радикальным задумкам предполагалось засыпать овраг ко всем демонам Мрака, однако денег на решение вопроса не могли собрать вот уже почти четыре столетия. Точку в проблеме мог бы поставить специальный декрет императора, однако тот предпочел внять своей фаворитке Овалио, «опекавшей» гнездившихся в овраге певчих птиц. В результате перед Уни и Вандеем раскинулась вполне себе пейзанская местность с натуральным запахом свежей травы, треском цикад и прощальными теплыми лучами заходящего солнца.

– Ну как? Такое бывает от духоты. Вдохни пару раз полной грудью, и все пройдет.

– Надеюсь.

Уни стало чуть лучше, но вечерний ветерок холодил застывшую на его лбу испарину. Он облокотился на хрупкие деревянные перила, закрыл глаза и впустил в себя дыхание уходящего дня.

Его компаньон, однако, по-прежнему оставался равнодушен к красотам окрестной природы. Помявшись немного для проформы и проводив взглядом покидающую балкончик парочку, Даг Вандей напряженно осведомился:

– Ты скоро уезжаешь, и я хотел бы узнать: ты решил что-нибудь по нашему делу?

– Дружище, помилуй, я и ознакомиться-то толком не успел, – вяло отреагировал Уни. Неделю назад Вандей наведался в архив и принес книгу, заявленную как «вся соль наших прошлых бесед и дискуссий».

– Я понимаю, у тебя поездка… Но мне почему-то казалось, что судьба родной земли всегда была для тебя на первом месте.

– Слушай, я ведь далек от политики. И знаешь почему? Потому что трезво оцениваю свои возможности. Чтобы на что-то влиять, нужны деньги, положение, связи… Что толку во всех этих рассуждениях? Да, можно написать очень толковые книги, и люди будут зачитываться ими – из-под полы… в качестве своего рода умственного развлечения. Но потом, спрятав рукопись в тайник, они будут все так же славить Солнцеподобного владыку, как славили раньше и как будут славить впредь. И не потому, что слабы или лицемерны. Это естественный порядок вещей – человеку хочется стабильности, порядка и гармонии.

– Назвать нынешние порядки в империи естественными – это то же самое, что признать образцом гармонии трапезу людоеда! – Вандей словно воспрянул духом, оседлав своего любимого конька соревновательной риторики. – Уни, ты хоть представляешь разницу между сутью громогласных державных рескриптов и тем, как реально живут люди? Ты, ни разу в жизни не покидавший пределы столицы, которая, словно пиявка, сосет кровь всей империи?

– Сосет, как пиявка, ну да. Обычное брюзжание провинциалов, ничего оригинального. Ты, Вандей, очень хороший, но при этом очень легковерный человек. Гордишься тем, что, в отличие от меня, похороненного заживо в архиве, объездил полстраны. Жил в крестьянских семьях, видел их быт и нелегкий труд от зари до зари. Я, конечно, не такой искушенный в жизни, но ведь книги на то и даны, чтобы донести до нас опыт прошедших поколений.

– И что ты там узнал, в своих книгах?

– Многое, очень многое. Но самое главное, пожалуй, я узнал, что аналоги всего происходящего ныне можно легко отыскать в прошлом. Зачем тратить время, страдать, терпеть лишения – и все ради того, чтобы прийти к тем же выводам, до которых уже дошли наши предки и так логично изложили все на бумаге? Зачем изобретать колесо, когда весь мир уже давно ездит на быстрых повозках?

– Я все же не понимаю, куда ты клонишь…

– А клоню я к тому, что ваша «борьба», как вы это называете, обращена против исконно присущих человеку пороков, которые суть неискоренимы. Да, многие живут плохо. Как это вы там пишете – у одного алмазов с гору Эрамео, а у десяти тысяч долговая яма до чертогов Мрака глубиной? Так вот, да не будет для тебя это убийственным откровением, но так было всегда. И везде. И будет. И любая борьба против этого, чем яростнее она, тем к еще большей нищете одних и богатству других приводит в конечном счете. Ты знаешь жизнь крестьян, а я прочел все исторические труды в нашем архиве. И потому знаю, о чем говорю.

– Прочел? Может быть… – голос Вандея приобрел угрожающий тон. – Но видно, в памяти у тебя отложилось не так уж много. Или напомнить тебе, как родилась империя?

– Империя родилась по тем же законам, что и все империи задолго до нее. Сначала есть много мелких царств, которые вечно грызутся друг с другом. Во взаимной борьбе они ослабляют себя и не воспринимают всерьез какого-нибудь соседа на периферии, который все это время копил силы и исходил слюной на их богатства. Этот сосед начинает потихоньку прибирать к рукам их земли, а когда мелкие цари наконец замечают угрозу, становится слишком поздно. В последней попытке спастись разрозненные ранее царства создают единый союз против поднявшего голову захватчика, – Уни театрально задрал вверх правый рукав своей нарядной палмы, – но былые раздоры и мелкий эгоизм владык оказываются сильнее очевидной опасности. Поражение, падение, плен – и вместе с этим рождение новой, уже единой державы на костях незадачливых побежденных.

– Да, все так. Но это лишь часть правды. Старые империи прирастали завоеванными территориями и удерживались только силой объединившего их оружия. Когда его победный блеск тускнел, а руки повелителей становились изнеженными и неспособными крепко сжимать рукояти мечей, всегда находился кто-то, готовый бросить им вызов. Людям не очень-то нравится жить в рабстве, а?

– Не нравится? Я бы поспорил. У раба нет многих удовольствий жизни, но он лишен и главного проклятья сильных – мук свободы выбора. И страха ответственности за принятое решение.

– Да, большинство не хочет быть сильными. Люди хотят просто жить, растить детей и получать от жизни простые маленькие радости, без которых и жизнь владык скучна и бессмысленна. Ради этого они готовы честно трудиться, даже отдавать сильным часть урожая, если это нужно для того, чтобы их никто не трогал. Вот это и есть истинный закон жизни, на котором стоит любое царство.

– Да, да. Маленький скромный обыватель, соль земли, опора и хлеб империи.

– Тебе смешно?

– Ничуть. Просто все это только подтверждает мои слова. Тот, кто не прочь отдать хотя бы ноготь с пальца сильному лишь потому, что он сильный, должен быть готов к тому, чтобы отдать всю руку. Это тоже закон, выходящий из того, что с такой торжественностью огласил ты.

– Законы пишутся людьми. Человек наделен разумом, в отличие от всех прочих животных тварей, чтобы самому делать свою жизнь счастливой. Но работа ума неизменно приводит к мысли о том, что храм личного счастья можно воздвигнуть лишь сообща, создав такой мир, где будут счастливы все.

– Это фантазии. Звучит красиво, но… неосуществимо. И история это подтверждает.

– История подтверждает, что Солнечная империя была создана как царство справедливости, призванное навсегда изгнать из мира людей голод, алчность и насилие!

– Ха! Я, конечно, знал, что ты романтик, Вандей, но чтобы до такой степени…

– Я знал, что мозги у наших придворных книжников прочищены, но чтобы до такой степени? Нет, я понимаю, что последние триста лет из свободного обращения исчезли все книги с изложением истинного взгляда на события прошлого. Но ты, Уни, ты же в архивах сидел, ты ведь должен был все это читать…

– Ой, да читал я! Дело ведь не в том, что написано, а в том, как к этому относиться.

– А как можно относиться к тому, что истинно? Что просто есть, очевидно и потому не может быть оспорено? «Солнце щедро дарит свой божественный свет всем и каждому – воде, земле, лесам и растениям, гадам ползучим, птицам и диким зверям. Но прежде всего Солнце несет свои лучи человеку, чтобы тот установил жизнь свою по его высочайшему повелению. Мужчина или женщина, взрослый или ребенок, с кожей белой, как молоко, или красной, как медь, богач с тысячью фернов земли или нищий – все с восторгом встречают рассвет, своего Великого владыку, что сотворил жизнь и столь щедро и безответно дарит свой свет каждому из них. И пусть, как все мы живем под одним солнцем, благоговейные дети его, так и в нашем новом, едином царстве каждому найдется пропитание, мир и уверенность в грядущем дне. Как Ясноликое светило никому не отказывает в своей божественной милости, одаряя каждого равно по нужде его, так и я, ваш новый император, буду впредь иметь сердечную заботу о каждом из моих новых подданных. Не войны и голод, а согласие, свет и счастье несет людям империя герандов. Отныне да не будет богатых и бедных, а изобильные радости нашей обширной державы да будут открыты для всех. За то я несу личный ответ перед Солнцем – отцом и прародителем всего сущего».

– Браво, браво! Я и не сомневался, что ваша братия заговорщиков избрала Солнечный манифест гимном и символом своей деятельности. Только вот незадача – еще двести лет назад было достоверно доказано, что это – фальшивка. Не провозглашал Норей Основатель никаких манифестов. Это сказка, которую придумали намного позднее.

– Сказка, говоришь? А как Герандии удалось так быстро объединить вокруг себя другие народы? Многие сдались без боя и были помилованы. Пашни и другое имущество не пострадали от грабежей, а жители сохранили свои жизни и упорным трудом заложили основу «золотого века» империи.

– Ну, я не знаю, в книгах же все написано. Силу всегда уважают, осознают бесполезность борьбы…

– Да ладно, тебе ли не знать, что Герандия отнюдь не считалась могущественнейшей из двенадцати царств? Вуравия была гораздо изобильнее, Улинь культурнее, Серегад сильнее… Что могли геранды бросить на чашу весов? У нас было нечто, что легче лебединого перышка, и это переломило ход истории в нашу пользу. Не улавливаешь, а, Уни? Это идея, то, что ты называешь сказками. Это и впрямь звучало как сказка, но в силах людей было сделать ее былью. Тысяча двести лет непрерывных войн. Разруха, голод. Немногочисленные богатства в руках узкой кучки знати, которая сама рискует всего лишиться в любой момент. Люди устали от всего этого. Всем хотелось только двух вещей – мира и такого общества, где не нужно каждый день бороться за кусок хлеба. Пойми же, Уни, Солнечная империя – это не страна, не армии и не правители в высоких палатах. Это идея, как жить в гармонии друг с другом по законам Светлого создателя, в царстве мира, справедливости и братской любви!

– Ну так в чем же дело? Разве мы и так не живем по этим легендарным заветам? Разве империя вот уже четыреста лет не хранит мир в своих пределах? Нет, конечно, были и внешние войны, нашествия варваров, мятежи в отдельных провинциях, но все это не идет ни в какое сравнение с тем хаосом, который творился до этого.

– Мир? Да, нашу землю не топчет нога завоевателя. Но у кого сейчас осталась эта земля? Свободные крестьяне – самый жалкий, забитый сброд во всей империи. Солнцеликий престол выжимает из них все новые и новые налоги, и они закладывают землю богачам, чтобы было чем расплатиться. Никто не угоняет людей в рабство? Да они живут хуже рабов! Раба хозяин хотя бы кормит, а у крестьянина весь урожай заложен-перезаложен на годы вперед. Нет, лично он свободен – не нравится, так иди умирай с голода, тебя никто не держит! Ты свободен, если умеешь обходиться без еды! И чтобы не умереть с голоду, люди продают самих себя. Нет, не в рабство, оно у нас вроде как запрещено, а в «добровольные помощники», как это деликатно теперь называют в документах. Которые «работают на благо всего общества». В лице отдельных, особо жирных, его членов. Вы кладете в рот куски мяса толщиной с лист бумаги, что тают на языке за несколько мгновений. А сколько детей умрет с голоду за это время, вы никогда не задумывались? Вы поставили народ в такие условия, что он добровольно обрек себя на самые худшие, извращенные формы рабства, насилия и издевательств, и это делает вашу власть вдвойне, в тысячу раз более гнилой, подлой и достойной полного уничтожения!

– Да успокойся, чего ты так разошелся?

– Я не успокоюсь, я должен тебе это сказать, пока еще есть возможность! Вы называете свою власть «Солнечной благодатью», но она не имеет ничего общего с заветами Норея Основателя. Манифест – фальшивка? Вранье! Что, просто так, наверное, все его копии уже давно изъяли даже из императорского архива? Они хотели уничтожить и подлинник, но пока не смогли этого сделать. По слухам, он хранится в одной из частных коллекций. Мы скоро найдем его и тогда сможем повести народ за собой. Мир? Нет, такой мир нам не нужен. Пусть лучше война, жестокая и беспощадная, которая дикой метлой выметет всю эту присосавшуюся к престолу нечисть! Мы восстановим Солнечную империю, сделаем такой, какой хотел видеть ее Норей и о какой мечтали наши далекие предки!

– Даг, дружище, не обижайся! – Уни поймал себя на мысли, что реагирует на его слова вовсе не так, как следовало бы, исходя из их содержания.

Свежий воздух вернул его к жизни, а раскинувшиеся вокруг просторы словно звали вперед, к неведомым берегам загадочной страны. Только сейчас, кажется, Уни стал реально ощущать разницу между тем узким мирком своего недавнего замкнутого существования и тем щедрым букетом чудесных возможностей, который так неожиданно подарила ему жизнь.

– Не сердись на меня, ладно? – обратился он к другу еще раз. – Ты пойми, я сейчас только телом в Герандии, а душой уже там, за морями… Ну представь, годами заниматься каким-то бредом, как говорили все вокруг – и вдруг оставить с носом всех этих подлых насмешников! Из заточенья архивных подвалов взмыть, как птица, вверх, к Солнцу! Воочию увидеть мир, о котором знал только по паре истлевших пергаментов! Ну разве это не сказка, разве не чудо? Да меня как бревном по голове ударило, я без вина пьянее, чем все в «Рыбке», вместе взятые!

Вандей посмотрел на него хмуро и с недоверием, но уже через мгновение дружелюбно усмехнулся:

– Какой же ты еще ребенок, Уни! Ладно, вернешься домой – тогда и поговорим. Повидаешь мир, может, научишься понимать кое-что поболе архивной крысы, – и, хлопнув друга по плечу, увлек его обратно в шумный мир праздного веселья, который так искренне ненавидел всем сердцем.

Своих приятелей они нашли изрядно захмелевшими и весьма далекими от таких высоких проблем, как вопросы вселенского братства и справедливости. Тем более что Уни с Вандеем, увлекшись острой беседой, совершили фатальную ошибку и пропустили горячее, ради которого, собственно, и стремились в «Рыбку» многочисленные посетители. Впрочем, особого разочарования проигравшие не выказали: Вандей уже откровенно перестал скрывать свое искреннее отвращение к пиршеству, а Уни ощутил упорное нежелание собственного желудка принимать даже самых изысканных гостей. Поковырявшись для порядка в маринованных угрях, свернувшихся вокруг гигантского яйца из улиньского риса, он подпер подбородок кулаком и расслабленным взором уставился на своих друзей, которые проявляли куда больше энтузиазма в увлекательном забеге по скоростному уничтожению заморских деликатесов. Соргий оживленно угощал присутствовавших какими-то трубочками из длинных зеленых листьев, из которых наружу сочилось белое клейкое содержимое.

– Ну как, дорогая, вкусно? Я знаю, ты сможешь это оценить! – подначивал он свою рыжую спутницу. Девушка с опаской попробовала малюсенький кусочек, и Соргий тут же с умилением повторил на публику ее движение, превратив в интимное проявление чувств. Его дама, ничуть не смутившись, вошла во вкус и сжевала уже половину таинственной трубочки.

– А что это вообще такое? – спросил Вордий, уминая уже третью порцию нового деликатеса.

– О, это, друг мой, самое изысканное блюдо нынешнего сезона, родившееся на стыке кухонь двух злейших врагов – унгуру и аринцилов.

– Не томи. Я плохо разбираюсь в географии, хотя сердцем чую, что здесь что-то не чисто.

– Это паштет из сердца новорожденного лакробуса в слизи гусениц макабу, завернутый в виноградные листья. Листья, правда, отечественные, так как ингредиенты традиционного рецепта вызывают у жителей империи острое пищевое отравление.

Увлекательное объяснение Соргия было прервано энергичной вспышкой протеста Лювии, нежная душа которой не смогла вынести мысли о такой зверской расправе над милым животным:

– Ну он же такой маленький, беспомощный, ну как же вы можете!

Все это отразилось на дальнейшем поедании деликатесов не в лучшую сторону. Бывший неизменной душой компании Соргий все больше замыкался на своей девушке, Вордий утешал Лювию, Уни предавался мечтаниям, а Даг Вандей, похоже, получил еще один веский повод для обвинения имперской знати в кровожадности. Не удивительно, что и откланялся он первым, сославшись на то, что ему дольше всех добираться до дома.

Спутнице Соргия также, видимо, уже изрядно надоели все это общество и здравницы в честь совершенно незнакомых ей личностей. Она стала дуть губки, кокетничать и всем своим видом подталкивать кавалера к продолжению вечера в более уединенной обстановке.

– Да, нам тоже пора! – засобирался и Вордий после того, как рыжей бестии все же удалось восторжествовать над крепкой мужской дружбой. – Хочешь, проводим тебя? – Вордий явно ощущал двойную ответственность: за Лювию, как за свою невесту, и за Уни перед его строгой матерью.

– Куда ж я денусь? – буркнул юный дипломат, и троица устремилась из храма еды на опустевшие улицы, где тени от масляных фонарей в панике шарахались от припозднившихся путников. Шляться по ночному городу было не самым благородным развлечением. Конечно, районы вроде Триказинцо, где жили знать и высокопоставленные чиновники, охранялись по первому разряду, но там были в основном жилые дома и виллы. И даже богачам приходилось развлекаться в заведениях, пусть и престижных, но уже давно, вопреки всем правилам, густо разбросанных по городу. «Рыбка», к примеру, была расположена почти в центре Энтеверии, но не в самом удобном месте, на отшибе между Большим оврагом и кварталами ремесленников. Здесь идеально ровный план районов столицы давал изрядный сбой в своей геометрической гармонии, и, чтобы вернуться домой, приходилось делать большой крюк.

– Можно было бы взять экипаж, – небрежно бросил Уни.

– Э, да ты, никак, переел! – снисходительно улыбнулся Вордий и вдруг осекся. Его друг бледнел буквально на глазах.

– Мне что-то совсем плохо! – только и успел простонать Вирандо, как вдруг мешком упал на землю, словно кто-то пристегнул тяжеленные свинцовые гири к его рукам, ногам и даже к шее.

– Да что же это, Мрак меня раздери! – кинулся к нему Вордий и застыл в неожиданной беспомощности. Лювия осторожно прикоснулась ладонью ко лбу Уни.

– Он совсем холодный! – испуганно прошептала девушка.

– Будь с ним, я мигом! – Вордий сорвался с места и кинулся назад, где у входа в «Рыбку» обычно коротали время наемные колесницы и команды носильщиков. Драли они по-хамски, учитывая отдаленность места и уровень посетителей, но сейчас было не до экономии…

Глава 7. Нельзя просто взять и уехать

Когда Уни открыл глаза, ему показалось, что мир расположен где-то в вышине, а сам он – погребен под горой песка на дне какого-то огромного таинственного кувшина. Из песка чудом высовывалась лишь одна голова, уши с трудом улавливали звуки снаружи, гулкие и пугающие.

– Он, кажется, очнулся, – одними губами прошептала Лювия.

– Благословенно будь Светило исцеляющее, щедрое, любовь и жизнь приносящее! – сорвался в запальчивом жаре своей простой, но искренней веры Вордий.

Он подошел и присел на краешек кровати. Уни стало казаться, что гора песка накренилась и стала резко ссыпаться в какую-то воронку на левом боку. В страхе, что его засосет этот поток, он попытался ухватиться за края кувшина, но только дернулся и сразу же опал непослушными конечностями.

– Лежи тихо, тебе нельзя двигаться! – и Лювия нежно провела подушечками пальцев по его лбу.

Кувшин ощутимо потрескался, кусочки с его горловины стали постепенно отваливаться, и окружение начало приобретать реальные очертания.

Незнакомый мужской голос вдали возвестил, что нужно принять питье.

– Позволь, я сама, отец, – и чуткие нежные руки поднесли ко рту Уни чашу с чем-то травяным и горьким на вкус. – Помоги ему приподняться, – обратилась Лювия к Вордию.

Тот немедленно исполнил просьбу, что мгновением позже не позволило Уни сдержать слабое подобие улыбки.

«Ну, по крайней мере, пью-то я сам, а значит, жив пока!» – в мыслях усмехнулся он.

– Я вообще не понимаю, как он выжил! – элегантный баритон Септинеля Токто ощутимо дрожал, выдавая как искреннее волнение врача, так и столь же глубокое изумление одного из виднейших представителей этой профессии в империи. – Если при отравлении циструзой больному не дать противоядие до того, как он потеряет сознание, то девять из десяти, что он больше никогда не вернется в мир живых. И это здоровые, сильные воины! Я сам знавал лишь одного человека, который прошел через все это и до сих пор оставляет свою тень на земле.

– И кто же это? – слабо спросил Уни, по инерции, лишь мгновением позже поймав себя на мысли, что вновь может говорить. И только тут страшное открытие с опозданием пронзило его разум. Застыв в безмолвном вопросе широко раскрытых глаз, оно сделало излишними более членораздельные попытки узнать о случившемся – друзья поняли Уни без слов.

– Малыш, не волнуйся, прошу тебя! – очень ровным голосом проговорил Вордий. – Да, это был яд. Достопочтенный энель Токто повидал в своей жизни достаточно, чтобы делать такие выводы.

Сам бывший главный военврач империи лишь кивнул, стоя где-то в стороне от кровати.

– Симптомы слишком очевидны, чтобы быть чем-то иным. Но если ты выжил сейчас, то уже скоро неминуемо встанешь на ноги. Волноваться нечего. Но как это произошло? Или доза была минимальной? Очень, очень любопытный случай…

Вордий Онато с некоторой тревогой принял это сосредоточенное молчание на свой счет. В силу причудливой гримасы судьбы он, казалось, с рождения сочетал в себе те качества, которыми в силу тех же причин оказался обделен его ближайший друг Уни. Обаятельная, открытая улыбка этого на удивление гармонично сложенного красавца привлекала девушек, которые единодушно сходились во мнении, что та, кому такое совершенство достанется, может просто торжественно водить его за собой по улицам на зависть подругам. Однако Вордий, будучи тактично обходителен со всеми, совершенно неожиданно сделал своей избранницей скромную и совершенно незаметную на пестром и кичливом празднике жизни имперской «золотой молодежи» Лювию, которая уже благодаря одному этому событию вмиг лишилась своей ауры светской затворницы.

Впрочем, находящаяся, в силу особенностей профессии, в самом центре последних новостей и свежих сплетен Севелия Вирандо достаточно быстро просветила сына, что с чисто рациональной точки зрения Вордий принял абсолютно безупречное решение. Отцом Лювии был человек хоть и не самый известный, зато пользующийся искренним уважением как в высшем свете, так и в народе. Он занимал должность верховного жреца Сангии, Уберегающей от болезней, то есть был, по сути, главным врачом императора, а также смотрителем больниц, инспектором рынков и всех имперских водопроводов. Должность, разумеется, не самая престижная, зато приносящая несомненную пользу и расположение населения, а удаленность от центра столичных интриг делала ее залогом долгого и вполне спокойного существования. Взяток Септинель брал самую малость, просто чтобы не идти поперек традиции и не обижать хороших людей, так что слухи о его нестяжательстве давно были на устах у многих. И в самом деле, нелегко удержать в узде своих демонов наживы, когда в твоей полной власти находится Дворец тысячи изобилий, гигантский крытый рынок имперской столицы, с которого ты имеешь право изгнать любого торговца за тухлый или даже просто незнакомый и потому опасный для драгоценного здоровья жителей товар. Впрочем, Септинель Токто и был именно таким безжалостным гонителем, поскольку медицине учился не в тиши Светлой обители знаний, сиречь имперской академии, а на полях сражений, сопровождая в походах армии еще отца нынешнего Великого владыки. Человек, не понаслышке знающий о том, что целое войско может выйти из строя, попив воды не из того ручья, никогда не будет делать легкие деньги на такого рода вещах.

<<1...8 9 10 11 >>

На страницу:

Перейти

10 из 11

Другие электронные книги автора Андрей Александрович Кочетков

Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 2