Я взойду к небесам

«У Эльфа было три яблока. Он отдал два яблока Белке и ещё три – Русе. Сколько осталось у Эльфа? А это смотря где: в Альянсе у него в активе пять яблок и проценты, в Союзе – яма с отрицательной энергией и премия имени Герасимова за прорыв в фундаментальной физике, в ДНД[7 - ДНД – Движение независимых демократий.] – статус просветлённого, а в административных районах ЕП[8 - ЕП – Единое правительство.] – тюремный срок за незаконную раздачу яблок без лицензии и сертификата.»

– Руса, приказ на коррекцию. Первому эшелону сократить секторы фланговых групп в соответствии с запросом. Схему продвижения оставить без изменений. Второму эшелону ускориться на два такта. Европос!

– Руса к исполнению приступила.

– Европос на связи.

– На флангах намечается жара. Перестрой порядки крыла, чтобы поддержать первый эшелон хотя бы разведкой. Все ударники назад, скоро потребуется резерв.

– Вывод на перезарядку?

Быстрый взгляд на значки штурмовиков: чуть меньше половины боезапаса. Три машины уже потеряны.

– Отставить, слишком долго. Идём до упора.

– Есть.

По спинке кресла пробежала частая дрожь: БМП открыла огонь. Дроны всё активней прощупывали порядки батальона, так что летающие охотники, импульсные лазеры и скорострельные «молотилки» чистили небо почти непрерывно. Машины ПВО, ползущие следом, до поры до времени себя не выдавали – совсем скоро им предстояло работать на пределе возможностей, и Руса, управляющая огнём, придерживала ресурс.

«200 секунд до основного контакта.»

Спутники, передовые дроны и союзные подразделения выстроили более-менее точную карту вражеских сил. Карта пестрела разрывами и яркими пятнами интерполяций, но с вполне приличной вероятностью давала плотность распределения огневых средств на участке прорыва. Потенциалы выполнения план-графика поползли вверх – батальон, накладывая свои ударную возможности на порядки обороняющихся в городе сил, в моменте превосходил растянутые и связанные боем войска предателей и в подвижности, и в огневой мощи.

«Может даже прорвёмся – если впереди не будет сюрпризов. А они будут, и весь вопрос лишь в том, кто кого удивит сильнее.»

Неведомый интеллект, воюющий на стороне предателей, будто ждал этой мысли: взвыли сигналы оповещения и пронзительно вторил им голос Русы:

– Комбинированная ракетная атака! Множественные цели в пределах досягаемости!

«Вот и первый сюрприз…»

Он даже не пытался что-то предпринять – не было никакого смысла. Просто следил, как вспыхивают в тактическом поле десятки, а потом и сотни отметок – тяжёлые «брёвна», средние тактические «акулы» и множество целей поменьше, как насыщается купол ПВО и мечется над полем боя дух Русы, координируя огонь всех доступных средств батальона. Кресло швырнуло в сторону – штабная машина развернулась, почти не снижая скорости, чтобы укрыться за ближайшим зданием и хоть на миг исчезнуть из чужого прицела. Пушки барабанили непрерывно, кассета тактических ракет опустела уже на треть, воздух в отсеке нагрелся и пах озоном – автоматика изолировала боевое отделение от внешней среды.

Перед глазами ползла расшифровка происходящего.

«Фиксирую скоординированный пуск двухсот семидесяти одной управляемой ракеты по боевым порядкам батальона.»

«Профиль атаки – комбинированный, сектор – в пределах двухсот градусов, целеуказание – комбинированное, с приоритетом автономного обнаружения и захвата целей на конечном участке.»

«Предположительная цель атаки – превентивное поражение основных порядков батальона для создания помех дальнейшему продвижению.»

«Заявлен приоритет перехвата атакующих целей.»

«Выявлены скрытые позиции огневых средств противника.»

«Артиллерийская батарея приступила к уничтожению приоритетных объектов. Выделенный наряд боеприпасов – сто восемьдесят единиц УАС-20-КС, двадцать две единицы…»

Тактические ракеты – производства Союза! – проносились вдоль городских улиц. «Акулы», умные и опасные, умели маневрировать в изломанном урбанистикой пространстве, выискивая цели с расчётливой методичностью. Конечно, в таком режиме они и сами теряли скорость и подставлялись под огонь ПВО, зато приобретали возможность атаковать с любого ракурса и любого направления, сбрасывая ловушки-фантомы и ориентируясь даже на звук моторов. Сейчас они охотились на втянувшиеся в город машины, а их свита – самонаводящиеся ракеты классом ниже – отвлекала на себя изрядную часть наличных огневых средств.

Танки и БМП выпустили последний резерв – собственных дронов-наблюдателей, болтавшихся на привязи, будто летающие собачки. «Собачки» воспарили над крышами, чтобы вовремя предупредить хозяев о крадущемся хищнике, и немедля начали нести потери: в дело вступил ещё один сюрприз, подготовленный целестиалами для гостей.

– Это Европос. Часть вражеских дронов, просочившихся ранее, укрылась на крышах домов и обстреливает наши машины.

«То есть противник получил собственную ПВО прямо в наших порядках. Да нас тут съедят, как овец в лесу!»

– Ликвидируй их! Приоритет – обороне!

– Принимаю все меры, но задача непростая. Прошу разрешения задействовать машины второго эшелона по моему целеуказанию.

– Разрешаю! Руса, выдели наряд для этой нечисти!

– Исполняю.

«Вот я и утратил контроль над происходящим. Машины воюют с машинами, изредка спрашивая совета. Хорошо хоть, эта дрянь на крышах – просто мелкая мошкара, иначе гореть нам всем прямо на улицах.»

Встретила свою судьбу БМП третьей роты. Пиктограмма сменилась на стилизованный серый череп, и последние данные, просочившиеся из погибшего «Холодильника», говорили лишь о том, что температура в десантном отсеке подскочила до полутора тысяч градусов. Две машины получили серьёзные повреждения, но остались на ходу, уцелевший экипаж ещё одной ждал прибытия санитаров возле расколотого корпуса. Взорвалась машина обеспечения – находившийся в ней боец мгновенно погиб.

А потом над полем боя померкло небо.

Сотни снарядов и несколько толстых «брёвен» засыпали город безвредными гранатами, лишёнными и глаз, и мозгов, но шары в тонкостенной оболочке и не метили в машины тысяча семьсот первого: они взрывались, рассыпая облака «умной пыли», в которой гасли все виды связи. Тактическое поле разом оскудело: ослепла Руса, рассыпалась на фрагменты батальонная сеть, пропали три из четырёх спутниковых сетей и сам батальон, бывший только что единым организмом, превратился в россыпь отдельных машин – словно кто-то отбросил поле боя на несколько столетий назад.

Но только на первый взгляд.

Предатели пытались лишить союзные силы их основного преимущества – превосходной координации внутри тактического поля, недоступного подразделениям с более низкой организацией. Эту тьму и гаснущий свет Курои Дан встречал не впервые – и на учениях, и в бою. В те разы они были его собственным преимуществом.

Облака «умной пыли» держались дольше, чем обычные аэрозоли, но всё же не слишком долго. Он помнил нормативы и помнил, как засыпали наступающий фронт Альянса генераторами ЭМИ и точно такими же пылевыми гранатами, чтобы вспороть ослеплённые порядки чужих машин в самоубийственной атаке накоротке.

«Мы – охотники, а не жертвы.»

Ждать, пока рассеются облака, не было ни возможности, ни нужды. Затенённые ущелья улиц сделались для батальона готовым укрытием, а прогностических способностей бортовых компьютеров вполне хватало, чтобы танки и БМП продолжали движение согласно общему плану. Связь тоже не пропала окончательно: тонкий ручеёк данных перетекал через последнюю видимую сеть, а несколько дронов приняли на себя функции ретрансляторов, пробивая сигналом менее плотные участки туч и соединяя между собой технику отдельных рот.

«Поле 1701. Подсеть 1ТР1В. Входящее сообщение. Срочность: текущая. Абонент: риттерком Марина Ефремова.»

Текстовое сообщение пробилось к Дану сквозь все преграды.

«Говорит Гвин. Есть контакт с передовыми формированиями предателей. Веду бой. Потерь во взводе нет. Против нас задействован незарегистрированный тип тяжёлых штурмовых ботов, предположительно – глубокая модернизация РШК02 или сходной модели. Идентифицирована и уничтожена машина управления на базе ТБТР РЕКС. Артиллерийский огонь средней интенсивности. Ожидаю дальнейших попыток комбинировать действия тяжёлой робототехники с постановкой аэрозольных завес.»

К сообщению прилагался крохотный пакет данных со схемой боя на участке танкового взвода Гвин – четыре «Могильщика» под прикрытием двух «Вьюг» и нескольких БМП вели огонь с предельных дистанций, маневрируя вдоль магистрали и экономно применяя оставшиеся дроны для доразведки. План противника, очевидно, состоял в том, чтобы навести на утративший единое управление батальон группы автономных ботов, неплохо приспособленных к условиям городского боя – но что-то пошло не так и завеса накрыла город раньше, чем следовало. Теперь её пытались поддерживать вдоль переднего края, а роботы столкнулись с передовым эшелоном «пауков» и «ведьм», охотников как раз на такую дичь. «Могильщики» не рисковали: их орудия уничтожали двуногих оппонентов одним попаданием и могли работать по внешнему целеуказанию, так что танки исполняли роль штурмовой артиллерии.

Батальон продолжал движение, истребляя всё на своём пути. Осколки тактического поля всё ещё не могли собраться в волшебное зеркало, но и того, что они отражали, хватало для осторожного заключения: у предателей не оказалось достаточно сил, чтобы остановить эту методичную поступь. В бой были брошены все резервы, подставилась под ответный огонь часть дальнобойных огневых средств, неудачно выступили автономные силы – и фаза насыщения миновала.

«Если у целестиалов остался мобильный резерв – сейчас самое время бросить его в топку, чтобы попытаться переломить ситуацию.»

Завеса неспешно таяла под горячим дыханием южного ветра. Частички пыли над городом питались атмосферным электричеством и тепловой энергией, чтобы удержать себя в воздухе, но противиться движению воздушных масс не могли, а уцелевшая артиллерия уже не рисковала работать в прежнем темпе. Возвращались в активное состояние символы машин и подразделений, спутники сбросили новый пакет целеуказаний – а Дан, наблюдая, как оживает батальонная сеть под его началом, старательно игнорировал новые сообщения об уничтоженной технике и погибших вместе с ней экипажах.

«Всё в пределах допустимых потерь, ага?»

Бой сместился к южным границам города. Оставшиеся в строю роботы первого эшелона отчаянно грызлись за дома и улицы в секторе наступления, а с флангов всё чаще летели сообщения от подразделений тысяча сто семнадцатого – нажим усиливался и окно прорыва грозило захлопнуться.