ЧетвЁртое. Сборник рассказов

– Спасибо сосед, уж и не думал, что вы пригласите меня к себе в гости, полюбоваться на европейские диковинки. Ей богу, как в музее теперь у вас! – я поклонился в пояс и неловко скинул сперва один худой валенок, потом второй. Поправил на ногах жиденькие портянки и скромно зашёл внутрь полутёмного жилища, в дальнем углу которого, догорала чуть живая лучина.

Сосед, как в опереточном гардеробе, помог мне снять серенький зипун, небрежно кинул его поверх сундука, сплетённого из лыка, и подтолкнул меня в центральную часть избы.

На кривоногом дубовом столе, стояла фанерная поШтовая коробка поменьше, а под столом громоздилась огромная коробка из досок. На ней чёрной краской было выведено:

Откуда: из-за границы

Куда: Московская область, деревня Худиново, дом номер 4.

Иванову Аристарху Никодимычу.

Внизу криво дописано, той же краской:

Дяде Аристарху, от племянника!

Вот чудо – чудное! Я таких коробок отродясь не видел. Вот повезло соседу, что у него племяш Минька Строганов, работает на танке мехводом в зоне проведения специальной операции. Такие классные подарунки шлёт своему родственнику.

Аристарх Никодимыч, выдержал театральную паузу и достал из коробки, которая стояла на столе, кусок наисвежайшего асфальта. Полюбовался недолго, и кинул его на несколько секунд в печь, рядом с горячим чугунком. Быстро вытащил щипцами и Буквально, через несколько секунд, избу наполнил совершенно изумительный и сумасшедший аромат свежеиспеченного асфальта.

– А? Как тебе такое Сосед? Это тебе одновременно и хруст французской булки, и запах немецкого брецеля, и ещё немного от итальянской чиабатты что-то здесь есть. Представь себе, а ведь лежал этот кусок где-то под Харьковом. Лежал и ждал своего часа!

Я подхватил этот уникальный кусочек европейского мира и стал жадно вдыхать его ароматы, представляя при этом, как топтали его забугорные тёти и дяди. У меня усилилось слюноотделение, и сосед усадил меня за стол:

– Чего уж там, садись. Перекуси со мной. Я сейчас и настойку из Борщевика принесу, и плов ежевичный уже кажись готов.

Аристарх Никодимыч, водрузил на стол мутную четверть своей забористой настойки, в которую он для "букету" (по совету одного сомелье), добавлял струю бобра. Это уничтожало вредоносную функцию Борщевика и помогало заодно в борьбе с мужским бессилием.

Мы выпили, оба поморщились. Сосед занюхал куском асфальта и протянул его мне, чтобы я сделал тоже самое. Потом он зачерпнул деревянной ложкой в чугунке ежевичного плова и положил себе в тарелку это диетическое блюдо, а затем и мне. Мы начали жадно есть. Ежи были хороши! Наваристые экземпляры.

– Марфушка моя собирала, – чавкая произнес сосед, видя с каким удовольствием я поедаю эту колючую лесную фауну, обсыпанную рисовой флорой, – все руки исколола, но оно того стоит. Правильно я говорю?

– Мммм! Ресторанное блюдо! Вкусно, аж пальчики откусишь! – я показал большой палец.

Так мы и обедали. Выпьем Борщевика бобрового, занюхаем куском асфальта заграничного, крякнем от удовольствия, и закусываем ежом отечественного производства. Животного хитрого, но вкусного!

Наелись, и четверть незаметно опустела, вслед за чугунком.

– Но это ещё не всё, настало время десЭрта! – Аристарх достал из печи противень с караваем и отрезал от него два тонких ломтя. Этим же ножом залез в банку с диковинной нутЭлой и сделал два бутерброда, намазав их тонким слоем чудной ореховой пасты:

– Сия штука называется – пирожное. Моя Марфушка, уже пол банки слопала бесстыдница. Говорит, что паста эта вкуснее киселя из мёда и заячьих лап.

И таки да, это было божественно! Я жевал закрыв глаза и думал, отчего у нас не придумали ещё этот дурацкий асфальт? Почему арахис на пасту не выращивает правительство в наших заболоченных местах? Отчего такая чёрная несправедливость? Где европейская солидарность? Если бы не отправили Миньку – мехводом туда, то и не узнали бы, что помимо ежей, есть ещё мировая кулинария…

– Вот ещё смотри! - Аристарх достал из малой коробки моток медной проволоки., – Ценнейшая вещь! Племяш написал, если кинуть его в кадку с водицей на ночь, то там все микробы умрут зараз. И живые, и мертвые. Вода от этой чудо – меди дезинфиКцируется. Если той водой помыть голову, то через две недели вырастает на голове целая шевелюра, и волосья прям и лезут со всех сторон. Становишься похожим, на иностранных актёров, которые у нас по радио выступают в доме культуры. А если допустим у кого сердечная хворь, или ежова язва, или того хуже печёночные колики внутри организма, то надо стакан принять этой чудо – водицы и приложить медную эту проволоку к больному месту, то сразу же, как рукой снимает любую хворь. А можно ещё браслет сделать на запястье, и тогда начинается правильный сердечный ритм в районе груди и трезвость мысли приходит. Поэтому, я как есть, так разумею: Панацея это, от всех напастей и путь к здоровью нации. О, как!

Я немигающим взглядом, смотрел на этот чудесный артефакт. Вспомнилась мне Хозяйка медной горы, не зря об ней цельную книгу накарябали. Значит и она была в курсе, что даже язву можно вылечить этой Панацеей…

– Но это ещё не все европейские диковинки! Сейчас ты в обморок упадёшь, дорогой соседушка, – Аристарх Никодимыч загадочно мне подмигнул, икнул и хлопнул своей огромной ручищей по большому поШтовому ящику под столом, вокруг которого валялись обглоданные нами, колючие шубки ежей…

Взял ржавую фомку и без труда, начал отщёлкивать с коробки защитные доски:

– Этот предмет, Минька описал в сопроводительном письме, чудо – чудное. Вершина Западной цивилизации. Жан Жак Руссо и Вольтер такими пользовались. Название сложное – СакРАЛЬНАЯ Фарфоровая чаша или по-простому – UNITAZ! Кто-то в Европе, чай из неё пьёт, а некоторые используют сей девайс вместо срамной дыры. Вот погляди…

Моему взору предстал предмет необычной формы, напоминающий белого лебедя. От него шёл такой свет, что я зажмурил глаза. Глянцевый фаянс, а по-ихнему – фарфор, заставлял забыть обо всём на свете. У меня путались мысли, и я нервно чесал немытую грудь под нестиранной косовороткой. Мне хотелось припасть на одно колено и дать клятву верности всему европейскому, но я сдержался – слишком много крамолы за один вечер.

Фарфоровое судно манило меня. Я пытался сопоставить реальность с фантазией, мозг работал на пределе возможностей. Я не мог никак себе представить, что можно справить нужду в это произведение искусства. Нет, я там понимаю нагадить за клубом, на фрагмент старого забора, но это… Как это?

Снять портки и прислонить свою немытую пятую точку туда, где возможно совсем недавно сидели Руссо и Вольтер? Туда, где сидит вся Европа? И не это ли надо выставлять в Лувре и приглашать туристов из стран Азии, чтобы они узрели, что гадить в позе орла не эстетично?

– Фаянсовый UNITAZ из фарфора. Вот ещё бачок для смыва, но с ним я пока ещё не разобрался, – честно признался Сосед, и отставил его в сторону, – Марфуша! Марфуша беги сюда. Посмотри на это чудо!

Прибежала жена Аристарха, и получив необходимые инструкции, села на него сверху, задрав юбку. Попрыгала, и засмеялась:

– Срамота, да и только!

Мы вышли с Аристархом на улицу. Он тащил унитаз, а я бачок от него. Дошли до уличного нужника.

Никодимыч открыл кривую дверь сортира и выгнал облако мух, которое кружило над дырой в полу.

– Я им сейчас покажу Европу. Покажу Жан Жака. Мы бля ещё дальше шагнём, мы совместим наши задницы с ихним фарфором!

Я с восхищением смотрел на работу своего соседа. Он раскидал вокруг дыры старые газеты "Деревенская Воля" и ровно по центру водрузил этого белого лебедя. Это было, как минимум, великолепно.

В центральной части нашей страны, высилась фаянсовая вершина интеллектуальной мысли всего западного мира! Там можно было сидеть со спущенными штанами, отбиваясь от мух, и думать о судьбе вселенной.

UNITAZ – это конечно же величайшее изобретение человечества, ведь только благодаря ему, простой русский человек, может познать философию западного мира. Не в позе орла, а именно ощутить себя роденовским мыслителем. Не меньше!

Аристарх Никодимыч долго вертел в руках сливной бачок и пытался приляпать его и сверху, и снизу. И так, и сяк. Матерился и весь перепачкался. Потом плюнул и сказал:

– Это, наверное, ваза для цветов, идёт в придачу к унитазу. Они, наверное, сидят на очке и нюхают розы, где-то в Париже. Типа освежитель воздуха, наверное. Жене отдам, пусть на подоконнике растит декоративный Борщевик. И то польза будет, не пропадать же добру?

Я пожал плечами. Розы и Борщевик меня мало интересовали, моё сознание было занято европейскими ценностями, которые в данную минуту меняли моё самосознание!

– Марфушка! Марфушка! – заголосил сосед, – иди обнови новинку. Почувствуй себя мамзелью.

Жена его забежала в сортир и плотно прикрыла за собою дверь нужника.

Я не спал всю ночь. Ворочался на печи, и нервничал. Злился на Миньку, который служил мехводом танка и высылал родным такие подарунки!

Можно их и занюхивать, и запивать, и прикладывать к больному месту, и намазывать на хлеб, и растить цветы, и самое главное садить свою пятую точку на красивое фаянсовое безобразие. И делать это также, как делают это настоящие европейские граждане, которые таскаются бесконечно по музеям и театрам.

Решено!

Завтра пойду в военкомат, пусть меня тоже запишут. Вот жена удивится, когда получит свой первый кусок заграничного асфальта, а там уж и не за горами и UNITAZ будет ей, и сливной бачок для рассады, и полное ощущение того, что мы тоже часть европейского мира.

И пусть все соседи завидуют, видя у себя в сортире под ногами жуткую дыру прошлого мира....

Гуси – лебеди