Черная Принцесса: История Розы

– Я только одного не могу понять… – сглотнув очередной пуд соли с першением же в горле от ее гранул, засевших еще при этом и уже где-то не примерно в печенках, Женя вновь нагнулся, почти что и сев уже на корточки перед ней, чтобы и пусть же как-то, но и видеть в этот момент ее и так же смотреть в нее. Будто бы и находясь же сейчас в задымлении замкнутого же пространства и только так пытаясь найти и вдохнуть чистого воздуха, что был же в таких ситуациях всегда внизу, когда же как дым и вверху. Но и только же еще больше закашлялся. Ведь и, как назло же вновь, от себя же ни здесь, как и нигде, никуда же не убежать, – …и вот хоть убей же меня… уже и до конца… до сих пор не понимаю… ты… что… подружилась-полюбилась с ней?! Стокгольмский синдром в студию? Или уже не надо и эдипов комплекс под эзоповым же языком в здании?! Нет, ты ответь. Просто… и если же да… то и нет уже никакого смысла мне тут с тобой разглагольствовать, зря сотрясая же этим самым лишь воздух… я сейчас же хватаю тебя в охапку и увожу отсюда, потому что у тебя, сестренка, едет крыша! Или уже съехала и уехала, м? Поедем за ней? Я только сидя, а ты лежа! Ведь и я же еще сам так тебя свяжу-перевяжу… как детей не перевязывают, а лишь взрослых и в психлечебницах связывают, но и ты ведь уже не они… чтобы ты никому не принесла еще большего вреда. По большей же части – себе! Так еще и для полноты же уже всей этой картины… маслом!

– Жень, прекрати… – не выдержал этого довольно-таки уже и продолжительного прессинга и сам Никита, отняв свои же опечаленно-подуставшие желтые глаза на них, до этого будучи ими почти что и на полном коннекте с Кариной, пока же что лишь оставаясь на месте. Стараясь же при этом еще и уже от себя немного поубавить соли, дыма и земли в воздухе, пуская их в дело как подкорм своей же чайной розе, пробившейся же все же средь сиреневого сорняка на скалисто-лесной пустоши и у морской же глубины. – Это уже явный перебор! Ты же и сам видишь – она уже страдает… Мучается! Хватит…

– Му-ча-е-тся… – повторил за ним брюнет, перебив. И, будто распробовав это самое слово на вкус, быстро облизнул свои же уже и высушенные солью губы, все-таки и найдя в нем что-то для себя. Как и каждый же из них сейчас, выцепив из него что-то еще и свое: от тлеющей и свернувшейся уже заинтересованности самого же шатена до почти что уже и испарившихся на углях камина вынужденно-повинных коктейлей Карины. – Слышишь, заяц? Он как и она считают это таковым. И знаешь… что? Они ведь, сукины дети, правы! Угадали это слово без единой открытой буквы-подсказки… и вышли в финал! Просрав при этом и все предыдущие же ранее и не мои раунды… Что ж, видимо, все же уже стоит сказать спасибо Егору, да? – И пусть же его вопрос был скорее риторическим, но и попытавшись же что-то сказать ему на него в ответ, София лишь прикусила язык стучащими друг о друга зубами и хрипло простонала от боли, вновь качая головой. – Не тебе, да, моей сестре! Но… Ладно! Не ты… Позвонила, сказала… Черт с этим и… всем! Почему он-то? Почему не тот же самый и Никита, к примеру, м? – И взгляд его темно-зеленых, почти что и черных глаз тут же метнулся над правым же плечом к парню позади. Не трогая в этот раз и все же тело, как и голову для не как и полного разворота. – Тебя что прикрывай, что не прикрывай… а все равно же одним из первых… пусть и с конца… выходишь к плахе и под секиру. И лишь после уже и Карина!

– Она х-хотела тебе н-набрать… – прошептала София. Боясь уже не столько и вовсе потерять голос от своей уже и старо-новой истерики, сколько и явить же уже всем и вся свою же так до конца и не излеченную проблему. Что и проблемой-то как таковой тогда еще не считалось и не звалось: «Как было же и появилось, так все и пройдет». Но и кто же тогда знал, что потом, после и на эмоциональном же пике, почти что и срыве эта самая непроблема способна появиться вновь. Уходя ненадолго и лишь с полным успокоением и приходом же в себя. Как и сейчас. Она знала. Как и то же и сейчас же, что вот и, как назло же, чего-чего, а как и в целом же самого покоя ей явно и как минимум же в ближайшее время не видать. И придется вновь терпеть и ждать, проходя все это заново и сникая в моменты полного раздрая до сиплоты и шипения. А там и вовсе же – до тишины и молчания: молчания в ответ и навзрыд.

– Да-ты-что! – Нараспев проговорил Женя и вновь взглянул на нее. Но и вновь же промахнулся, попав двумя уже и зияющими своими черными дырами в ее же уже и левый пробор – она опустилась, как и опустила же свою голову с лицом еще ниже, а ему же только все выше и больше стало не хватать кислорода. – То есть… его мы защищаем… и ее же оправдываем… а себя? Даже и не пытаемся, да? Не стараемся как-то хоть еще и выгородить… Если уж и не спасти-то, на крайняк! Свой кружок без меня нарисовала, но и сама же с другими и чужими в него прыгать не стала… Так получается? Да уж… И все же это вместо опять же все еще того чтобы поинтересоваться пусть и не всей, но и хоть какой-то же частью степени сложности жизни мученика… Зачем? Мы лучше будем просто терпеть и вымучивать как надо и… все же это… то же самое и не должное… что нам все же опять-таки ни предложат! А оно-то твое? Тебе принадлежит, м? Тобою, блять, заслужено?!

– И ч-что бы ты сделал, если б-бы узнал это все от с-самой же меня и р-раньше? – Фыркнула София, решив пока что и не отвечать на его вопросы, как и ранее же, собственно, только теперь же еще и вернувшись же в их разговоре чуть назад и правильно защитившись-ощетинившись, так и не подняв головы. Как и лица же и взгляда. Но и ей это было не нужно, чтоб понять – насколько же у всех в этот момент все отпало-упало. И настолько же сосен с елями стало меньше в лесу же за раз, поглощенном участками сначала Жениным костром, а затем и по ним же самой же его морской пучиной так же дерзко и резко, как и она же сама поперла на него и на них же всех в какой-то же еще мере сейчас, вмиг разбиваясь о скалы. Тем самым тут же и дав же ей самой понять – ее такой и тут не ждали. И не столько же и из-за пола, вторгшегося в исключительно же и мужской клуб. Вообще же не из-за этого. Просто же – и сами не звали. Но и не «не жаловали», как и выгонять же пока попыток никаких не предпринимали, не столько же еще и любя, сколько лишь припугивая, не угрожая. – П-приехал бы? Так п-прям и… сразу… д-да?

– Софи… – начал предостерегающе Егор и сделал очередной же шаг вперед и к ним. Ни на что уже особо не надеясь, если и надеялся же еще хоть и на что-то, кого-то перед этим и вообще. Но хотя бы и тем самым получил возможность быть еще ближе и в случае же чего: привести его в чувства, а ее если и не защитить, то хотя бы и оттолкнуть, прикрыв-накрыв собой. Но и вновь же был остановлен рукой парня, только теперь уже и правой. Левой же он все-таки и сам позволил подняться за подбородок голове Софии. И на последней же секунде, перед тем как и поднять ее к себе вовсе и оставить так напротив, обратив и все же ее внимание вновь на себя, оплел ее кистью ее шею, в один же рывок прижав ее к своему же левому плечу.

– Ска-а-алишься… – прошептал над ее левым же ухом брюнет, усмехаясь в голос. – А знала бы только, какой я сейчас поток и бурю, буквально же и шторм держу лишь только своей же спиной, держа руку точно на пульсе твоем и том как и чертова же дамба! Но тебе и не страшно ни то, ни другое же, верно? Ты не боишься… Но и не оттого же, что и дюже смелой вдруг… не стала. Не лаешь ведь еще. Не кусаешь… Даже и не прикусываешь. Так еще же на и кого? На и меня. А на и меня ли стоит, Тофи? Не проще ли обратиться сразу и по адресу? Не через вторые-третьи руки… К первоисточнику и по первой же ссылке-инстанции! К той… и тем… кто этого действительно заслуживает…

– Т-ты этого заслуживаешь! – Пихнула его в грудь ладонями брюнетка и вновь прижала их к лицу. – Ведь и т-ты же мог бы мне хотя бы с-сказать, что это не м-моя вина… Я же и не… не жила с этим… с-существовала! И пусть и не поэтому в… в основном же м-молчала, но… Я бы х-хотя бы не… не кор-м-ила себя тем, чего нет: что ты не… не приезжаешь н-не из-за этого… н-не из-за меня… и н-не из-за нее, а… – и, тут же вдруг встрепенувшись, действительно же уже и вспомнив, попыталась оторваться от него и взглянуть в его же глаза своими. Но и в этот раз уже он ей этого сам не позволил – не желая быть настолько и пока что открытой книгой и настолько же еще близко же к ней, чтобы даже и она могла и смогла прочесть его за минуту, щелкая же междустрочия при этом посекундно как семечки или орешки. – Из-за чего, Ж-жень? Или из-за к-кого?

– Вот поэтому-то в основном тогда и не сказал… Поэтому-то в общем же ничего и до сих пор тебе не говорил. Как и не приезжал! Чтобы ты и сама не искала виновного и виноватого… виновных и виноватых… причин и следствий… связей между ними! Не рыла же просто-напросто в их же все направлениях, роясь же еще параллельно и… в этом самом… одна. Ведь и все же должно было случиться так, как и все же вокруг – правильно и в свое время: ни рано ни поздно. Как и тогда же – когда ты меня сама выгнала… – и вновь же последовала попытка его ударить от нее. Только и теперь уже правда и куда-то под дых. Но и сразу же предотвращенная им. С оставлением же ее рук в его. И пусть же не в сильном, но и в достаточно крепком для временного удержания захвате-зажиме между их же все телами. Выжигая тем самым еще и до червоточины-черноты ее весь только-только скошенный свежий травянистый полог. – Должна же была! Как и наша же ссора перед этим должна была произойти, будучи – единственно верным вариантом… Легким же, как по мне. И ложным, как по тебе же уже! Во всех же смыслах… Но и ты тоже должна же была в нее поверить, как и во все же и… все же… чтобы… чтобы только соответствовать тому, о чем мы почти что и поклялись! Для твоего же все блага… Для твоего же и спасения! И спокойной жизни с ней… Для безопасности, в конце-то концов! Имея же в виду как раз таки и с нашей же все стороны: закон и порядок. Чтобы она ничего не учудила в ответ вдруг… при ином же раскладе… и не вернулась же к…

– И к-как?.. – Всхлипнула брюнетка, подавляя очередной уже приступ кашля, точно заразителен, со вдруг же еще откуда ни возьмись своим истерическим смешком. – П-получилось? В-видимо, нет, раз ты и все-таки приехал!

– Я бы приехал уже в любом случае! Срок…

– …вышел вместе со с-сроком и с-самим же Владом… – вырвалась не без помощи его же оторопи и из его же все рук София и, отойдя на несколько шагов назад, возвела свои уже и красно-карие глаза к небу, стараясь выровнять дыхание и определить же еще для себя правильное произношение в своем-то еще и сейчас состоянии не стояния – на выдохе: так меньше повторяющихся звуков, идущих параллельно же эху из истерики. – С его же приездом! Но и не с… с твоим. Хотя и полгода же при этом – одни на двоих. Я п-права? – А в ответ – рваная с дыханием тишина. С бегающими же еще параллельно из стороны в сторону и их диагоналям по ее же все еще такому же красному, как и глаза лицу, вмиг ставшими болотными глазами. На что она же лишь и небрежно хмыкнув, вновь, только теперь же еще и открыто всем и для всех, покачала головой. – Права… М-молчание же – в знак согласия! Так и… зачем же ты сейчас уже приехал? Не и-иначе же, чем и один из четырех всадников апокалипсиса… тот, что и н-несущий смерть… он же и есть сама смерть… п-принес мне же… смерть! Да… Ведь и коль ко мне бы и за мной правда – приехал бы раньше! Вон… с тем же все и В-владом! Но нет… Пусть я и не виновата там, з-зато виновата здесь, да? Егор его, видите ли, предупредил… наконец-то… а не я и сама. А я же сама и только – под конец… Д-да! Не хуже же все и того же снитча, а! З-золотого… Как и молчание! А большое, как и большее, к-конечно, видится же на расстоянии… Как и охраняется! И спасается… «Бог простит и сбережет»: с-слышал о таком? Слышал… Ведь и в нашем же уже случае тоже он – только и как уже сам Совет! – И, возведя же еще и руки к небу, вновь глубоко вздохнула. С выдохом же опуская их, как и опустилась же сама с носков на пятки. Держа теперь их раскрытыми и в сторону же брата. Посылая еще же и тем самым туда же и тому же свой легкий озоновый поток. Правда и легкий же – лишь на словах. Как и намеки до этого и для нее же – в его же. – Ну… с возвращением, что ли! С п-приездом… Можешь смело уже и как все сам же и хотел еще чуть до, только и пока-тогда на словах же – заказывать мне черный гром с сиреневой внутренностью… Б-без рюш, бантиков и б-блестяшек! Ну, знаешь, как сирень и… в черной коробке. А и т-точнее же: в ящике! Только еще и в том, который уже никто не прослушает… Н-не послушает! И не услышит… С юлой же вместе и д-для… игры!

И только же хотела, уже и собралась сказать и продолжить-дополнить, как услышала, а там же и увидела сардонические аплодисменты Жени. С увеличивающейся же постепенно и с каждым новым хлопком размахом-амплитудой и паузой меж ладонями.

– Укус… но и все же еще молочных зубов… засчитан… – хмыкнул спокойно он и с таким же лицом, почти что даже и мертвой маской опустил руки в передние карманы уже и своей кожанки. – Но во-первых, опять не того! А во-вторых… Только ведь еще узнала обо всем-не-всем, а уже выпускаешь всю имеющуюся при себе тяжелую артиллерию вместе с появившимися же и только магазинами на меня? Не рановато ли судить по обложке и аннотации с синопсисом о том, в чем ты даже еще не побывала толком? Ни в одной же из частей и до конца. Что уж говорить и за все и целое! Во что же и не окунулась даже… А и тем более: не ныряла! Только же что лишь ручки с ножками помочила… а уже выбегаешь на берег с обвинительными речами, что: «Вода холодная». Так ты уж дотерпи и рискни проверить дно – не нравится четверка игроков, потянет, не может, и тройка… да, ангел’ок… с третьим же еще и тем же самым дном… в подарок? Попомнишь ведь еще мои слова, когда поймешь, что белый жжется и… хуже!

– Прости уж, плавать все так же не умею… Н-не научили! Зато и… я же сама… научилась действовать на опережение. Ну, знаешь, в-вдруг чего или кого еще не успею… – так же мерно и даже меланхолично произнесла девушка, скрещивая руки под грудью, тут же пряча и их ладони меж них же – не желая более ими тянуть и рвать ткань на себе. Таким образом еще и отдав пусть пока и почти же, как и лишь внутреннее, но и внимание ногам. По которым ведь и уже заструился и прямо-таки побежал черный дым от его же все костра. И куда более ощутимый, чем и сам же жар последнего. Но и как раздельно-отдельно же друг от друга их не бывает и быть не может, так и она же уже готовилась к чему-то покрепче и круче, чем и было до, возможно, что даже и к огненному смерчу. Пока лишь только и нагнетаемому в ней же самой таким вот его образом, вместе и с вновь же темнеющими и будто бы уже и полыхающими, обжигающими изумрудами напротив. – Могу, конечно, еще написать и описать оставшееся… н-непроизнесенное… но и кому какое дело до этого, да? Кому какая и разница… до меня! Моего же внешнего и внутреннего мира… Н-нет и нет! Чего бубнить-то?

– Хочешь сказать, что я и уже не успел? Что и я опоздал?! – Сорвался почти что и на рев Женя, хрустя кулаками и костяшками пальцев в них.

– Хочешь сказать, что берег на расстоянии?! – В тон же почти что ему и одновременно же еще и напролом, лишь и чуть больше и выше крикнула София. – Ты… просто… на нем… был. И все! Н-нет безопасности, как и убережения кого и чего-либо на расстоянии… Нет и такой же любви! Собственно, как и с первого же взгляда… Будь то она или… в-влюбленность. Это… все… сказки! Как и сказала бы все та же, на кого ты меня так благополучно и бережливо же оставил, что и чуть ли не сама же тебя и в поход снарядила… Вместе же и с Владом! Хм… Совпадение? – И, склонив голову к своему правому плечу, скосила взгляд уже на всех и по очереди. Особо задержавшись им чуть поодаль и на названном же ей самой да и не единожды уже. И что же пусть, как и его же все братья сейчас был и пока что лишь молчалив. Но и явно же внутренне горд за ее соображалку. Что и было же ей видно и на расстоянии, пусть и не по тем же все его блестящим янтарным глазам и приподнятым слегка уголкам губ, но и по всполохам же лаванды – цвет в цвет ее же сирени. – Нет. Да… Чтобы же только и вы же вдвоем особо молчали… Как и я! И не… не мешали своим же двоим, другим и… чужим. И тоже же… двоим! З-забавно… Но и больше же всего как раз и то, что для б-безопасности же всех… уж и пока не знаю, как там Совет и на ч-что вы с ними договорились… как и что же такого сделала ранее Роза, ч-что все вышло вот так, а не иначе… всему же свое время… но… в-вот… мы же… почти же что и все… и здесь… как и такой же итог! И неплохо же, по-моему… Учитывая еще и то, что только так… и уже… и мы же не все… все вместе и встречаемся… с-собираемся… на похоронах! С трауром… Или уже на п-помин? Да и неважно же! Вот же… и мы… с-снова не вместе и с-снова не рядом… встретились и собрались! – Прокатившись с пятки на носок и обратно, она закусила свою нижнюю губу и ненадолго замолчала, прикидывая в голове продолжение банкета-пира во время чумы. Не забывая же при этом еще и про свое глубокое дыхание сейчас. Подмечая же уже, как становится все легче и легче. В равной же пропорции – как сложнее и сложнее же говорить и с братом. Ирония. Но и, собственно же, сам и что ни на есть же баланс. Равновесие. Где-то просто убыло. А где-то и так же прибыло. – Стоит сказать спасибо не Егору, а Розе! Что думаешь и… н-на это? Ну… или хотя бы чуть-чуть раньше, чем и ему же самому. Ком-про-мисс! А за что? Уж и не за расшифровку термина «мучение», как и «мученик» же так точно. За то, что и не все же мы здесь сегодня встретились-собрались… Да, ведь и не по тому поводу, по которому бы так и всем же уже хотелось. Но! И когда же хоть что-то происходило т-так, как хотелось? Мечталось и желалось… Мнилось и задумывалось… Воображалось и фантазировалось! Как и по мановению все той же волшебной палочки, а-а! «Сказка – ложь, а мир – намек: каждому здесь свой урок»: это тоже, кстати, от нее. У м-меня уже почти что и сборник ее крылато-золотых цитат… так… к слову. Как и не к такому же с-сборнику и не такому же, еще и бывшему же ко всему п-преподу по языку и литературе с «васильком». Такие разные и такие же… разные: «Роза и василек-махалыч». Подумать только… С фразочками же вроде: «Не путайте б-божий дар с яичницей», «Я прочитаю это стихотворение без мата, а вы… по рифме… додумаете сами», «Тире между датами жизни и смерти – длиною все-таки и в ж-жизнь, так что сначала называем одну и говорим все о и от нее же, потом доходим до другой, н-называем уже ее и идем с таким же и после описанием до конца» или «Ручку могу дать только левую, правая – занята моей женой». Знал бы он еще тогда, что от перемены мест слагаемых… не дожил бы до с-сегодняшнего дня: от счастья же все за Никиту и Карину и горя за… себя и от все той же Розы». Но и все же ведь это – б-благодаря же тебе! И всем же вам… Да, начну, п-пожалуй, я, ладно. Спасибо! Теперь вот, думаю, поверх зафигачить его-ее, когда это все закончится… На память! Может, даже и из ее же з-загашника во мне что-то и возьму – пусть не все да и все же останется. Тьма всегда же хуже в-выходит, если и выходит вообще, пятная же как правило все, что не так, а не так же – это и есть все, по ее же все мнению лежит. П-пусть первое время и не всегда видно, как и сразу же все заметно… Можем же, кстати, и вместе сходить к ней, если вдруг и не хочешь один и как предложил Влад. П-пройдемся только, так сказать, по местам твоей былой и моей же еще ныне молодости… Славы! Вместе… Как брат и сестра! Скажем оба и сразу же ей: спасибо. Но и в том же самом все п-порядке следования… – и, бросив вновь взгляд красно-речивых-карих глаз за спину Жени, она чуть усмехнулась и кивнула своим же мыслям. Как и блондину же за его еще раннее и к ней же все, как и в нее – в ответ. В кого точно, и как пуля, прилетел весь ее поток молчаливого, но понимающего и почти осознанного ехидства. Понятого же как ни странно и им же самим. Но так и не одобренного – с качанием же головой. – А м-можем и не по порядку! В конце концов… и не от тех же все слагаемых… где тело… а где и душа. Спасибо, Егор. Твоя очередь, Жень!

И, вновь отвернувшись же от всех, девушка обратилась своим сухим и уставшим взглядом к светло-голубому куполу неба. Вдыхая теперь глубоко через нос и выдыхая через рот. Продолжая ощущать негодование брата на и в себе через все те же его огненные потоки и редкие же языки пламени. Но будто уже и не в полную же силу – лишь от горячих камней, кирпичей камина. Словно и банок же от простуды. И как если бы он, как в той же все сказке и будучи той же избушкой на курьих ножках, повернулся к ней задом, а к другим же – передом. Отворачивая таким же образом весь свой огнедышащий пыл-потенциал от нее и перенаправляя тут же его уже в другое русло – в другого. И чуть скосив же вновь глаза в сторону его и них, не опуская так же и вниз головы, она только лишь убедилась в этом. Как и в том – к кому именно теперь был обращен Женя. Но и как ни странно не почувствовала никакого вброса, а и тем более выброса же к себе и в себя в отношении же всего этого, как и его же самого, собственно: ни брызг соленой воды с ошметками пены, ни кусков камней, ни даже обрывков хвои. Будто и от взорвавшейся банки с гвоздями или мутировавшего только лишь на обстрел дикобраза. Нет! К своему удивлению, но хоть уже и не сожалению, как, видимо же, все и Влада с его же какой-то вдруг и дрогнувшей, но и теплой же при этом мятой, словно и от смеха, в то же время еще и не злого, смеха одобрения как и знания же еще до при этом, отчего ее щеки лишь на миг окрасились в малиновый, а потом и вовсе же в красный – как уже и она ощутила все то же самое тягучее согретое дважды хвойное масло на и в себе. Не новое. Разве что только – как и хорошо же так же не забытое старое. Что-то между же хвойной смолой и жженым, почти плавленым сахаром на и в коже. А в совокупности же еще и с все теми же камнями-банками – выручила же, почти что и вырвала какую-то нереальную дозу релакса и массажа для себя: снаружи и внутри. Пусть и длиной же всего в несколько минут. Но и тоже же и с этим же еще параллельно с трудом осознавая: «за что такое соблаговоление к ее же персоне после того, как и она же сама почти и с потрохами-словами, собственными же руками-губами выдала все-таки его и раньше его же самого брату же?». Не за красивые же глаза. Тем более – и не за показной, показанный только что характер! Скорее же ведь – за негласное-согласное ее понимание и принятие их общего косяка. И что они же уже все как стоили и стояли, так сто́ят же и стоя́т друг друга и друг за друга же до сих пор. Как и за то, что выговориться ей тоже было надо. И уже все они и каждый это понимали и принимали за и для нее. Да и ведь так же еще до сих пор никто не говорил и не сказал, что хоть что-то и где-то, с кем-то будет легко. Тем более – что вдруг и ей же первой и с братом-не-братом. И с остальными же и не такими же, по сути. И, наоборот, как ему и им же с ней – сестрой-не-сестрой. Да еще и с нехилой разницей в возрасте – по всем же фронтам. Так еще же – и кто она, а кто они. Но и что вот поделать теперь? Так. Либо мириться, либо расходиться. И если с первым же еще куда ни шло, ведь уже и почти обычно-обыденное дело для них. То вот со вторым – кого же из них подобным и еще же раз обманывать? Тем более – где и разгрызание глоток друг другу, своим же стоит чуть ли и не на одном уровне да и вовсе же наравне с разгрызанием глоток другим и чужим. Друг за и на друга же! Как один за всех и все же за и на одного. Никуда не денешься.