Отдушины. Повести и рассказы о детстве и юности в Стране Советов

– А ты ему приемчик сделай, – чуть улыбаясь, предложил родитель.

– Как это? Научи!

Отец с сыном отодвинули обеденный стол к стене, и ковер, лежавший на полу, оказался свободным.

– Во-первых, старайся не находиться спиной к своему сопернику, – учил отец, – а, если оказался, все равно поглядывай, будь на чеку. А теперь смотри, какой есть приемчик, чтобы этот пацан отстал от тебя.

Дальше отец показал, как сделать бросок через себя, а потом захват руки с подсечкой. Эти приемы они повторили по несколько раз, при этом, то один из них, то другой оказывались поверженными на ковре.

– Ну, вот, теперь помни: когда повалишь соперника, постарайся поскорее уйти, не дать ему опомниться и снова напасть.

Димка кивнул головой и отправился спать, повторяя мысленно каждое слово и каждое движение, чувствуя, что навык, полученный от отца, придал ему уверенность.

Возвращались первоклассники из школы большой толпой, которая уменьшалась, редела по мере того, как один или два школьника доходили до своего двора и прощались с остальными. В городе к середине апреля снег уже растаял. На газонах, за невысокими чугунными ограждениями, сквозь лужи начинала прорастать травка. К последнему на пути двору ребятишек осталось не больше семи. Впереди шли Димка и его приятель Володька, за ними – Люся со своим избранником.

Славка вдруг быстро обогнал всех и хотел толкнуть Димку в спину. Но тот был на чеку: ловко перепрыгнул на газон, передал портфель Володьке. Славка тоже перелез через оградку и впервые оказался лицом к лицу с Димкой. Толкнул его в грудь. Тот сделал вид, что отступает, дождался, когда соперник, не думая о последствиях, уперся в него руками, ухватился за них и потянул, ложась на спину, легко перекинул соперника через себя. Бросок получился неправильный, слишком сильный. Славка отлетел далеко и угодил животом и лицом прямо в грязную лужу. Возбужденный победой Димка быстро направился к оградке, краем глаза продолжая наблюдать за соперником, увидел, что тот бежит за ним. Ничего не оставалось, как повернуться, перехватить удар правой руки и сделать подсечку. Славка опять упал на газон и от обиды и беспомощности заплакал, втирая в глаза и в завитушки волос весеннюю грязь. Все остальные поспешили по домам, предчувствуя, что ждет каждого из них завтра. Славка обязательно наябедничает родителям, иначе, как он объяснит матери извазюканную школьную форму. Димка почувствовал удивительное облегчение – теперь уж ему не придется терпеть унижения от своего соперника.

Разборки в школе шли целую неделю. Славкина мать ничего, кроме испачканной формы, директору школы предъявить не смогла: от бросков и подсечек ни синяков, ни шишек, ни ссадин не остается. Заявление написала, мол «жестоко избил, прошу принять меры».

Директор школы, мужчина солидный, не освободившийся еще от привычки подражать Иосифу Виссарионовичу Сталину, носил такие же усы, прическу, бурки и полувоенный костюм. Он вызвал Димку в кабинет, грозил отчислить из школы, поставить на учет в «детскую комнату»; после беседы с отцом, ограничился четверкой по поведению. Ребята, присутствовавшие на сеансе Димкиной самообороны, тоже были подвергнуты допросу: Славка про всех рассказал. Отец Димку наказывать не стал, предупредил только:

– В следующий раз будь осторожней! Надо было его не в лужу, а на травку бросить. Есть ведь такие приемы, что руки и ноги поломать можно, а то и убить.

– Меня научишь? – не подумав, брякнул Димка.

– Нет, нельзя. Этому в мирное время только некоторых взрослых людей в специальных школах учат. Тебе еще рано, да и нужно ли? Скоро лето. Три месяца на даче будем жить в Бутово, на Полигоне! Там и воздух свежий, и друзей у тебя полно! На рыбалку ходить будем, в дубки, в футбол, в волейбол играть!

Когда мушка в глаз попадает

рассказ

Москва в середине двадцатого века была городом индустриальным. Серый дым заводских труб дополняли сизые выхлопы большегрузных машин. Пылинки и соринки, поднятые ветром, иногда попадали в глаза. Мать частенько предостерегала Димку: «Береги глазки! Острая песчинка может глазик проколоть, все из него вытечет, и будешь кривым». При этом она закрывала один глаз и изображала на лице ужасную гримасу, от которой Димке становилось страшно. Вот и прибегал он к матери, как бы далеко ни находился, когда в глаз попадала малюсенькая мушка или пылинка. Мать укладывала его голову к себе на колени, приподнимала пальцами веко и удаляла помеху кончиком носового платка.

В самом конце мая, лишь только начинались школьные каникулы, все семейство выезжало на дачу, подальше от московской гари, где воздух был свежий и жилось свободней. Примерно за неделю до этого события Димке покупали клетчатые ковбойки, летние брючки с пуговками ниже колен, тюбетейку, сандалии, носочки и трусики. Балкон заполнялся банками с тушенкой, сгущенкой, лапшой и крупами в больших бумажных мешках. За день до намеченной даты из шкафов и комодов вынималось и увязывалось все постельное белье. В день отъезда Димке делалась модная стрижка: наголо или челочка.

Димка гордился тем, что его отец имел право брать любую свободную машину на автобазе КГБ СССР, поскольку имел соответствующую должность и удостоверение водителя первого класса. В день переезда на дачу он приезжал к дому на грузовике. После погрузки комната в Москве становилась совершенно пустой. Увозилась вся мебель, посуда, продукты, и только кучка зимних вещей оставалась в уголке на полу. А как было радостно сидеть рядом с отцом, у матери на коленях с котом на руках и считать километры.

Сразу за двадцать пятым километром Варшавского шоссе отец повернул налево, на узенькую асфальтированную дорогу. Примерно через километр, около указателя «ПОЛИГОН» – еще раз налево, на дорожку со шлаковым покрытием. Через двадцать метров остановился, пошел открывать ворота. За ними была просторная площадка, покрытая свежей травой. Дом справа из-за нескольких пристроек и надстроек оказался широким и двухэтажным. Отец кивнул на дом слева похожий на длинный барак:

– Там начальство живет.

Затем он подогнал грузовик задним бортом к пристройке двухэтажного дома.

– Вот здесь будем жить мы, – объявил он, открывая амбарный замок, висевший на дощатой двери, – сыровато, придется разок печку натопить.

После крепкого и сладкого сна Димка вышел на лужайку перед домом, протирая глаза обоими кулаками. У соседнего одноэтажного дома невысокий лысый старичок делал зарядку с приседаниями и наклонами. Слева, сразу за большими воротами, в которые вчера Димка въехал в кабине грузовика, стоял туалет. Буква «М», нарисованная с одной его стороны, ясно указывала, куда ему надо идти – очень писать хотелось.

После утреннего моциона мать вручила Димке трехлитровый бидон, десять рублей и отправила в магазин, купить три литра молока и большой батон хлеба.

– Сдачи дадут 60 копеек, посчитай! – Кричала она вслед.

А Димка уже, выбежав из калитки, мчался вдоль яблоневого сада, огороженного колючей проволокой, мимо, желтых штукатуреных домов. Мальчишки и девчонки с бидонами и авоськами спешили в магазин, перегоняя друг друга. Старушки, не спеша, шли в том же направлении. Покупатели оказывались у магазина раньше, чем приезжали машины с хлебом и молоком. Было время занять очередь, поговорить со знакомыми уже ребятами, познакомиться, приобрести новых друзей. Две старушки коротали время, беседовали.

– Откуда эти ребятишки? – Спрашивала одна другую.

– А это – дачники! Живут на объекте, что раньше пустовал. Василий Михайлович помер. Вместо него сейчас Иван Ильич. О своих работниках заботится, дачи для них там оборудовал.

Дачницы на Полигоне

Димка из этой беседы понял, что тот лысый старичок и есть отцовский начальник. Мать его называла «Антонов», а другие женщины почему-то шутливо звали Дедей.

После утренних походов в магазин мать всегда говорила одно и то же:

– Мой руки и садись завтракать.

Завтрак чаще всего состоял именно из ломтя свежего ароматного хлеба и кружки молока. Сосед Сашка Новиков уже прохаживался по тропинке, ожидая Димку. Поэтому напутствие матери:

– Обедать вовремя приходи! – Димка слышал уже на бегу.

Вдвоем мальчишки убегали к прудам. В июне, когда купаться еще холодновато, они ловили рыбу, лягушек с болотистых берегов загоняли в воду ореховыми прутиками.

После обеда и сна деревенские подростки ждали их в дубках, на футбольном поле. Они презрительно называли Димку с Сашкой дачниками, но мяч у них забирали, делились на команды и играли до пота, грязи, а иногда и крови. В перерывах Димке и Сашке позволялось с разбегу бить по воротам, тренировать вратаря.

Дубки – это лес, где, кроме мощных дубов и лип, рос еще орешник. Из него делали прекрасные гибкие и прочные удилища. Ближе к осени в зарослях этого кустарника местные жители и даже приезжие набирали огромное количество орехов.

Там можно было для секретных дел спрятаться от посторонних глаз, а можно и наоборот, будучи незамеченным, подглядывать из-за куста или с дерева, что там делают взрослые, уверенные, что их никто не видит. Через дубки пролегала широченная тропа, по которой взрослые и дети ходили от Полигона к Варшавскому шоссе, а оттуда к станции «Бутово». Но по вечерам Димка тащил Сашку к узенькой асфальтированной дороге, чтобы не пропустить родителей-отцов, которые приезжали домой на служебной машине. Это мог быть черный ЗИМ, бежевая Победа или военный цвета хаки ГАЗ-69.

Когда машина останавливалась, Сашка проходил к своему отцу на заднее сидение, а Димка устраивался на коленях у своего, который сидел за рулем. Отец не просто держал сына на коленях. Он учил его управлять автомобилем: отдавал Димке руль, убирал правую руку с рычага коробки передач, уступая сыну менять скорости. С ногами все мудрёнее: они были у семилетнего парнишки еще коротковаты, до педалей не доставали, приходилось нажимать на отцовские стопы – и они подчинялись. Так Димка научился трогаться с места, ехать прямо, поворачивать и останавливаться.

Летним вечером после короткого ужина мужчины собрались с лопатами на площадке между домами. Они смотрели оценивающе на закатное солнце, мерили шагами расстояния, делали отметки, вбивали колышки. Потом взялись за лопаты, выкопали две ямы, метра по полтора глубиной, вставили в них заранее привезенные пятиметровые столбы. Расстояние между столбами – метров десять. В ямы засыпали куски кирпича, добытые во время вскапывания огородов, и землю. Утрамбовали. Волейбольную площадку закончили размечать, когда уже стемнело.

Зато со следующего вечера дачники: мужчины, женщины, дети и подростки, – все собирались около нее. Мужчины натягивали между столбами сетку. Когда желающих играть набиралось не меньше шести, они делились на две приблизительно равные по силе команды. Народ прибывал. Команды становились укомплектованными – по шесть игроков в каждой. Кому-то приходилось стать судьей, болельщики собирали команду, чтобы сменить проигравших. Мяч, то нежно отбитый упругими пальцами переходил от одного игрока к другому, то быстро пролетал над самой сеткой, когда по нему ударяли со всей силы. Димка и Сашка были еще маловаты для игры с взрослыми. Они становились по разные стороны от площадки. Когда под крики болельщиков мяч улетал на огороды или к забору, ребятишки с радостью бегали за ним и передавали подающему игроку. Заканчивались игры, когда темнело.

Как-то в воскресный день июля отец сел на скамеечку у завалинки бревенчатой пристройки, вытащил из кармана новенькую записную книжку с алфавитом и спросил у Димки:

– Скажи, сынок, что бы ты хотел получить в подарок на букву «А»?

Димка моментально отреагировал:

– Аккордеон! Только не такой большой, как у тебя, а маленький.

У отца был полный трофейный Paolo Soprani. Иногда по вечерам он показывал сыну ноты, написанные на бумаге, предлагал их отыскать на клавишах. При этом сам он укладывал аккордеон боком и растягивал меха, чтобы сын слышал звуки написанных и названных нот.

Отец играл по праздникам «застольные» песни, когда у них в комнате или на воздухе собирались соседи. Еще играл старинные вальсы и несколько народных плясок. Отец мечтал, чтобы сын превзошел его в этом и, выучившись, играл со сцены, стал музыкантом.

На букву «Б» Димка заказал бинокль. На «В» – велосипед, на «Д» – духовое ружье.

Отцовская щедрость была связана с его повышением в должности. «Для детей живем, – вздыхал он иногда, – нам в их возрасте только война да голод достались, пусть хоть они порадуются!» Вспомнив, что у Димки плохо удавалась стрельба в тире, через пару недель отец купил и привез на дачу простенькое отечественное пневматическое ружье. Выстрелы из него были слабенькие: пробить маленькой свинцовой пулькой можно было, например, лопух метров с пяти или с трех метров картонку.