Завтра будет вчера. Лирические стихотворения

не даст на стены тень
и свет на потолок. Обыкновенный день,
от неба шерсти клок…

«Мне вилка в бок, ребро в печёнку …»

Мне вилка в бок, ребро в печёнку —
весна, мутит от передвижек,
на площади играет Моцарт,
в подвале пьёт вино Сальери.
Через дорогу славят бога
колокола, скрежещет птаха,
бьют яйца, заедают пасхой…
Но я предпочитаю Баха.

«Просунь глаза в весеннее окно…»

Просунь глаза в весеннее окно,
там крутят чёрно-белое кино,
механик пьян, корабль идёт на дно,
а с ним причал и город заодно…

Стоящему ж у храма всё равно,
ему от мира божьего дано —
и горький хлеб, и сладкое вино.

«Дождь замазал все окна…»

Дождь замазал все окна,
может, вечер уже, может, ночь,
та стена, что на север, промокла,
не звонит с понедельника дочь.

Я ковёр ковыряю в зале,
ты на кухне по делу торчишь.
Мы давно все слова сказали
и теперь, как шпроты, молчим.

Мы теперь старик и старуха
у корыта… Дни наши тихи…
Мы не верим ни смерти, ни слухам
и от скуки читаем стихи.

«Вот и вечер кроваво-розный…»

Вот и вечер кроваво-розный,
не оставил ни дыма, ни света.
Храм разрушен. Камни разбросаны
По участку соседа.

Всё по осени посчитали,
взвесили, сказали итоги.…
В вашем небе жабы летают,
в нашем хлеве живут носороги.

«С утра понос, в обед донос, на ужин – диарея…»

…И смертные не могут пасть столь низко.

Геннадий Кононов

С утра понос, в обед донос, на ужин – диарея,
кровит ноздря, под глазом кто-то сдох.
На пересылках долго не болеют
и каждый – бог!

Под баком с нечистью с печальным псом он знался,
делились манной, выли за святых,
и плакал, когда били, улыбался,
когда смеялись: «Бард и божий псих…»

Он бог един, другие боги смертны,
но, к сожаленью, неба день истёк.
Никто не слышал, выл паскудный ветер,
как знаки Морзе подавал Владивосток.

Ухо Ван Гога

Когда ему (уху) в глаз
попало семя яблока,
оно (ухо) начало прорастать
корнями и разделять полушарие
мозга ещё на две половинки.
Тогда Ван Гог отрезал его (ухо),
бросил в мусорный бак
и сказал ему: «Я изгоняю тебя,
теперь ты живи само,
слушай звон монет, которые
бросают нищему музыканту и
обоняй запахи грязных костей,
которые собаки вылавливают на помойках».

«Осень срезала гонор, и парки дрочат кудель…»

Осень срезала гонор, и парки дрочат кудель,
осень вся, до ступней, в мандраже паутинном.
Жизнь профукал, как пьяный начальник артель,
распишись под стеной, как Ван Гог под картиной.

В небе сору сгорающего в пол-лица,