Старый апрель. Сборник стихотворений

BENE LENTE

Страсть крадётся,

словно тать

или смерть.

Научаюсь

не бежать,

чтоб успеть.

***

С женщиной грустно.

С собой скушно.

На хрена оно нужно.

RELIGIO

Чистое благо.

Чистый покой.

Чистоплюйство.

12 И БОЛЕЕ

С топором идёт мужик.

Пёс паршивый,

весь дрожит.

Поп

на пузе с серебром

да апостолы с ружжом.

Снег и страсти.

–Целься!

–Бди!

–Кто там в белом впереди

солнце застит?

–Погоди!

ТРИ ГОДА

Донецку больно.

И с «Москва»

рифмуется тоска.

***

Шекспир в извозчиках,

а в кузне Рафаэль,

Иисуса вызывает на дуэль

из Франции мальчишка менестрель.

Лежат пласты горючие без дела.

Сикстинская не писана капелла.

Мир божий не сработан за неделю.

И снится Вертеру грудастая Венера.

***

Пушкина,

Тютчева, Фета…

ещё не читали.

***

Не взлетишь,

не оттолкнув землю.

Хотя бы через крест.

***

На последнем трамвае,

без вожатой, без правил

земных.

***

Если б я знал,

давно уже б

умер.

***

Поманил халявным пивом,

всепрощеньем, Иерусалимом

и ушёл, вознёсся, стаял.

Не взлетело стадо стаей.

***

–Третьи пропели? –

вопрошал бог по утрам.

Стеснялся Пётр.

К ПОРТРЕТУ

Чуть-чуть грудей, две родинки, ключица.

Расти на радость, юная волчица.

БОГ ВИДИТ, МОНАШКА!

И мясо.

И аппетит.

И зубы твои.

***

Союз огурцов.

Почему огурцов?

Потому что не писателей.

***

Пахнет небом,

зелёной весной.

Умереть в Саду.

***

После него,

как его большие руки,

осталась грубая лоза.

***

Сырой день.

Как нищий на вокзале.

И скуп, как слеза.

***

Отец Дюма, Жюль Верн, Курт Воннегут

настенные окопы стерегут.

Война окончилась, плоть отболела,

смени на стёкла старые фанеры.

От ужаса отходят зеркала,

зажмурив дюжину зажжённых ламп.

И ты молчишь, не выкатаешь звука,

закат на потолке ломает руки.

Луна чиркнёт по небу новым лезвием,

оценивая обстановку трезво.

Купи билет по осени, когда,

как Паганини, воют провода

над городком с названьем боголюбным.

Век зубы выкрошил, не изменились люди.

***

А научаешься прощать,

перестаёшь быть

человеком.

***

И жизнь – не напасёшься ладу.

И женщина – сплошной дурман.

Стих – обаятельный обман.

И смерть. Внезапно и взаправду.

***

Капли черешен,

зёрнышки винограда.

С чего начинается солнце.

***

Или начала сдавать,

или я устал стареть.

Жили мы на сотню ватт,

экономит бог на треть.

Нам добро не растерять

и прощенья не иметь.

Если должно нам сгорать,

мы не будем тихо тлеть.

Дыму меньше, пламя лучше,

можжевельные слова.

Время, добрая старушка,

в наш костёр кладёт дрова.

***

День за полдень.

Закрыли лотки

базарные шлюпки.

***

Власть беспардонна.

Народ безмолвен.

По чудной мове

грустит мадонна.

***

Я напишу вам что-то пошлое,

случайное или нарочно.

Как наша жизнь уходит в почву,

поэзия уходит в прошлое.

Читатель грошик дал за строчку.

«Проси, – сказал, – у бога матери».

Поэзия уходит в автора,

как наша жизнь уходит в почву.

Сожгу, порву, закрою почту,

останется одно хорошее.

Поэзия уходит в прошлое,

как наша жизнь уходит в почву.

***

Блажь Исуса на сердце,

в губах улыбка Иуды.

Иду на люди.

***

Ногрка кролика.

Засовываю руку по локоть

в человеческое тайное.

МОЛИТВА

Я только пишу создателю,

что моя женщина в порядке,

вот только задыхается иногда,

незаметно для меня,

в затемнённом углу комнаты.

Знаешь, боже,

переключи-ка что-нибудь

в её вековой программе,

для тебя это плёвое дело.

И я мягко нажимаю

клавишу «отправить».

***

–Ма, если ты нас не накормишь,

мы съедим тебя!

–На здоровье, – говорит ма,

разливая себя по тарелкам.

–Кто будет на ужин, ма?

***

Только не сегодня.

Сегодня такой солнечный день.

Такая прозрачная женщина.

***

Женщины взгляд.

Иерусалимские холмы.

Точка прикосновения.

ПТИЦА ВЕЗЕНИЯ

Дерево скрипит.

Птица задыхается.

Я пишу.

Разрывается единое.

Сращивается непримиримое.

В новой строке моей.

Тихо радуйся.

Не спугни

птицу везения.

Спасибо, Басё.

Тебе налево.

Мне направо.

Каждая эпоха

встречает его улыбку.

Он идёт, шевеля губами.

Из будущего Хлебников,

сдвинутый Маяковский,

тёмный Малевич, Ов-ий-вич.

***

Бог в огороде

с японскими грабельками

в шустрых руках.

***

Сто лет назад писали восторженно:

восторгом Бурлюка

и Маяковского мороженым.

***

У стиха

амбициозная аллергия

на читателя.

***

Минут эпохи, золотые эры,

из какого-то подвала губчека

строчки какого-то переписчика

назовём героическими Гомера.

***

Лужа не стоит.

Она живёт в себе,

кругами морщась.

***

Когда взрывы далеко, –

это тяжёлые вздохи.

Близко – это тромб.

***

Чингиз моет окна.

Хан метёт улицу.

Шумит орда годов.

УТРО

Сначала нагреваются глаза.

Потом асфальт и

каменные дома.

***

Быть может в имени Алеко

скрывал свой гений Александр?

***

Между стёклами рамы

живёт паук.

Хозяин застеколья.

***

Угадывание

себя и мира,

открыв глаза.

***

Плыву от стихотворения

к стихотворению,

делая паузы, чтоб

отдышаться в глазах

женщины.

РАЗЪЯСНЕНИЕ

–Какого бога бог прогнал из сада?

–Всё что попало, женщина, в рот брать не надо.

***

Как во время Стеньки,

стали стенка на стенку.

Глаза на крови,

ноздри скочут,

се ля ви.

–За всё уплочено…

–К ночи кончим…

Радость, страх, лица,

лозунги, гасла.

Небо разлито,

как подсолнечное масло.

Вечер доверчив, тих.

Считают убитых,

считают живых.

Смолкли страсти.

–Кто у власти?..

–И-и-их…

Тени поплыли.

Ни шума,

ни пыли.

Вечер доверчив, тих,

ни мёртвых, ни живых.

В кафе задержался на миг

какой-то псих.

Трамвай стал на отстой,

как будто кто-то помер.

Набираю свой номер,

разговариваю с собой.

БАСЁ

Купи шляпу поэта,

купец! Она прохудилась

и не просит много на еду.

Её носят ночью и днём,

юноши и старцы,

счастливые и не очень.

Дыра для ветра,

поля для солнца.

В ней весёлые мысли дороги.

***

Рыцарь умер,

миф остался.

Но крепка пехота –

Санчо Панса

с сердцем идиота.

***

Но если б было всё равно,

мы б в спальне жарили картошку,

а в кухне трахались немножко

и ели б дивное давно.

ИЗ ПРОШЛОГО

**

Из переписчиков же славен был Гомер,

раскрашиватель ловкий боевых щитов,

чистописанием прилежным всем известный,

придумавший легенду о Елене,

о Гере и Парисе, о споре меж богами.

Парис был брат ему, Елена же – сестра.

**

Садились смертные за стол с богами,

был каждый своим делом знаменит.

И молнию и тёмную цунами

держал в руках бессмертный Гераклит.

**

А вот из сладкого нектара, пенно,

и дерзко и коленопреклоненно,

весь в клочьях фраз и в слизи слов

вылупливался русский Гумилёв.

ПЛЫВУТ ОБЛАКА

Что не важно,

и не вспоминается.

Плывут облака.

Кружится голова.

Красное и синее.

Плывут облака.

Паук-крестовик

спал на моей груди.

Плывут облака.

***

Жаба, наверное, обижается,

когда думают,

что она некрасивая.

НА ОЩУПЬ:

Бог,

женщина,

строчка.

***

Стареют книги.

Наливаются даром

пророки.

***

Волны,

как хитрые зайцы из сказки, –

одна

едва отчаливает

от какого-то Вила-Нова-ди-Гая

в Атлантическом проливе,

как её сестра

прибегает уже к о. Хоккайдо

в Тихоокеанской луже.

Так мои стихи,

похожие на творения

великих мастеров

других стран и эпох,

остаются всегда стихами

моей земли,

моего города,

улочки моего детства,

утробы моей матери.

Так камни

из Каменной жизни Земли

просыпаются иногда

в далёком будущем

и начинают петь песни.

А люди записывают слова их

в мифах, легендах и сказках.

***

Он, Она, Оно

пишите

с большой буквы.

***

Ни одна революция

не помогла человеку. Теперь –

очередь бунтовать богам.