Бабий Яр

Я опять вопрошаю, почему я ничего не знаю?
У меня были очень хорошие оценки по истории и в школе, и в университете. Но я никогда не слышала, что такое Бабий Яр. Меня ни разу не коснулась эта информация. Я в каком-то стыдном вакууме себя чувствую.
Книга поражает. Одно дело рассказать про эти события, совсем другое, рассказать про них так объемно и выпукло. На мой взгляд, книга гораздо лучше написана, чем «Голоса» Алексиевич, которые являются сумбурными историями, выдернутыми откуда получилось. Преимущество (с литературной точки зрения) Кузнецова – он сам все это пережил, и его голос основной, к которому в хронологическом порядке добавляются другие голоса.
Восхищает, что автор отбросил стеснения и славянскую закрытость, он честно перечисляет все жестокие, глупые и отвратительные действия, которые сам совершал. Потому что это жизненный опыт, который не делает тебя отвратительным сейчас, который можно было минуть, но не всегда получается, который может сформировать тебя либо в одну, либо в другую сторону. Из данных действий вырос удивительно добрый, чувственный человек, которому чужда вся эта не толерантность, агрессия, вранье, мародёрство.
Очень живая книга, очень важная.

...Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно, по-судейски.
Все молча здесь кричит, и, шапку сняв,
я чувствую, как медленно седею.
И сам я, как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я — каждый здесь расстрелянный старик.
Я — каждый здесь расстрелянный ребенок...
(с) Евгений Евтушенко
Сколько их еще, ужасов войны, которые много лет были скрыты, похоронены молчанием? Сколько еще десятков, сотен тысяч людей, покоящихся в безымянных могилах, числятся в списках пропавших без вести? Сколько еще нужно человечеству предупреждений? Сколько напоминаний? Эта книга о войне не такая, как многие другие. В ней мало красивого художественно вымысла, мало наступлений и контратак, почти нет партизан, героических медсестричек и прочих неотъемлемых атрибутов военного романа. Она написана местами корявым языком мальчишки-подростка, своими глазами видевшего ужасы Бабьего Яра и своими ушами слышавшего рассказы всеми правдами и неправдами вырвавшихся оттуда людей. Сам автор говорит: "Все в этой книге - правда". Более того, правда неудобная. Недаром советская цензура перед первой публикацией оставила от романа рожки да ножки (автор подробно описывает попытки опубликовать книгу в предисловии). Но тем не менее этот роман-документ заставляет тебя своими глазами увидеть Киев 1941-1943 годов: дымящиеся развалины Хрещатика, здание гестапо на Владимирской, концентрационный лагерь в Дарнице, толпу людей, идущую навстречу своей смерти в Бабий Яр. Можно говорить об этой книге много и долго. О мерзких людишках, которые выдавали немцам еврейских детей и раненых большевиков. О немцах, которые не получали удовольствия от войны. О шевелящейся человеческой массе на дне Яра, стонущей и плачущей. О людях, которые ели каштаны и грызли собственную кожаную обувь. О "Динамо", доблестно сыгравшем "Матч смерти". О простых киевлянах, прошедших, просуществовавших те несколько лет оккупации. И о тех, кто погиб, не дожив до Победы. Но в голове постоянно пульсирует только одна мысль:
И неужели единственное, что люди в совершенстве освоили за всю историю, – это убивать?
И нестерпимо хочется подходить к людям на улице, встряхивать, смотреть им в глаза и спрашивать: "А ты помнишь? Помнишь? Помнишь?" И хочется, чтобы никогда больше.092/300

Эта книга из тех, которые читать неимоверно тяжело. Мой организм сопротивлялся, приходилось откладывать, прерываться, разбавлять чтение лёгкой литературой. Я понимала, что жить в стране, закрывая глаза на драматические исторические моменты прошлого, тоже нельзя. ЭТО было. Есть те, кто ЭТО пережил, видел. И они свидетельствуют, а значит, имеют право быть услышанными.
Анатолий Кузнецов назвал свою книгу роман-документ. Понимая, что некоторые факты настолько чудовищны и читателям будет сложно в них поверить, он не устаёт напоминать: "Но независимо от взглядов, за абсолютную ДОСТОВЕРНОСТЬ всего рассказанного я полностью отвечаю как живой свидетель".
Живой свидетель. Чтобы остаться живым в этой чудовищной человеческой мясорубке, нужно быть особым счастливчиком. Анатолий Кузнецов рассказывает, как ему повезло, что он не еврей и не цыган, что был мал для угона в Германию, что удавалось отыскивать работу, раздобывать пропитание во время голода, убегать, выкручиваться, выживать...
В книге есть глава под названием "СКОЛЬКО РАЗ МЕНЯ НУЖНО РАССТРЕЛЯТЬ?"
спойлерК четырнадцати годам жизни на этой земле я совершил столько преступлений, что меня следовало расстрелять по меньшей мере вот сколько раз:
1. Не выдал еврея (моего друга Шурку).
2. Укрывал пленного (Василия).
3. Носил валенки.
4. Нарушал комендантский час.
5. Прятал красный флаг.
6. Не полностью вернул взятое в магазине.
7. Не сдал топлива.
8. Не сдал излишков продовольствия.
9. Повесил листовку.
10. Воровал (свеклу, торф, дрова, елки).
11. Работал с колбасником подпольно.
12. Бежал от Германии (в Вышгороде).
13. Вторично бежал (на Приорке).
14. Украл ружье и пользовался им.
15. Имел боеприпасы.
16. Не выполнил приказа о золоте (не донес на Дегтярева).
17. Не явился на регистрацию в 14 лет.
18. Не доносил о подпольщиках.
19. Был антигермански настроен и потворствовал антигерманским настроениям (был приказ о расстреле и за это).
20. Пребывал в запретной зоне сорок дней, и за это одно надо было расстрелять сорок раз.При этом я не был еще членом партии, комсомольцем, подпольщиком, не был евреем, цыганом, не имел голубей или радиоприемника, не совершал открытых выступлений, не попался в заложники, а был ОБЫКНОВЕННЕЙШИЙ, рядовой, незаметный, маленький человечек в картузе.свернутьИсторию Бабьего Яра Анатолий Кузнецов раскрывает отдельными эпизодами, перемежая повествование рассказами о родственниках, друзьях, честно и подробно рисуя картины жизни в оккупации, раскрывая информацию о взорванном Крещатике, предоставляя добытую документацию и статистику... Это давало возможность отвести глаза от оврага - чудовищной многотысячной могилы безвинных жертв. Даже на фоне кровопролитной войны, оккупации, голода и холода он выделяется особой бесчеловечной жестокостью. О том, что в Бабьем Яре расстреляли всех евреев и цыган, я знала, но их трупы только часть жуткой могилы. В этом месте стреляли "саботажников, украинских националистов, нарушителей светомаскировки, тунеядцев, распространителей слухов, партизан, стреляли, стреляли, стреляли... Пулемет в овраге строчил каждый день".
Но этих жертв было мало ненасытному Яру, послевоенная история пополнила могилу новыми трупами. Но улик от преступлений не осталось. Пепел, как вы помните, был частью развеян, зола и кости теперь лежат глубоко-глубоко, так что от погибших не осталось ничего. Сколько их было – тоже никогда не узнать. Все официальные цифры – условны, их меняют в зависимости от ситуации.Кроме истории Бабьего Яра и истории Киева оккупационного периода, есть в книге немного иная эпопея - история написания и издания этой книги. Она заслуживает особого внимания, так как далась автору немалой кровью.Книгу слушала в исполнении Юрия Рудника. Остановила свой выбор именно на нём (были аудиокниги и с другими исполнителями) по нескольким причинам. Мне нравится интонации и манера исполнения этого актёра, но важнее было то, что его голос ассоциировался с голосом писателя. Меня не оставляло ощущение, что сам Анатолий Кузнецов рассказывает эту страшную историю.