Манхэттенский треугольник

– Вам, как начинающему литератору, наверно, было бы интересно познакомиться с теми, кто определяет тенденции на книжном рынке.

Её тон предполагал утверждение некой бесспорной истины, а совсем не вопрос. А он отхлебнул из стакана и стал ожидать продолжения. Кто может определять тенденции? Разве не читатель со своим рублём?

– Есть один салон, куда собираются и маститые, и пока ещё никому не известные авторы. Приходят издатели, критики. Вам просто необходимо туда попасть. Познакомитесь с нужными людьми, заведёте необходимые связи!

В этом она была права. Он попал в среду обитания, к которой был совершенно не подготовлен. Плюс просто чувствовал себя в Москве, как в гостях, после стольких лет, проведённых в Америке.

– И что же это за салон?

– Домбровской.

Он даже перестал отхлёбывать воду.

– Это – та самая, у которой все омары в кокаине?

Несколько лет назад на книжном рынке на бульваре в Одессе купил её книжонку вместе с несколькими другими, чтобы было, что почитать в самолёте по пути в Хьюстон, куда русская литература почти не доходила. Тогда вволю мысленно поиздевался над тем, что написала эта дамочка. Но книжка была хорошо оформленной, и он предположил, что хорошо продавалась, судя по её скандальному содержанию.

– У неё вышли ещё два книги, и она обладает определённым влиянием среди издателей.

Чуть не вырвалось: «Я представляю, что в них», но вовремя спохватился. Та, первая, была скандальной для своего времени. Но он уже знал законы рынка: от последующих ждут ещё большего скандала, иначе скажут: «Одноразовый» и тут же забудут. С момента выхода той первой прошло уже несколько лет, и он не представлял себе ситуацию с Домбровской на сегодняшний день.

– Она – ваша подруга?

– Скажем так – я иногда получаю от неё приглашения, – обошла она эту тему. – Так вы хотите туда попасть?

Валя всегда повторяла, что хороша любая реклама. И самая лучшая – это, когда о тебе везде чешут языками. Вне зависимости от того, что именно говорят. Хорошее или плохое. А самая плохая – это собственный некролог.

– Было бы любопытно на неё посмотреть. Она сама пишет или нанимает «рабов»?

– Вы сами будете иметь возможность спросить у неё об этом, – ответила она холодно. – В субботу в три.

Сказала, как отрезала. Обсуждению не подлежит. Он понял, что аудиенция закончена и стал подниматься.

– Как мы встретимся? Мне за вами заехать?

– Это я за вами заеду.

Показалось, что в её голосе прозвучала насмешка.

– Ровно в три перед главным входом в гостиницу «Украина».

Подумалось:

«Кремень-женщина».

А вслух сказал:

– Спасибо за приглашение!

Потом добавил:

– И за воду тоже.

Проконтролировал себя, чтобы опять по-американски не броситься к ней с протянутой правой рукой, но вдруг она сама проявила инициативу. И неожиданно рукопожатие с её стороны было по-женски мягким.

Приехал заранее и теперь ждал, слоняясь вдоль лестницы, ведущей в гостиницу. Перед поездкой сюда возникли две проблемы. Первая – что надеть. Понимал, что придётся ехать в особняк на Рублёвке, где соберутся неизвестно кто. То, что привёз с собой из Америки, покупалось давно и здесь выглядело, ну, совсем, уж, крестьянским по сравнению с тем, что одевали на себя гости, направляющиеся на пати в Москве. Зашёл в фирменный магазин и прошёлся вдоль стендов. Цены кусались. Один к трём по сравнению с Нью-Йоркскими. Решил для себя, что теперь он входил в плеяду творческих людей, а им, хемингуэям, не пристало обращать внимание на одежду. Обойдутся! Пусть принимают его таким, как есть!

Вторая проблема была сложнее. Ехали к женщине. Поэтому, по идее, предполагались цветы. А вот о том, какие дарят на Рублёвке, он не имел ни малейшего представления. Не хотелось бы выглядеть селом. Поэтому пришлось спросить совета у единственной, кому он мог доверять. Естественно, что у своего агента, приставленного к нему издательством. Когда Валя услышала, куда он собирался направиться, то на какое-то мгновение замолкла, а потом протянула: «Да?» Он напрягся и спросил в трубку:

– А что? Не стоит?

– Нет-нет. Хуже не будет. Поезжайте!

Не понравилась ему реакция своего агента, но тогда подумал:

«А, может, ревнует, потому что не она сама организовала?»

Но всё же поинтересовался:

– Так как же насчёт цветов?

– Цветов? Андрей! Не тратьте деньги! Обойдётся она без ваших цветов.

Уже знал, что Валя – человек циничный, но он всё же был мужчиной, поэтому решил, что лучше было бы спросить об этом у самой Майи Алексеевны и купить букет где-нибудь по дороге. Уж, на Рублёвке-то должен быть соответствующий магазин. В этом у него не было сомнений. Скорее всего, такое удовольствие будет стоить до утра. Но что делать? Маркетинг собственного творчества требует вложений. Как там хозяйка журнала охарактеризовала салон во время их разговора? Определяет тенденции? Прозвучало что-то в этом роде.

Так и не решив для себя ни одной из возникших проблем, как маятник мотался небрежно одетым у подножья монументального здания сталинской эпохи. В очередной раз взглянул на часы. Три ноль пять. Тут его внимание привлёк «Линкольн», заворачивающий к гостинице. Редкая птица на московских просторах. Здесь предпочитают «Мерседесы» и «БМВ». Разглядывая приближающуюся машину, подумал, что и правильно они делают. Что-то необъяснимо архаичное имелось у американских автомашин представительского класса. Не тянули они за Европой в этом сегменте.

Даже как-то не удивился, когда «Линкольн» подрулил прямо к нему. А он стоял, сунув руки в карманы и не двигаясь, и решал, что делать дальше. Стёкла были затонированы так, что разглядеть, кто находился внутри, не было никакой возможности. Наконец, из передней двери выбрался плотный детина, открыл заднюю и, молча, мотнул головой. Он заглянул внутрь. А там сидела Майя Алексеевна и безразлично глядела в пространство перед собой. По-видимому, не понравилось ей его поведение.

Поместился рядом, и детина захлопнул за ним дверь.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, Андрей Валентинович! – Прозвучал будничный ответ.

Между ними на сиденье лежал букет цветов, причудливо перевязанный цветными ленточками. Кто-то не один час трудился над ним.

Машина тронулась.

– Мне тоже надо купить цветы, – начал он. – Вы знаете…

– Мы уже опаздываем. Подарите этот! От нас двоих.

Её тон не предполагал дискуссий. Взгляд был устремлён в пространство, а он, сидя на сидении рядом, спрашивал себя, как и зачем он оказался втянутым в посещение когда-то одномоментно скандальной литераторши в компании холодной и далёкой от него женщины. Подумал, а не послать ли всё на хрен и не выйти ли из машины на первом же светофоре. Что он потеряет? Посетители парикмахерских не увидят его портрета в журнале? И что? Пусть разглядывают в её издании заголённых девах и мужиков, с намеренно плохо выбритыми рожами. Но так и не вышел. Не решился. А лимузин, между тем, продолжал своё движение по Кутузовскому проспекту. Впереди двое. Один с массивной шеей, которая не помещалась в вороте рубашки, другой с мощным затылком, который вёл машину. А сзади они, отстранённо глядящие в разные стороны.

Молчание становилось просто неприличным. Но о чём можно было говорить, если впереди сидели двое и слушали в четыре уха?

– Что нам предстоит? – Спросил он, чтобы хотя бы с чего-то начать разговор.