Земля без надежды

Последняя сеть у меня оказалась длинноватой, и я накрыл ее траву вдоль берега, бросив конец непривязанным. Свояк и тесть отработали раньше и покуривали вокруг бутылки.

– Что там за компания?

– Свои. Шофер с нашего гаража, а второго не знаю.

– Рыбинспектор он, общественный, – наябедничал Петрович. – Со мной в Заготскоте работал. Наотбирают сетей, сволочи, а потом продают. Я им говорил, когда выпивали: «Сволочи, вы. Фашисты. Крохоборы.» Живут на чужой счет. – Петрович не собирался, похоже, останавливаться. – Другой всю зиму сеть вяжет, а эти отберут, гады. Я им прямо сказал: «Фашисты…» – Монолог пошел по второму кругу, и я кивнул Игорю, чтоб не зевал, пока тирада не набрала обороты, а тесть не стал опасным.

Свояк открыл очередную бутылку и перевел разговор к видам на улов. Ему уже посчастливилось выпутать пару линьков, и это, по его мнению, давало надежу, что ночевка будет удачной, если не «вдарит» дождь:

– Петрович, ночью дождь будет?

– Закат чистый, ветер южный. По идее, не должно, а там хрен его знает.

Солнце скрылось, и быстро навалились сумерки. Голые ветви тальника неподвижны. Спускается предночная тишина.

– Проверять поедем?

Тесть подхватывается с телогрейки. Свояку не охота уходить от бутылки, но и он поднимается и начинает подкачивать лодку.

До полнолуния еще два-три дня, и ранняя луна уже высоко, поэтому обычной темноты, характерной для позднего вечера, нет.