Любовь – это да!

–– Понимаешь? – объясняем на всех языках. – Ферштейн? Супранте? Комисава, андестен, придурок? Это крокодил!

–– Уи, уи. Понимаем. Крокодил – большая лягушка. С места не сдвинемся, пока пару штук не продегустируем.

–– Ребята, – к нам обращаются. – Вы нам крокодила, и соревнуйтесь с китайцами сами.

Мы с Олег Петровичем парни смешливые: ближнего подначить, приколоть, дураком выставить, как два пальца о пустыню. Переглянулись, перемигнулись, серьезные лица сделали:

–– Паркуа па? А почему бы и нет? За бутылку Наполеона выловим.

Кому бы в голову пришло, что в рюкзаке каждого француза свой Наполеон, как у нас в ранце маршальский жезл.

Очень я французов зауважал, но слово держать надо, и мы пошли к китайцам:

–– Не хотите ли освежиться на мелководье за глоток отличного коньяка? От земноводных обещаем защитить, если согласитесь, а нет – подождем, пока приманка в наживку превратится.

Посмотрели китайцы на бицепсы наши и трицепсы, сообразили, что тэквондо не катит, и пошли купаться:

–– Только ты, товалися, хватай его быстрея…

А со всего Нила уже сплываются рептилии, некоторые голодные, другие за компанию, третьи – "на прыдуркив подывыться". Французы пальцами в самого большого тычут:

–– Вот этот лягушка.

А он и не большой – всего-то шесть метров.

Распинали ногами трехметровую мелочевку. Мария Сергеевна подоспела, сцепила двоих зубами, как бельевые прищепки, кинула обратно в Нил, другую пару хвостами связала, зашвырнула следом. Русская женщина: коня на скаку, страуса влет, крокодила вплавь! Э-эх! Восхищаюсь, просто, с большой буквы "В"!

Ну, и мы не мешкали. Олег Петрович десантную молодость вспомнил: начал крутить монстру лапы, провел удушающий захват и взял хвост на болевой – животное взвыло нечеловеческим голосом. Я приемам не обучен, дал в глаз с размаху, раздвинул пасть руками и проникновенно-тихо, со слезой и вековечным русским надрывом, свойственным парням из глубинки, объяснил ситуацию:

–– Либо тебя съедают французы, запивая отличным коньяком, – он вздрогнул, сглотнул передавленным горлом, но продолжал слушать. – Либо, если попробуешь сопротивляться, китайцы наделают из тебя порошков для импотенции и слабительных таблеток от кашля.

Посмотрел в его серо-зеленый ушибленный глаз своими небесно-голубыми в России, а здесь от яркого солнца ставшими бездонно синими глазами в самую крокодилью душу, и зверь спекся: кивнул обреченно и обмяк. Потащили полтонны мяса к берегу.

Все бы хорошо, но с местных аборигенов начали набедренные повязки падать, когда увидели, как их национальный тотем над огнем на вертеле крутят. Дикие люди:

–– Господа, – говорят. – Не могли бы вы проследовать транзитом к месту назначения, оставив в покое священных животных, с которыми мы в Красной книге господином Грином Писом на одной девятнадцатой странице записаны.

Не на тех напали. Французы народ образованный, европейцы. От имени президента Парижа, от имени самой легкой в мире промышленности и от себя лично натолкали аборигенам жгучих во все щели, а на словах добавили:

–– Встретим Гринписа, вторую часть фамилии морским узлом завяжем.

Очень я теперь французов уважаю: брутальные ребята и за себя постоять умеют. Слово куртизанка – б.. по-нашему – трудно для связки употреблять – длинное, – а они без проблем управляются. Смотрел как-то фильм про ихнего Дартаньяна – на нашего Боярского сильно похож, – гвардейцев шпагой пачками протыкал. Ну, и эти хороши: туша только вздрагивала, когда от нее куски мяса отрывали.

Братья-славяне на этом старте подзадержались: все старались незаметно разведать на счет крокодильего сала, а мы дальше помчались. Опять с китайцами ноздря в ноздрю, нога в ногу, тело в тело, душа в душу. Не отстают и вперед не убегают. Присмотрелся, а китайские «товалися» на грудь Марии Сергеевны пялятся, и уже начали заметно косить. На остановке спросил прямо, напористо и без обиняков:

–– В чем дело, земляки? Откуда столько бесстыдства, нахальства и беспардонного разглядывания приличной и, по большому счету, красивой женщины?

–– Бесстыдства нет, товалися! Восхищение! Восторг!

Так все и разъяснилось: в Китае большая женская грудь – редкость, а девятый размер – уникум – одна на миллиард, одна и семь десятых сиськи на всю огромную страну. Пожалели, разрешили с другой стороны Марии Сергеевны бежать, чтоб глаза хоть как-то выправить: все одно, остались раскосыми. Мария Сергеевна краской от китайского внимания, как девушка, алела.

Параллельная гонка, на многотонных грузовиках и юрких легковушках, застряла в зыбучих песках, рассеялась среди безобразно здоровых баобабов, заблудилась по бескрайним саваннам. Их вертолет висит над нами безотрывно, чтоб только не потеряться и долететь до мало-мальски приемлемого ориентира.

Где-то между Анголой и Мозамбиком или Тунисом, или Занзибаром (Черт их разберет, когда Африканские страны и народы мимо, как в штакетины в заборе мелькают), случился казус. Судейство во время вечернего просмотра видеоролика ошарашилось: мчимся мы, а рядом три макаки-резуса, которых через километр сменили павианы-анубисы.

Забеспокоились все, начали пленку проматывать: китайцев искать. Нашли. Бегут, а рядом три гориллы. Китайцы даже не заметили, что грудь Марии Сергеевны с девятого до восемнадцатого размера подросла. Знай, косятся да слюной на бегу истекают.

Международное судейство в бутылку полезло, особенно один европеец пенился:

–– Цю справу нэ можно заховаты в долгу скрыню. Дисквалифицируемо!!!

Сволочь, но понять можно: пятый день без сала – абстиненция, неправильный стул и другие сопутствующие симптомы! Решили все-таки разобраться, как произошла подмена. Промотали еще пленку, и все выяснили. Когда баобаб огибали, китайцы все еще слева, а мы уже справа, у обезьян неудержимо засвербело испытать спортивное счастье в марафоне, но дух оказался не силен, и очередной огибая баобаб, мы вновь оказались рука об руку с раскосыми братьями, а братья-приматы, умные, кстати сказать, ребята, уважаю; вернулись к здоровому образу жизни в тени векового дерева.

На пятнадцатый, примерно, день Мария Сергеевна, кстати, главбух нашего комбината, стыдливо отворачивая грудь и, поправляя на бегу бретельку лифчика, прокричала:

–– Ребята, беда: одежка расползается!

К счастью, скоро добежали, отворачиваясь от Марии Сергеевны, до промежуточного финиша. Из одежки на нас были трусы, у Марии Сергеевны еще спортивный лифчик. Во время бега соответствующие части тела протерли материю. Мы с Петром Олеговичем придерживали руками выпадающее, у Марии Сергеевны через дыры в топе, как темные глаза бедуина, смотрели соски, только не моргали.

Китайцы на наше бедственное положение поглядели, пошептались, порылись в рюкзачках, запасливая, блин, нация, уважаю, и выдали в обмен на нашу протертую экипировку новые трусы, а Марии Сергеевне лифчик. Мы от радости по плечам их хлопаем, в вечной дружбе клянемся, а они дырки на наших трусах изучают, рассматривают.

Короче, сделали мы всех в том марафоне. Обогнали и китайцев, благодаря китайцам, на пол корпуса, а, точнее, на высоту груди Марии Сергеевны, на которой и лопнула финишная лента.

Домой самолетом, чтобы не встречаться с братьями-славянами: либо кубок конфискуют, в компенсацию за пятисотлетнюю оккупацию, либо заставят "добровольно" на сало поменять. Хваткие ребята на чужое. Уважаю.

Выходим из аэропорта, кубок призовой перед собой катим, а на стоянке такси китаянка за столиким барахлом торгует, и лежат среди прочего трусы с гульфиком из жесткого брезента и спортивные топы девятого размера с накладками из крокодиловой кожи на сосках. Вот тебе и спортивная солидарность, блин!

Мы китайцам факс: «Как же так, ребята?! Нечестно, блин, во-первых, и схлопотать или, конкретно, огрести по полной можно, во-вторых!!!»

Они пошли навстречу: пригласили на очередной марафон Пекин – Барнаул, через Брест-Литовск, Каменец-Подольск и Ясную Поляну, с забегом в Гусь-Хрустальный; и пообещали накладки на лифчиках делать в форме глаз Марии Сергеевны, а на брезентовых гульфиках портреты в цвете – мой и Петра Олеговича.

Эпилог. Мария Сергеевна вскоре после забега родила двух прелестных узкоглазых мальчишек, эдаких восточных славян, шустрых и пронырливых, а во время крестин горячо убеждала нас с Петром Олеговичем, что китайцы на Востоке, как и французы на Западе – такие же братья-славяне, но я точно знаю: простых ребят среди славян не бывает, с каждым нужно держать ухо востро и следить за карманами.

Финишировать лучше самому

Мужики не менее чутки и ранимы,

чем женщины, и даже более,

потому что принято прятать

свои чувства за грубостью и цинизмом

А был бы ты умелым любовником,

Помог бы мужу, и пусть катится на рыбалку!

Я двинул ручку газа вперед, и тридцать лошадей «Вихря», сыто и мощно заурчав, быстро вытащили лодку на глиссирование и, перейдя на ровный сильный звук, помчали нас в ночную ловлю налима.