Ссан-ПИВОБУРГ

– Ну-у, слишком лобовое решение, молодой человек. Будем плясать от обратного – для чего нужна столь специфическая тара?

– Чтобы устранить недостаток скорлупы, ее хрупкость.

– Верно, но тара не решает этой проблемы, хрупкость остается, яйцо все также уязвимо.

– Тогда нужно упрочнить скорлупу, ввести в рацион птицы соответствующие строительные компоненты, – заключил Ванек обрадованно. Бармен Миня Хаузин снисходительно, отечески улыбнулся.

– Это очень громоздкая технологическая цепочка. Все проще, не буду вас томить, мы создали специальный раствор, смоченная им скорлупа при высыхании обретает завидную прочность. Поезжайте в заготконтору, убедитесь воочию.

Яйца в виде конуса, тетраэдра, скульптурки.

– Кстати, об яйцах, в послужном списке наших достижений этой тематики у нас уже есть не одна яркая страница. Вот, посмотрите, – Миня Хаузин подвигал мышкой и вызвал на монитор компьютера ряд изображений. Как уяснил Ванек, ученые сумели воздействовать специальными кормовыми добавками на мозг курицы-несушки, его специфический участок, ответственный за формирование яйца. Путем электромагнитной проекции они нарушали стойкость рефлекса на овальность и диктовали самые причудливые формы. Курица не без ужаса начинала нести яйца в виде куба, пирамиды, тетраэдра и даже минискульптуры нужного человека, того же вождя мирового пролетариата. Подчинялись этой команде и прочие птицы: воробьи, утки, гуси и даже страусы. Так что представляемая коллекция впечатляла не только причудливыми формами, но и разными габаритами. Надо ли говорить сколь к месту пришлось это изобретение на время новогодних праздников, сколь необычны и съедобны стали елочные украшения. Не упустили своего и дельцы сувенирного бизнеса.

Фанаты в облике глистов.

– Занятно, – пробормотал Ванек и отчеркнул ногтем пальца строку на мониторе, где высветился перечень прочих открытий, – а что это за «фанат-глист»?

– А-аа, – широко улыбнулся Бармен Миня Хаузин, подвел стрелку к строке и щелкнул. Замелькали кадры беснующихся аудиторий, рок-кумиров. – Это по заявке молодежи, оголтелых фанатов, кто смысл жизни свел только к общению с кумиром. Такое чадо начинает в один прекрасный день совсем сходить с ума, не ест, не пьет, чахнет на глазах, следуя тенью за любимцем. Пивные компоненты на молекулярном уровне позволили нам превращать таких фанов в глистов, к примеру, в свиной цепень. Через пищу они довольно легко проникают в организм того или иного кумира. Мы остановились на цепне как самом стойком представителе мира глистов, его не изгонишь ничем, он достигает четырех метров в длину. Думали мы и о других формах присутствия фанов в организме кумира, в виде той же небольшой бородавки, лишая, грибка, но артисты чистоплотны, выведут с помощью врача бедных фанов-ребятишек. Словом, многие кумиры и не подозревают, что буквально кишат ликующими поклонниками. Хотя и бывают досадные исключения, в тот или иной отряд фанов попадает бесноватый лидер, и тогда по ночам они, глисты, выходят наружу и требуют на бис самые любимые песни, в лунатическом состоянии артист исполняет заявки, а утром просыпается не совсем отдохнувшим.

Сенокосные бабульки.

– А это что? – указал Ванек на строку «Сенокосные бабульки». По команде Бармена явилась картинка какого-то маскарадного типа – женщина преклонных лет в зеленом костюме из трав и листьев.

– Это снова социальный заказ от специфической части населения, – пояснил Миня Хаузин. – Дело в том, что в связи с резким увеличением площадей под ячмень и хмель, в ряде российских регионов сократились сенокосные угодья и пастбища, сено подорожало и стало недоступным для пенсионеров, кто до этого жил исключительно молоком буренки или козы. Именно поэтому и остро встал вопрос рационального использования имеющихся у них площадей. Неуемный человеческий ум вкупе с необозримым потенциалом пивокода дал блестящий результат – принимая соответствующие пилюли, старушки стали выращивать траву для сена на площади своего тела. Еженедельно обмахивая себя серпиком, они делают нужный запас и содержат кормильцев в нужной сытости.

– Сенокос круглый год? – поинтересовался Куян.

– Да, и в этом соль нашего достижения, причем эспарцет и донник растут в 4—6 раз интенсивнее, нежели на черноземе в самое благоприятное время лета. Применением органических удобрений можно было поднять урожайность еще раза в два, но некоторые старики протестуют, не могут отвыкнуть от баньки, – посетовал Миня Хаузин.

– А как насчет выращивания зерновых? – спросил Ванек. – Тогда ведь, вообще, сервис для пенсионных душ был бы исчерпывающим, не надо было бы тратить свои жалкие рубли на хлеб. Скосил, обмолотил, смолол, не выходя из дома, да и выпекай себе оладышки под парное молочко.

– У вас завидное логическое мышление, – похвалил Бармен-академик. – Да, мы уже скрупулезно исследовали потенции площадей тела человека в определенном возрасте и пришли к выводу, что одновременно, на локальных участках, можно выращивать не только рапс, эспарцет и донник на сено, но также и рожь, овес, гречиху, пшеницу и даже рис. То есть на столе неимущего класса, зачастую до этого вымирающего от недоедания, появятся блюда так богатые белком и витаминами.

– Мне кажется, уважаемый Бармен, что в воздухе явно витает и разрешение еще одной немаловажной проблемы, – сказал Ванек. – А не сможет ли заменить неимущим людям данный травяной покров одежду, ведь это такая экономия в семейном бюджете. Насколько возможно сделать эти костюмы достаточно теплыми, привлекательными, красивыми и модными?

– Вам не откажешь в инженерной проницательности, – снова похвалил Миня Хаузин собеседника, – само собой, мозговали мы и над дизайном травяного покрова на теле человека. Большинство цветов, ромашки, гвоздики, тюльпаны, как показали опыты, растут вполне успешно. Не вызывает нареканий и теплопроводность таких костюмов, больше того, их можно в ряде случаев назвать создающими комфорт, даже в холода, чего не скажешь о современных синтетических тканях.

– Даже в холода! – воскликнул восхищенный Ванек. – Как это кстати, головы ваши светлейшие, стало быть можно будет не тратиться и на дрова-уголь, электричество, как это кстати!

– А редисочку там, морковку, репу нельзя выращивать на коже для расширения витаминности урожая? – спросил Куян.

– Увы, эксперименты по этой части положительных результатов пока не дали.

– А сорняки, чертополох там, пырей, бурьян не докучают? – не унимался Куян. – А то ведь гербициды-пестициды на кожу прыскать дело опасное.

– Площади, Михаил Авдеевич, небольшие, времени у пенсионеров много, так что обходятся пинцетиком, выщипают все ненужное. Кстати, о площадях, в ходе эксперимента случились незапланированные аномалии, пара стариков начали неудержимо расти, и один вымахал в настоящую гору, вот, посмотрите снимок…

– Господин Бармен, скажите нам честно, ведь интенсивность роста растений, круглогодичный цикл с неоднократными укосами, по всему, требует от организма изрядных трат, а организм достаточно ветхий или просто истощенный…

– Понимаю вашу озабоченность, достопочтимый Ванек, – не без грусти сказал Миня Хаузин, – к сожалению, закон сохранения энергии в нашем случае никем не отменяется, старикам такое огородничество жизнь не удлиняет, если не сказать больше… Кстати, по части социальной опеки в вашем Райграде тоже до этого творческая мысль не дремала.

Старики-буравы. Пункты искусственной сытости.

– Вы о стариках-буравах?

– Ну да, о них, и о пунктах искусственной сытости.

– Да, верно, была такая рацуха… – Ванек до мельчайших подробностей вспомнил свою работу над недавним сенсационным фоторепортажем.

Предложение местных изобредателей-ахинезаторов в прошлом году оказалось очень своевременным, ритуальные услуги, похороны стали совсем не по карману подавляющей части райгорожан преклонного возраста, не было денег для горкомхоза и в бюджете города. Робкие предложения перенять монгольский опыт захоронения, когда трупы выносят на пустыри и расклевываются грифами не нашел поддержки, потому как не было грифов-стервятников, только бродячие собаки и кошки, сороки и вороны, что священный ритуал совсем бы опошлило, низвело до заурядной помойки.

Все дело решили сандалеты-буравы, с разовым приводом от порохового сопла, предложенные умельцами из вагонного депо, которые определили в дело использованные польстеры, чего в металлоломе было уйма. Пристегнутые к ступням, они позволяли ввинчивать усопшего в почву любой твердости на глубину до пяти метров. Себестоимость размещения на погосте резко снизилась, не надо стало тратиться на гроб, рытье могилы, транспорт, потому как тела близких родственники стали доставлять на велосипедах и носилках, а то и просто на закорках. Кое-кто умудрялся добираться при нужде на пару с покойником даже в переполненном общественном транспорте. Окружающие быстро свыклись с этим, причем настолько, что по вековому русскому обычаю молодежь даже не уступала этим людям места на местах для детей и инвалидов.

Одновременно с внедрением сандалет-буравов администрация города открыла для неимущих стариков пункты искусственной сытости. Для этого мероприятия, кстати, был задействован американский опыт борьбы с ожирением. В желудок, через пищевод вводился резиновый шарик и надувался до нужных размеров, при определенном давлении зажимался нужный нерв, и шел сигнал в мозг – орган загружен доотказа, включайте кнопку эйфории сытости. Сообразно этому рефлексу старики даже начинали икать от якобы перекушанных пельменей. Восхищала простота и рачительность в решении этой задачи, вместо шариков использовались очень дешевые отечественные презервативы, неликвидные кучи которых десятилетиями пылились на складах аптек.

Старики воспрянули, стали практиковать даже праздничные застолья, но не танцевали и песни пели совсем тихими голосами, ибо и тут сказывался проклятый закон сохранения энергии, которая в данных пунктах искусственной сытости выделялась только для работы компрессоров. Но дизайн данных пунктов был на высоте, этого не откажешь, стены увешаны аппетитными натюрмортами, общий стол для групповых посиделок буквально ломился от овощей-фруктов, жаркого из поросят и птицы, холодных рыбных закусок… муляжей, само собой.

Как и на всяком производстве не обошлось без казусов. У ряда компрессоров, что накачивали гандоны, вышли из строя китайские манометры, медсестры стали регулировать давление на глазок. По неизбежному российскому разгильдяйству – одна заболталась по телефону, другая бегала по магазинам – компрессоры вовремя не выключили, отчего две совсем ветхие бабульки взорвались, а у могутного еще собой старикана начало выдавливать кишки через уши.

– Да-а, была такая рацуха, – повторил Ванек, закончив воспоминания.

– Кстати, Ваня, – сказал Бармен, – мы вчера утвердили сроки проведения фестиваля Пива, пока в ранге всероссийского, международный через полгода.

– Смахнуть тебе на дискету последнюю часть перечня патентов «ИзоБРЕДателя-АХИНЕзатора»?

– Разумеется.

– На днях мы открываем сайт в интернете, запиши имя и заходи в любое время.

– Отлично! Корплю вечерами над «Барменарием», все больше и больше очаровываюсь вашей афористикой и коллажами, откуда только все это берете! Ну, я погнал, пожалуй, по вашей наводке в заготконтору, заинтриговали вы меня, Михаил Карлович, бронированными яйцами преизрядно.

– Завтра заседание Пена-Клуба, не забыли, Ваня?

– Ну что вы, это для меня святое!

– Там такой ажиотаж в «Пиво-Во!» поднялся с объявлением конкурса «Афродита» и «Абаллон», четко ты тему учуял, я принесу завтра подборку, фольклор голимый, да смачный, ядреный…

Уже сидя за рулем, Куян вздохнул и укорил молодого друга:

– Мы когда с тобой, Ванятка, в музей пивной вырвемся, там, говорят, столько интересного?

– Не говори, дядь Миш, что-то зарапортовались совсем.

– Зять мне сказывал, что там куча занятных экспонатов, тамошний музейный человек рассказал, что в средние века тех, кто разбавлял пиво водой, заставляли пить его до полнейшей смерти или топили в этой же бочке. Вот это, я понимаю, борьба за качество, вот это закон так закон, и вмешаться не моги, молодцы-то какие эти древние люди были. А у нас пьешь прокисшие кобыльи ссаки и делай вид, что приятно, иначе буфетчица так обтявкает, мало не покажется.

– Сейчас дело поправляется, – возразил Ванек, – пива море, выбирай по вкусу.

– Не скажи, Ванюш, все завозное, издаля, законсервированное, стервизированное, неживое какое-то, да еще в этих капроновых титьках, алюминиевых банках, не-е, это не пиво, это пойло индустриальное, суррогат для ошаления. Пиво, по моему разумению, как и хлеб, нужно делать понемногу, для себя и друзей, делать его добрыми, любящими руками, пестовать, разговаривать с ним, душу вкладывать.